Шурик - Повелитель травы - Александр Клыгин

— Раз вы цыган, почему у вас кавказский акцент? — подозрительно спросил управляющий.

— Ай, дарагой! — улыбнулся Гималайский. — Я ж цыган да мозга кастей! Проста вырасли ми в Грузии. У минэ дядя бил грузын, а тетя — асетин! Паэтаму я риальна цыган!

— Понятно, — кивнул управляющий. — Вот сцена. Располагайтесь!

Музыканты и звукорежиссер принялись за свое дело. Эсмеральда проверяла микрофоны. Смерть в парандже стоял в темном углу и прикидывался шлангом, потому что Гималайский так и шепнул ему:

— Прикинься шлангом, а я пока разведаю обстановку!

И естественно, «цыгане» взялись разведывать обстановку. Гималайский подходил ко всем гостям и предлагал им погадать по ладони — ему, как дипломированному хироманту, это ничего не стоило. Олигархи и прочие гости с удовольствием соглашались «позолотить ручку» цыгану из Грузии.

Фатима и Аким развлекали гостей, пытаясь вести светскую беседу на цыганский манер.

А Шурик высмотрел в толпе олигархов парочку молодых экстремалов — видимо, это были дети олигархов. И подвалил к ним с образцами товара.

— Чуваки! — шепнул Шурик лузерам от «золотой молодежи». — Кайфануть хотите?

— Чего? — не понял один чувак.

— Ну, это, как у Джея с тихим Бобом — снучи-бучи! — объяснил Шурик. — У меня с собой. И недорого.

— А что у тебя есть? — спросил другой чувак. — Кокс, колеса?

— Трава есть, — ответил Шурик. — Будете?

— Не, траву — не, — сказал чувак. — Вот если бы колеса…

— Ладно, уговорили, есть немного колес, — кивнул Шурик. — Пошли в сортир.

Они удалились в сортир. Шурик — ну очень выгодно — продал две таблетки анальгина. Конечно, с минимальной примесью других веществ. Ну, чтоб чуваки хоть немного приторчали.

И чуваки действительно приторчали с анальгина — в науке этот феномен получил название «эффект placebo». Вряд ли это его так назвали в честь музыкальной группы «Placebo», скорее наоборот. Одним словом, когда человек платит большие деньги за таблетку анальгина и искренне верит, что это не анальгин… В этом случае и анальгин может творить чудеса!

А Шурик пошел искать новых клиентов. Ему повезло — совершенно неожиданно он столкнулся с той самой Эльвирой, дочкой олигарха. Правда, Шурик не знал, что это она и есть. Зато сразу понял, что ей нужно предложить.

— Добрый день, милая леди! — улыбнулся Шурик. — Что-то вы сегодня грустите. Не желаете ли поднять настроение? У меня есть замечательный чудодейственный порошок…

— Порошок? — спросила Эльвира. — А хороший?

— М-м-м, — пробормотал Шурик. — Для вас — самый лучший!

— Пошли! — Эльвира потащила Шурика в туалет.

Свернув трубочкой банкноту и втянув в нос две дорожки анальгина, раскатанные на позолоченном бачке унитаза, Эльвира довольно засопела. Затем протянула банкноту Шурику.

— Приятно иметь с вами дело, — сказал Шурик, распрямляя купюру.

— Понимаешь, папаша сегодня праздник устроил для моей собачки, — сказала Эльвира. — А на меня с утра чего-то депра нашла. Типа даже Эсмеральду привезли, я с нее так фанатею! А сегодня даже настроения нет…

— Подождите, так вы — Эльвира? — удивился Шурик.

— Ну да, я, — кивнула Эльвира.

— Значит, вам сегодня очень повезет, — улыбнулся Шурик загадочной улыбкой чародея (улыбку эту он репетировал долгие месяцы под «чутким руководством» Гималайского).

— В смысле, с порошка? — спросила Эльвира.

— Это сюрприз, — снова улыбнулся Шурик и растворился в воздухе.

— Оп-па! — воскликнула Эльвира. — Глюки пошли!

Смерть в парандже

Праздник продолжался. Эльвира и Фатима болтали с Эсмеральдой, пока звукорежиссер с Акимом настраивали синтезатор. Оказалось, что Аким кое-что понимает в аппаратуре. Смерть стоял в углу, прикинувшись шлангом. Гималайский и Гюльчатай развлекали народ. Шурик, удачно распродавший запасы анальгина и самокруток с сушеными листьями зеленого чая, тихо прошмыгнул в темный угол, где был шланг, — то есть Смерть. Петька так хорошо прикинулся шлангом, что даже автор начал их путать.

Подойдя к Смерти, Шурик шепнул ему в верхнюю часть паранджи:

— Слушай, я ее нашел. Жену твою. И даже вступил с ней в контакт.

Смерть развернулся на 180 градусов.

— Ты чего ко мне спиной повернулся? — спросил Шурик. — Я ж тебе сегодня курить не давал вроде?

— Да я сейчас к тебе лицом, — сказал Смерть. — Это я лицом к стене стоял. Гималайский так приказал.

— Ни хрена себе, — пробормотал Шурик, осматривая паранджу. — Классный костюмчик! Надо подать Гималайскому идею — организовать в ашраме вечеринку в паранджах. Типа, бал-маскарад.

— Давай ближе к делу, — сказал Смерть. — Ну, где же она? Я ж ее в лицо почти не знаю, только по плохим фотографиям в желтой прессе.

— Вон, смотри, она болтает с Фатимой и Эсмеральдой, — сказал Шурик.

— А-а-а! — протянул Смерть.

Видимо, он впал в транс, увидев свою благоверную.

— Короче, она уже почти в нужном состоянии сознания, — шепнул Шурик в паранджу. — И уже совсем скоро настанет самый подходящий момент для вашей встречи.

— Ты что с ней сделал? — подозрительно спросил Смерть.

— Ну… — смутился Шурик. — Не волнуйся, ничего страшного…

— Что ты с ней сделал? — угрожающе прошипел Смерть, и Шурик почувствовал, как от паранджи повеяло могильным холодом.

Когда имеешь дело с ангелом смерти, никогда нельзя забывать, с кем имеешь дело.

— Да ничего, просто она у меня купила дозу кокоса, — быстро оправдался Шурик.

— Ты подсадил ее на драгс?! — возмутился Смерть. — Ах ты, гад!

— Да нет, там было 90 процентов анальгина, так что все в порядке! — Шурик замахал руками, чувствуя, как усиливается ощущение могильного холода.

Когда информация дошла до Смерти, могильный холод отпустил Шурика.

— То есть, она… — начал Смерть.

— Она в ожидании чуда, — кивнул Шурик. — И я прослежу, чтобы ты сегодня стал чудом.

«Вдруг как в сказке, скрипнула дверь…»

Наконец, аппаратуру настроили, и начался концерт. Гималайский забрался на сцену и прикинулся конферансье.

— Добрый вечер, дарагие маи! — крикнул он в микрофон. — Сегодня у нас такой замечательный праздник — юбилей Йены, любимой собачки всего семейства! Пять лет назад Йену принесли в дом и назвали в честь японской валюты, потому что, благодаря курсу йены, благосостояние семьи неуклонно увеличивается…

Произнося речь, Гималайский постепенно утрачивал грузинский акцент. А последнюю фразу он вообще произнес с акцентом английского лорда. Зрители смеялись. Йена, сидящая на руках у Эльвиры, потявкивала.

Гималайский объявил песню, и музыка дождем пролилась на зрителей из двух мощных динамиков.

Песню сопровождал танцевальный номер. Гималайский подпрыгнул к Смерти и крикнул:

— Зухра, танцуй!

Смерть танцевал, как корова на льду, но под паранджой этого не было заметно. Тем более, что почти все смотрели на Гюльчатай и Фатиму — они вместе со Смертью прикинулись подтанцовкой.

Затем Эсмеральда спела такую песню:

Счастье вдруг в тишинеПостучалось в двери,Неужель ты ко мне?Верю и не верю!

Падал снег, плыл рассвет,Осень моросила.Столько лет, столько лет…Где тебя носило?

Вдруг как в сказке скрипнула дверь,Все мне ясно стало теперь!Сколько лет ты спорил с судьбойРади этой встречи со мной!

Мерз ты где-то, плыл за моря,Знай же — это было не зря,Все на свете было не зря,Не напрасно было!

Когда песня дошла до припева, Гималайский заорал в микрофон:

— Танцуют ВСЕ!!!

И началась дискотека. Олигархи сбрасывали с себя дорогие пиджаки и пускались в пляс. Один пиджак повис на люстре. Чуваки, приторчавшие от анальгина, начали кидаться черной и красной икрой. А Шурик «затанцевал» Смерть с Эльвирой в ближайшую спальню. И запер дверь. И выбросил ключ.

Ключ попал в «ежика» на голове Акима и застрял там. Возможно, именно благодарю этому броску Аким взобрался на сцену, захватил власть над синтезатором и исполнил потрясающее соло на клавишах с применением таких сэмплов, каким позавидовал бы сам Скутер. Гималайский под это дело стал читать рэп…

Но нас не интересует текстовка, прочитанная Гималайским со сцены. Нас интересует то, что произошло в спальне.

— Ой, слушай, классно! — воскликнула Эльвира. — Сто лет я так не веселилась!

Она повернулась к «Зухре», и тут Смерть сбросил паранджу.

Эльвира была шокирована. И даже не потому, что под паранджой оказался мужчина. Их взгляды уперлись друг в друга, как два скрещенных самурайских меча. Это сравнение уместно, потому что в воздухе почти слышался звон стали.