Загадка песков - Эрскин Чайлдерс

Мы выползли на палубу и ухватились за кнехт, чтобы не унесло.

– Ветер зашел на норд-вест. Настоящий шторм, море – хуже не бывает, почти полный прилив. Ты такого никогда не встретишь.

Я был готов к тому, что увижу: штормящее море на лиги вокруг, хаос бурунов, разбивающихся там, где недавно был наш призрачный остров. Поэтому воспринял происходящее спокойно, даже со своего рода восхищением. «Дульчибелла» встречала бурю с присущим ей упорством, нацелив вперед бушприт и рассекая штевнем зеленые валы. Волна уверенности и привязанности к нашему суденышку захлестнула вашего покорного слугу. Громадный якорь и толстенная цепь «Дульчи» всегда возмущали меня, теперь же я оценил их надежность, а лакированные борта, надраенные палубы, белоснежные паруса прогулочных яхт показались фатоватыми излишествами из ненавистного прошлого.

– Чем займемся сегодня? – спросил я.

– Будем отстаиваться и держаться начеку. Здесь, как видишь, даже вопреки преграде из песков довольно бурно. Но занятий нам хватит.

Перекусив в ужасной, неуютной обстановке, мы курили и болтали до тех пор, пока рев прибоя не пошел на убыль. Едва пески выступили на поверхность, мы, поставив только бизань и стаксели, тронулись в путь, и я получил урок снятия с отказывающегося покидать грунт якоря. Развернувшись, мы пошли по ветру, на восток, через места, по которым плыли накануне вечером. Целый архипелаг новых островов медленно проступал из-под слабеющих волн. Мы аккуратно огибали и обходили эти берега, делая промеры и наблюдения, при необходимости ложась в дрейф и пуская в ход ялик. До меня стали доходить опасности подобной навигации. Там, куда проникал морской прибой или где ветер дул без помех в длинном глубоком канале, надо быть особенно осторожным и иметь хороший запас для маневра.

– В таких местах садиться на мель строго не рекомендуется, – говаривал Дэвис.

В итоге мы снова форсировали отмель Штайль, но через другой проход и после тяжелого дня бросили якорь в зазубрине у восточного края банки, укрывшись от волн, катившихся по бурливому эстуарию Эльбы. Ночь выдалась ясная, и, когда начался отлив, мы оказались в совершенном спокойствии, и только легкая рябь от свежего ветерка легонько лизала нам борта.

Глава XIII

Смысл нашей работы

В течение десяти последующих дней ничто не отвлекало нас от дела. Каждый светлый час суток, а зачастую и затемно, на ходу или на якоре, на мели или на плаву, в дождь и при солнце, в затишье и в ветер мы исследовали эстуарии и практиковались в прохождении по сети каналов. С землей мы отношений не поддерживали и даже редко приближались к ней. Это была жизнь, исполненная трудностей, лишений и опасностей. И борьбы с неблагоприятными обстоятельствами – установилась обычная для осени ветренная погода, причем диапазон колебался от зюйд-веста до норд-веста, и лишь два благословенных дня держался ровный ост, самый безопасный для этой области. Сила и направление ветра определяли наш выбор для текущих исследований. Если он был сильным и северным, мы ограничивались внутренним бассейном, если умеренным – внешними границами, норовя при первых признаках непогоды юркнуть в ближайшее убежище.

Иногда мы пешком бродили по обширным пространствам песков, иногда скользили по эфемерным трактам мелкого моря. Не раз мы осторожно пробирались по глубоким артериям Большого Кнехта, исследуя их ответвления, отходящие в разные стороны подобно сосудам, в которых бурлит кровь циркулирующих приливов и отливов. Не раз совались мы в каждую извилину и протоку, которые примыкают к фарватеру Везера, проделывая переход между Вилкой и Копьем. В один из погожих дней мне довелось рассмотреть сцену, где разыгрывалось то трагическое приключение Дэвиса. Было это при отличной видимости, когда отмели обсохли и все каналы обозначились. Читатель может разглядеть все на карте и сформировать свое мнение, добавлю только, что, на мой взгляд, нельзя было придумать более смертельную ловушку для ничего не подозревающего чужестранца. Подходя к этому месту с северо-запада даже при благоприятных условиях, было достаточно сложно удержать верный курс.

Из всего этого полного новыми ощущениями периода достаточно нелегко выделить самые тяжелые дни, тем более что Дэвис всегда упорно отрицал наличие хоть малейшего риска. Но я думаю, что критический момент мы пережили десятого октября, когда в результате ничтожной ошибки в расчетах заблудились в очень опасном месте. Сбивались с курса мы довольно часто, это было дело привычное – мы то и дело обсуждали вопрос, стоит ли соваться в неведомое или остеречься. Но в тот раз нас занесло туда, где с приливом мы оказались у подветренного берега при сильном ветре и волнах, имеющих три мили для разгона в виде Робин-Балье, одной из самых глубоких артерий, о которых упоминалось выше. В тот момент она располагалась строго на ветре от нас. Кульминация наступила в десять часов вечера.

– Пока яхта на плаву, мы ничего сделать не можем, – произнес Дэвис.

Как сейчас помню, как он стоит, покуривает спокойно, сплеснивает верповый канат и поясняет, почему двойная обшивка из тика позволяет «Дульчибелле» выдержать любое испытание в разумных пределах. Той ночью нам явно предстояло узнать эти пределы, потому как дно в тех местах из плотного, слежавшегося песка и яхта приподнималась и билась о него с сокрушительной силой. Последние полчаса оказались для меня исполненными невыносимого напряжения. Не в силах усидеть в каюте, я провел их на палубе. Волны перекатывались через крошечный корпус, и раз двадцать мне казалось, что очередной удар киля о песок окажется последним. Но добротные доски, на совесть уложенные в набор, выдержали проверку на прочность. Еще один глухой толчок, и «Дульчибелла» освободилась, нашла якорь и закачалась на волнах.

Но в целом, мне думается, мы допустили лишь пару ошибок. Дэвис выказал настоящий талант в этом деле. Каждый час, иногда даже каждую минуту сталкивались мы с проблемами, и ни разу его способность найти выход не подвела. Чем хуже приходилось, тем большее спокойствие обретал мой друг. Ему присуща еще и интуиция, не имеющая ничего общего с опытом и являющаяся неотъемлемой чертой всякого гения, а в нашем конкретном случае – это качество, без которого не может состояться настоящий проводник или разведчик. Мне кажется, он способен «унюхать» песок там, где не может его видеть или коснуться.

Что до меня, то море никогда не было моей родной стихией и никогда ею не станет. Тем не менее я приспособился к новой жизни, просолился, окреп, приобрел необходимые навыки. Как солдат за неделю войны обучается лучше, чем за годы парадов и муштры, так и я, перемещаясь от бивуака к бивуаку и вынужденный полагаться исключительно на свои мускулы и волю, быстро усвоил азы морского ремесла и приобрел некоторую сноровку. Мне не составляло труда найти в темноте нужную снасть, экономно расходовать силы, преодолевая шквал, брать пеленги, оценивать состояние ветра и течения.

Как правило, мы плыли в одиночестве, но изредка встречали галиоты вроде «Йоханнеса», галсами пробирающиеся через отмели, а пару раз мы наталкивались на целый флот подобных судов, дожидающихся в укромном месте прилива. Их осадка в грузу составляла шесть-семь футов, наша, без шверта, только четыре, но в своих расчетах за стандарт мы принимали именно их заглубление. Исходя из этого, мы определяли, где и как корабль с осадкой в шесть или семь футов способен пройти через пески.

И еще одно слово о наших мотивах. Дэвис, как я уже упоминал, свято верил, что в час войны этот регион станет идеальным полем охоты для малых военных сил, и постепенно это убеждение крепло и во мне. Стоит взглянуть на три морские дороги, идущие сквозь пески к Гамбургу, Бремену и Вильгемсхафену, а через них – к коммерческому сердцу Германии. Эти пути напоминают горные дефиле, где горстка отважных способна сдерживать целую армию.

Давайте продолжим аналогию с войной на суше. Населите ваши горы людьми отважными и предприимчивыми, досконально знающими каждую тропку и дорожку, которые действуют небольшими отрядами, перемещаются налегке и быстро. Какими неисчислимыми преимуществами будут эти партизаны обладать над врагом, придерживающимся исключительно проторенных путей, передвигающимся крупными массами, медленно и не ориентирующимся на местности! Вы поймете, что они не только способны причинить огромный урон превосходящему противнику, но и могут еще долго после решительной битвы оказывать ему скрытое сопротивление. Осознаете и то, что одолеть такого ускользающего неприятеля можно, только переняв его способы ведения войны, изучив территорию, сравнявшись с врагом в подвижности и хитрости. Эту параллель не стоит заводить слишком далеко, но, что подобный вид военных действий имеет приложение и к морю, – истина, не вызывающая сомнений.

Охваченный энтузиазмом Дэвис не знал границ, превознося значимость изложенных выводов. Небольшие суда в мелких водах играли исключительно важную роль в его видении войны на море, роль, которая будет только расти, по мере того как конфликт будет разрастаться и приближаться к решающей фазе.