Возвращение клана (СИ) - Шапочкин Александр Игоревич "Rayfon"

— Что-то здесь не так… — пробормотал Ефимов с прищуром осматривая сидящих вокруг кольцеобразного стола людей, многие из которых так же явно не понимали сути происходящего. — Вопросов между Медоносовыми и Пущиными не было в разосланной повестке.

— Думаю, что кто-то решил сыграть не по правилам, — бесстрастно глядя прямо на Князя, произнёс Громов, глядя то на Князя, то на сидящего не так уж далеко от него представителя ОПА и отложившая с началом заседания свою книжицу Уткина, легонько кивнула соглашаясь с ним.

«Огненный шар», фигурально выражаясь, мощно рванул примерно через полтора часа, когда устав от криков и взаимных обвинений двух раздухарившихся старейшин, Совет общим голосованием постановил оштрафовать оба клана и закрыть на этом дело. Именно тогда вдруг попросивший слово делегат от Опортунистически-патриотического Альянса, вдруг выкатил целую гору абсолютно абсурдных претензий к Бажовым.

А так как все они были исключительно материального характера и касались таких формулировок как «Недополученная прибыль», причём рассчитанная на годы вперёд и «рейдерский перехват» производственных цепочек стратегический важной для Полиса продукции, это действительно касалось Совета Кланов. Если бы как втайне надеялся на то Демьян, этот Юстас Олегович Сталин, представлявший ОПА был идиотом и попытался бы апеллировать к чему-либо связанному с кланами, отбиться было бы легче лёгкого. Но в ОПА судя по всему, подобных кандидатов не было, да и всё заседание было заранее подстроено таким образом, чтобы делегаты будучи чародеями а не бухгалтерами, устали и не захотели разбираться в таких сложных материях как: «Нарушение десятилетнего колебания общего сальдо предприятий ОПА в следствии отказа от Бажовых от заключённых ранее…»

Причём имя Шнуровски, даже не упоминалось. Несмотря на свою важность для Полиса, своего места в Совете кланов у рыжих никогда не было, а их интересы, представлял Альняс. Так что, по большому счёту, подавляющему большинству приустающих на Совете было действительно плевать на их судьбу. В отличие, от проблем, которые затронул и даже выделил голосом представитель ОПА напирая даже не на проблемы своих предприятий, а на ущерб для Полиса, который нанесли Бажовы одним только фактом своего вмешательства.

Впрочем, Старейшина Сталин, сделал небольшую ошибку, упомянув об отказе от заключённых ранее контрактов, вот за неё то Демьян и зацепился, когда настала его очередь как ответчика. Чего-чего, а болтать ни о чём, пудря мозги окружающим, а заодно иногда давя на нужные точки, старик умел не хуже, а то и лучше своего визави. И сёстры Хильда с Астрид были в общем-то правы. У Демьяна имелся талант демагога, так что заворожить и убедить в своей правоте окружающих у него получалось почти всегда.

В своей длинной ответной речи растянувшейся почти на сорок минут, после которой наверное каждый из присутствующих в зале, задумался о то, что неплохо бы было как-то пропихнуть закон о б ограничении времени на выступление, Старейшина Бажов прошёлся по всем, болезненным для его визави точкам. В том числе и о тех, о которых он мимоходом узнал совсем недавно от Громова, рассказавшего про выводы его аналитиков. Но сделал это, не акцентируя внимание на этих проблемах, а заставив слушателей, самих додумать, например, о том, что столь важные для города предприятия, которые Бажовы получили от Шнуровски, вполне могут остановиться из-за недобросовестных поставщиков, представителем которых как раз является его оппонент. Ну или о том, что именно обвинитель и его Альянс Кланов, по сути, всё это время получал ту самую прибыль, именно за счёт того, что у Бажовых тридцать лет назад была украдена клановая территория. Ну и соответственно кто кому на самом деле ещё должен остался.

— …Мы можем простить врага. Мы ему отомстили и простили! Мы можем простить Полис, в котором мы намеренны жить ведь полученные деньги пошли на благо каждого из нас! — вдохновлённо вещал Демьян, заканчивая свою речь, в то время как немного кислое и одновременно хмурое выражение на лице Князя чуть сгладилось. — Но почему вы, честное собрание, должны прощать людей, которые паразитируют на нас и одновременно на самой Москве? Впрочем… я не желаю, чтобы вы решали их судьбу прямо сейчас. Давайте отступим, рассмотрим с холодной головой все ранее заключённые контракты, а до тех пор, я надеюсь, вы не позволите этим… людям, сделать так, чтобы столь важные предприятия остановились!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Завершил своё выступление Демьян нанеся очередной удар, посетовав голосом доброго дедушки и вновь добавив в него жёсткость. Собравшиеся в Сенаторуме люди были дновременно и счастливы, что речь старого Бажова завершена и при том, рукоплескали бы его выступлению, если бы это разрешалось регламентом. Во всяком случае именно так Демьян мог интерпретировать смесь эмоций проявлявшихся на лицах окружающих. Даже бесстрастная Уткина начала демонстрировать какие-то эмоции.

— У меня всё Княже, — равнодушно сказал довольный, но не демонстрирующий этого Бажов и хотел уже было сесть, когда Князь, сам привстав со своего места, остановил его.

— Старейшина Бажов, — мужчина внимательно посмотрел на Демьяна, а затем прищурившись, спросил. — Скажите… Но почему, если вы, по вашим словам, готовы «Простить Полис», вы до сих пор удерживаете в плену моих Княжеских гвардейцев?

— Мы не удерживаем «Ваших» гвардейцев Княже, — мгновенно превратившись из демагога в бывшего лидера ипокатастимы зеленоглазого клана жёстко ответил старик. — У нас в плену, находятся люди, которые «говорят» что они ваши гвардейцы, что вторглись на территорию клана во время проведения боевой операции и вступили в столкновение с нашей гвардией. Подтверждение их личностей из Кремля, мы до сих пор не получали!

— Хорошо, я говорю — глубоко вздохнув, серьёзно и даже сурово произнёс Правитель Москвы. — Это мои люди. И я хочу, чтобы всех выживших — отпустили.

— Княже, — вальяжно произнёс со своего места мужчина сидевший за делегатом от Морозовых, оказавшийся Главой этого клана, а его глаза со снежинкой вместо зрачка опасно блеснули. — В связи с этим у меня возникает та-а-а-а-ак много вопросов.

— На них будет отвечено Князь, — поморщившись ответил хозяин Кремля. — Пока могу сказать только одно — «Стреноженный корпус».

— О-па… — усмехнулся Морозов и замолчал.

— Если вы свидетельствуете за них, — улыбнулся случайной конфронтации Демьян. — То к утру они будут у ворот кремля. И да — все они живы.

— Тогда у меня тоже вопрос! — воскликнул представитель клана Васильчуков, тихо сидевший до этого рядом с слегка подавленным делегатом от ОПА. — К Бажовым если можно

— Прошу, — произнёс Правитель Москвы, как и Демьян поворачиваясь к нем.

— Если ваш Глава, Антон Бажов, столь любит соблюдать клановые правила, как вы нам тут говорили, так готовы ли вы вернуть настоящему владельцу собственность, которую он получил пусть и по закону, но в следствии, ошибки дарителя? — спросил высокий крепкий мужчина, который уже встал и оперся руками на стол, сейчас пристально глядя на Демьяна

— Это какую и кому? — внимательно прищурился Старейшина Бажов.

— Так мени! — раздался звонкий голос с трибун и световой круг софита сразу же вырвал из полутьмы зажмурившихся, сидящих людей и вставшего на ноги, высокого седоволосого парня.

— И кто ты будешь? — поморщившись спросил Князь Московский, явно не довольный ни Васильчуками, ни нарушившим протокол парнем.

— Я? Тарас Шаровий. Із задворків Києву. — ответил он не смутившись а наоборот даже как-то с гордостью. — Мені сказали, що в мене тут жив батько.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Глава 7

— Вернулись уже? Старейшина, а с чего такое выражение лица, словно бы увидев меня, у тебе разом заболели все зубы? — ухмыльнулся я одинокой фигуре Демьяна, медленно вышедшей из-за специально расставленных зачарованных щитков, ограждающих эту тренировочную площадку от реликтового сада с его драгоценными яблоневыми деревьями.

— Да, ты Антон, собственно, здесь не при чём, — устало выдохнул старик и быстро осмотревшись, направился к ближайшему целому тренировочному столбу, складывая на ходу какие-то ручные печати.