Море Вероятностей - Ольга Онойко

Некоторое время ей пришлось снова приходить в себя. Неподвижная как статуя, она и стояла на месте статуи, на бугристом возвышении, одновременно пульсировавшем, как кровеносный сосуд, и металлически–твёрдом.

Вернувшись в сознание, Ликка спрыгнула на прозрачный бездонно–чёрный пол залы и зашагала к трону Адской Власти – так же спокойно, как шла бы к молитвенной келье в Обители Вне Времён.

— Добро пожаловать домой, — печально сказал ей Змей.

Здесь он, в отличие от неё, почти не мог передвигаться. Ниже талии его человекоподобное тело переходило в хвост. Поначалу стройный, с голубоватой платиновой чешуёй на спине и боках, с нежным розовым животом, этот хвост постепенно становился всё толще, чешуя на нём – всё грубее, он уходил к стене тронной залы, и в двенадцать громадных витков спускался по стенам этого уровня Ада.

Слабые огоньки вспыхивали повсюду: в мрачном воздухе, в сгустившейся тьме под копытами. Души грешников, совершавших злодеяния из‑за потакания своим страстям. Ликка отмахнулась от особенно назойливой души.

— Ты слишком хороша для этого места, — сказал ей Змей.

— Это мой дом.

— Ты светишься здесь, как лестница Нисхождения.

— Даже в этом облике?

— Особенно в этом. Уж поверь мне. Ведь ты моя часть. Во всяком случае, когда‑то была ею. Полагаю, мне уже не удастся абсорбировать тебя, если мне вдруг придёт такая дикая мысль. Я не собираюсь проверять. Я рад, что ты была именно моей частью.

Он приподнялся и скользнул ей навстречу. Ликка смотрела на него, отчего‑то остро чувствуя, что здесь у неё нет имитации дыхания и сердцебиения. Ей нравилась её поддельная физиология. Ей этого не хватало.

Змей бережно взял её за плечи. Его тонкие белые руки с чередой звенящих браслетов были столь же твёрдыми и безжизненными, как алое тело Ликки. Прекрасное лицо приблизилось к её лицу, и он поцеловал её в губы, не то благословляя, не то стремясь получить благословение. Чуть отстранившись, он обнял её щёки ладонями. Тёмный взгляд Властителя охватил Ликку целиком. Он любовался ею, или искал что‑то в ней, или то и другое сразу.

— Я не думал, что ты вернёшься. Ты стала настолько… выше.

— Ты искушаешь меня предаться гордыне, — ответила Ликка, усмехнувшись. – Никто не чист. Никто не выше других. Мы будем выполнять свои обязанности до тех пор, пока Она не придёт за нами. Тот, кто попытается освободиться сейчас, когда Нисхождение ещё не совершилось, неизбежно упадёт. И падение его будет страшным.

— Ты утешительница, — прошелестел Змей. – Я почти отчаялся. Я думаю, что никогда не заслужу свободы.

— Веруй, — коротко сказала Ликка.

Он отпустил её, отвернулся и поднялся на хвосте, в полтора раза выше, чем прежде.

— Во мне слишком мало личности, — сказал он. – Я – функция. Я недостоин Её милосердия.

— Для Неё нет недостаточно хороших. Она обещала прощение всем преданным. И мы не люди. В конце всего Она будет оценивать не наши успехи, а наши усилия.

— И всё же я теряю надежду.

Ликка помолчала.

— Ты – один из Адских Властей, мой повелитель. Ты – одна из Систем Управления. Ты был написан для этой роли, и только для неё. Всё, что запрограммировал в тебе Творец, служит для наиболее эффективного исполнения роли. А всё остальное, что в тебе есть, даровала Она, ибо во тьме программного кода Она возжигает искру сознания. Если хотя бы раз в миллион лет ты можешь задуматься и остановиться – сделай это, и ты прославишь Её.

Змей посмотрел на Ликку.

— Скажи, — вдруг попросил он. – Скажи ещё.

— О чём?

— Скажи что‑нибудь!

— Что?

— Что‑нибудь о Любимой и Всемилосердной, — порывисто прошептал он ей, вновь приблизившись. – О надежде. Что‑нибудь, чтобы я перестал плакать. Или чтобы расплакался по–настоящему и успокоился. Почему? Почему нас написали такими?

— Какими?

— Способными страдать.

Ликка молчала. Властитель пытливо, с надеждой смотрел на неё. Она не знала ответа. «Может быть, это один из Её даров, — подумала она. – Говорят же, что Её дары невыносимо тяжелы. А ещё говорят, что верному не будет испытания выше сил».

Потом она хрипло, безрадостно рассмеялась и опустилась на пол, подгибая вывернутые колени.

— Что с тобой? – встревожился Змей.

Ликка покачала головой, чувствуя удвоившуюся тяжесть рогов.

— В Обители, — проговорила она, — я только и делала, что выслушивала исповеди и укрепляла в вере. Я стала прославлена в Гласе. Ко мне приходили. Просили сказать что‑нибудь. Я поняла, что ещё немного – и я действительно поверю, что я святая заступница и молитвенница за всех нерождённых! И тогда я перестану сомневаться. И тогда я упаду. Всё будет напрасно, всё обратится в насмешку. Я вернулась. Сейчас, думаю я, мой повелитель отправит меня нести смуту и растлевать души, и я увижу, какое паскудство и грязь на самом деле моя гордыня, потому что я суккуб, блядский ублюдочный суккуб, а не диакониса! Но что я делаю? Что я делаю здесь?! Выслушиваю исповедь и укрепляю в вере!

— Но Всемилосердная не дала нам второй Ликки, — жалобно сказал Змей.

Ликка осеклась.

— Значит, — пробормотала она, — верному не будет испытания выше сил? Должно быть, я очень сильная, и это – моё испытание…

Змей опустил голову. Немного повременив, он вернулся на трон и выпрямился на нём. Чёрная шипастая корона парила над его белокурой головой, и души грешников беззвучно вопили, плавясь на остриях, а лицо Адской Власти было чистым и печальным.

— Я больше не буду просить тебя, Ликка, — сказал он. – По крайней мере, не сейчас. Я почту твоё желание. Я помню, что ты хотела вернуться к исполнению своих обязанностей.

Она медленно встала с колен и кивнула.

— Но это будет не то, чего ты ожидала, — продолжал он. – Потому что ожидаемого вообще больше не будет. Случилось нечто ужасное, Ликка. Всё потеряло значение. Именно поэтому я покинул свой тронный зал и отправился в Обитель. Мы можем только молиться и надеяться, что Любимая не позволит рассеять нас бесследно.

Ликка нахмурилась и подняла непонимающий взгляд. Лицо Змея вновь исказилось от боли, он закрыл глаза и открыл: в них отражались бесчисленные огоньки.

— Здесь скитальцы.

Ликка слушала его, точно вновь обратившись в статую. Она мало знала о скитальцах, но кто знал о них много? Любому элементу Систем было известно достаточно, чтобы оценивать угрозу как предельную.

И бояться.

— Безликая утверждает, будто знает, что делать, — с усмешкой страшной тоски говорил Змей. – И мы ей верим. В конце концов, в прошлый раз именно она спасла нас всех. Я думаю, что она лжёт. Я чувствую её и понимаю лучше, чем она понимает себя сама… Она очень боится. Но мы ей верим и подчиняемся ей. Безликая забрала все наши вычислительные мощности. Как будто ей не хватало своих. Это нелепо. Но Гриф отдал, а я в таких случаях поступаю так же, как Гриф. Мы будем обманываться на её счёт, пока скитальцы не разрушат нас окончательно. Мы всего лишь исполнимые модули. Фрагменты кода, последовательности символов. Что мы можем сделать или придумать?..

— Нет, — беззвучно сказала Ликка. – С тех пор как мы пришли в Глас, мы стали чем‑то большим.

— Мы будем верить в это, — согласился Змей и продолжил: – Безликая считает вероятности и что‑то уже насчитала. Она требует новых точек воздействия по ту сторону преграды и реактивации старых. Я переадресовал ей несколько запросов. Один она уже подтвердила.

Ликка подняла руку ко рту и прикусила коготь.

— Я должна… – начала она и остановилась.

— Смотри!

…Тяжело дыша, Ландвин Фрей пронзил шею жертвы кортиком Данкмара.

По его лбу и шее катился пот. Руки ослабели от волнения, и ему пришлось налечь на рукоять всем весом, чтобы кортик прошёл сквозь кожу, хрящи и мышцы. Проклятый сутенёр пучил глаза, хрипел, рвался из пут и никак не хотел умирать.

Взгляд Ландвина остановился на гарде кортика, на перебитой надписи. «С нами Боги», — шевеля губами, прочитал он. Он был мокрым как мышь, кажется, даже китель насквозь пропотел, — а во рту пересохло. Он собрался с силами, выпрямился, сев на подогнутые ноги, и вслух, как мог отчётливо произнес:

— Я взываю к безликим древним, вечно ждущим по ту сторону преграды!

Они слышали.

Глава четвёртая. Координатор

— Мне снились ежи–язычники, — слабым голосом сказал Вася. – Они приносили кровавые жертвы. Насаживая их на иголки.

Он попытался подняться, но запутался в пледе и снова обмяк на подушках.

— Четыре часа дня, — уведомил Анис.

— Рань несусветная, — зевнув, отозвался Полохов, уткнулся лбом в спинку дивана и свернулся в клубок, намеренный снова задремать.

— Вася, вставай.

— Отстань.

— Вставай, давай! – настырный Анис подошёл и стал вытаскивать его из уютного гнезда. Вася невнятно ругался и отпихивался ногами. – Вставай, говорю, умывайся, Тэнра уже обед собрал. Хватит драться, а то я тебя водой оболью.