Носорог - Антон Витальевич Демченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Выпьем, Жар-рди? — стоило грохнуть о стол бочонку с элем, как печаль исчезла из глаз боцмана, будто её и не было. Гуляем!
[1] Норгрейт — здесь, имеется в виду Норгрейтская тюрьма, место содержания бродяг, воров, убийц и иных «злодеев Короны», как именуют в империи всех не политических осуждённых.
[2] «Пьяный набор» или «пьяный найм» — способ, которым нередко пользуются вербовщики большинства «цивилизованных» стран. Сводится он к опаиванию кандидата в матросы крепким алкоголем в смеси со снотворным. После чего, на контракте о найме ставится отпечаток пальца пребывающего без сознания «рекрута», а сам он оказывается в карцере судна, на которое был «нанят», где и просыпается от зуботычины боцмана в тот момент, когда берег уже скрылся за горизонтом, а на шее уже болтается так называемый усмиряющий ошейник.
[3] Под — мера веса, равная 40 (сорока) либрам.
[4] Патентованный баррест — здесь, юрист, знаток права, имеющий патент на представление интересов частных лиц и компаний в королевском суде.
Глава 4. Меланхолия бывает разная
Каждый раз, когда я вспоминаю свою «прошлую» жизнь, точнее, её обрывки, меня настигает приступ головной боли и слабости. Иногда эти приступы невыносимо тяжелы, иногда дело обходится лишь небольшим уколом боли, но как бы то ни было, без этого «довеска» не приходит ни одно воспоминание. Это плохо? Разумеется. Но есть и плюсы. С каждым приступом мне открывается всё большая часть памяти — как нынешнего моего тела, так и прошлой жизни. Пусть эти воспоминания обрывочны и порой крайне тяжело поддаются «дешифровке», но они всё же появляются — и это хорошо. Значит, есть надежда когда-то вспомнить всё. Главное не увлечься, иначе приступы пойдут волнами, и никто не даст гарантии, что один из них просто не взорвёт мой несчастный мозг. Поэтому, да… я откровенно боюсь погружаться в вспоминания… и не боюсь в этом признаться, по крайней мере, самому себе.
Но есть и исключения из этого правила. Фари. Мелкая смешная хафла, отчаянно строящая из себя прожжённого дельца и вообще чрезвычайно взрослую и серьёзную особу. Беседа со старшиной склада Берриозов в Пампербэй принесла мне воспоминание-ассоциацию о сестре, как оказалось, имевшейся у меня в прошлой жизни. Образ её был размыт и больше похож на сон, но… к моему величайшему удивлению, в отличие от иных воспоминаний, он не приносил боли. А через него я получил возможность вспомнить чуть больше. Назначение окружавших нас в этом воспоминании предметов и смысл действий сновавших вокруг людей. Немного? Да. Но каждое такое воспоминание подталкивает меня к следующему, открывая всё новые и новые знания. По чуть-чуть…
Ниточка за ниточкой, ассоциация за ассоциацией, я получил возможность «разбудить» хотя бы часть своего прошлого без боли и страданий. Естественно, что я им воспользовался. И плевать, что процесс этот оказался медленным и муторным. В конце концов, после работы на рынке у меня не было каких-то важных занятий, а время до ночи нужно как-то убивать. Так что я вполне мог потратить по паре часов перед сном на медитации над образом сестры. Зато никаких приступов. Правда, была в этом действе и своя странность… я помнил свои эмоции в отношении оставленной где-то в далёком мире сестрёнке и нашем с ней доме, но я не чувствовал их.
Я не жалуюсь, вовсе нет. В конце концов, лучше так, чем мучиться от осознания, что близкий человек потерян навсегда. Но сам факт такого странного отношения к собственному прошлому меня, признаться, несколько напрягал… пока я не понял, что исправить сам ничего не могу. А как говорил кто-то из людей моего прошлого мира: «Там, где ты не волен что-то изменить, ты не должен ничего желать». Главное — не пытаться вспомнить, как звали этого умника.
В остальном же, моя жизнь вошла в колею. Работа на рынке и учёба по библиотечным книгам перемежались тренировками в телекинезе и медитациями-воспоминаниями о сестре и доме, а когда, скажем так, душа просила отдыха, я отправлялся в «Акулу и перст», чтобы пропустить по кружке флотского эля со знакомыми моряками. Если же возникало желание почесать кулаки, то отправлялся в любую другую матросскую таверну, поскольку после состоявшегося-таки поражения боцмана Жарди со «Старой Крачки» от моей руки, найти себе иных противников в «Акуле» я так и не сумел.
Вообще, как я понял в дальнейшем, больше двух-трёх раз сорвать куш на столе в одном заведении мне было не суждено. Сплетни и новости в матросской среде, оказывается, разносятся ничуть не медленнее, чем в дамских клубах, так что довольно скоро пришлось почти полностью свернуть это доходное дело… со мной просто перестали выходить на поединок. Эх, а ведь у меня было столько планов на обход всех двух дюжин пампербэйских таверн. Правда, оставался ещё Уинфер… да и в Тувре, пожалуй, можно найти подходящие места. В общем, окончательно забрасывать идею подзаработать на ставках в свою пользу я не стал, лишь отложил её на время. А там, глядишь, молва утихнет и можно будет повторить поход и по Пампербэю.
М-да, честно говоря, я был удивлён тому разочарованию, что почувствовал после очередного отказа моряков-поединщиков выйти со мной на стол. И вот что-то подсказывает, будто бы эта эмоция принадлежит не мне «прошлому», а нынешнему телу, по крайней мере, в некоторых книгах, найденных мною в Королевской библиотеке, утверждалось, что мои нынешние соплеменники далеко не дураки набить морду ближнему и дальнему. В тех же куцых обрывках памяти о прежней жизни, которые осмелился переворошить не опасаясь приступа, я не нашёл ни единого намёка на подобную тягу, хотя соответствующие эпизоды вспомнились, да. Но вот эмоционально… не было ничего говорящего о том, что в прежнем теле я испытывал какие-то положительные эмоции от драк. Порой вспоминался азарт… а чаще — злость. Но чтобы энтузиазм? Или, тем более, веселье, которое, признаться, время от времени накатывало на меня теперешнего в поединках с матросами? Не было такого, точно. Да и не похожи были вспомненные мною стычки из прошлой жизни на честный поединок.
В общем, пришлось смириться с тем, что нынешнее тело
