100 великих литературных героев - Виктор Еремин

В начале 1893 г. Конан Дойл с женой отправился на отдых в Швейцарию. Там, у Райхенбахского водопада, писателю и пришла в голову идея убить своего героя, чтобы раз и навсегда закрыть тему Шерлока Холмса. Когда рассказ «Последнее дело Холмса» был опубликован, от журнала «Стрэнд» единовременно отказались двадцать тысяч подписчиков!

Писатель не соглашался возродить своего героя почти десять лет. Но доходы его постепенно уменьшались – за произведения другой тематики платили в несколько раз меньше, читатели требовали вернуть Шерлока Холмса, вызревали новые сюжеты о приключениях сыщика.

В начале 1901 г. друг писателя, журналист и редактор «Дейли Экспресс» Бертрам Флетчер Робинсон (1872–1907) рассказал Дойлу жуткую легенду о жившем в XVII в. в Девоншире сэре Ричарде Кейбелле, который продал душу дьяволу, за что впоследствии был разорван дикими псами. Это был один из вариантов древнего предания об огромной свирепой собаке, обитавшей некогда в Норфолке и носившей кличку Чёрный Дьявол. Сразу появилась идея написать на эту тему роман. Друзья договорились о соавторстве, о чем Конан Дойл сообщил в письме матери. Флетчер пригласил Дойла к себе в Дартмут, чтобы показать места, где должны были разворачиваться события. Конюхом там у соавтора Конан Дойла работал некий Гарри Баскервиль…

По ходу работы над романом появилась идея сделать не простой роман ужасов, а детектив, то есть вернуть Шерлока Холмса и доктора Ватсона. Чтобы не было неувязки, события романа должны были происходить еще до гибели сыщика в водопаде.

Однако делиться своими героями Конан Дойл не собирался. Роман «Собака Баскервилей» был опубликован в 1902 г. в журнале «Стрэнд» только под его именем, но с благодарностью Флетчеру Робинсону, которая в дальнейшем исчезла из переизданий. И уже в 1902 г. стали распространяться слухи, будто роман был написан Робинсоном, а Дойл лишь разрешил ему воспользоваться именем Холмса. Через пятьдесят лет после первой публикации романа эту сплетню подтвердил Гарри Баскервиль!

Биографы писателя на фактах давно ее опровергли, но история о том, как в 1907 г. Конан Дойл подговорил свою любовницу – миссис Робинсон – дать больному тифом мужу яд и таким образом скрыл тайну рождения «Собаки Баскервилей», по сей день муссируется в желтой прессе.

Публикация «Собаки Баскервилей» подстегнула новую волну интереса к Шерлоку Холмсу. Конан Дойл первое время отказывался вернуться к своему герою, но когда из США поступило предложение платить по 5 тыс. долларов (свыше 80 тыс. долларов по современному курсу) за каждый рассказ о сыщике, писатель сдался. Шерлок Холмс спасся из водопада и вернулся к дальнейшим расследованиям. Кстати, страстные поклонники Шерлока Холмса и доктора Ватсона на основе произведений Конан Дойла четко вычислили годы жизни любимых героев: доктор Ватсон (1852–1929), Шерлок Холмс (1854–1930). Сыщик умер вместе со своим автором.

Эти даты лишь подтверждают знаменитые слова писателя, сказанные Конаном Дойлом в день празднования его семидесятилетия:

«– …Разве вы не знаете, что не я создатель образа Шерлока Холмса? Это читатели создали его в своем воображении!»[75]

Это и есть ключ, данный нам Дойлом к раскрытию истинного образа Шерлока Холмса. Если первоначально писатель отнесся к своему герою с уважением и постарался придать ему как можно больше привлекательных черт – Холмс и энергичный, и отзывчивый, и бескорыстный человек, готовый прийти на помощь униженным и оскорбленным в ущерб богатым и знатным, то впоследствии Дойл стал открыто издеваться над своим героем, но уже было поздно – масскульт сделал свое дело и вознес сыщика над его создателем. А ведь писатель показал его и ограниченным неучем – Холмс понятия не имеет о том, что Земля круглая, и тугодумом, изрекающим банальные истины, и наркоманом – мыслительные процессы у него активизируются преимущественно под воздействием морфия и кокаина, а в ряде случаев даже круглым дураком… Все было оправданно читателями, истинными творцами Шерлока Холмса! Вся скверна была списана на Конан Дойла. А сам Холмс остался, по словам К.И. Чуковского, чуть ли не единственным «из персонажей детской мировой литературы, главное занятие которого – мышление, логика». Масскульт победил ненавидевшего его Конан Дойла, Шерлок Холмс – родитель масскульта – восторжествовал, ибо был и остается мудрым на уровне толпы.

Дориан Грей

Трудно найти в мировой литературе более зловещего героя, чем Дориан Грей. Явление сверхмистическое, он как будто был рожден фантазией Оскара Уайльда для того, чтобы сойти со страниц романа и наяву, хоть и невидимым, зажить своей жуткой нечеловеческой жизнью совратителя и убийцы. Идеал телесной красоты, Грей стал воплощением дна духовного разложения; убив в романе своего учителя и покровителя художника Бэзила Холлуорда, автора того самого портрета (прототипом Холлуорда считается Д.Э. Мак-Нейл Уистлер), в реальной жизни он с такой же легкостью разделался и со своим творцом-писателем и продолжает развращать наивные души наших дней.

Существует устойчивая, но явно ошибочная традиция рассматривать Дориана Грея как порождение гомосексуальных пристрастий Оскара Уайльда. Конечно, двойной образ жизни писатель начал вести с 1886 г., после того как его во второй раз родившая жена окончательно перестала соответствовать эстетическим идеалам супруга. Но в бездну развращенности он пал только вскоре после выхода в свет «Портрета…», а до того еще как-то преодолевал силой воли свои болезненные наклонности.

Первая редакция романа была опубликована в июле 1890 г. в ежемесячном журнале «Липпинкотс Мегезин». Известно, что на создание рукописи Уайльду потребовалось всего три недели. Через восемь месяцев, в апреле 1891 г. роман вышел отдельным изданием. Он был существенно переработан и дополнен шестью новыми главами и очень важным Предисловием. Немедленно разразился грандиозный публичный скандал, критика обвинила Уайльда в безнравственности, и на этом фоне у писателя вспыхнула роковая страсть к юному Альфреду Дугласу (1870–1945). Это было начало конца, агония Оскара Уайльда, когда все происходит по пословице: «Если Бог хочет наказать человека, Он лишает его разума». Только наверняка не Бог, а Дориан Грей стал истинной причиной безумия своего создателя, попытавшегося хотя бы частично воплотить идеи «Портрета…» в жизнь.

Предполагают, что у Дориана Грея имелся прототип. Речь, видимо, должна идти не столько о прототипе, сколько о человеке, который дал толчок к работе авторской фантазии именно в таком направлении. Иногда рассказывают о случайной встрече Уайльда с неизвестным молодым человеком, который позировал знакомому художнику писателя. Чаще называют имя любовника Уайльда Джона Грея, у которого Уайльд заимствовал фамилию для своего персонажа. Однако большинство исследователей склоняются к той точке зрения, что прообразом Дориана следует считать самого Оскара Уайльда в его представлении о себе идеальном…

И все-таки не в прототипе суть. Главное то, что с первого же дня появления романа на прилавках книжных магазинов Дориан Грей перешагнул грань человеческого образа и (как бы затем ни пытался автор очеловечить его в многочисленных комментариях) стал надмировой аллегорией Творчества во всем его многообразии, в том числе Искусства и светской художественной Литературы. Поэтому рассуждения о характере, поведении, деяниях Грея-человека бессмысленны и несущественны. Говорить следует только о явлении Творчества в жизни человеческого общества, и разговор этот в контексте «Портрета…» оказывается довольно мрачным.

Грей предстает перед читателем двуликим (человек и портрет неразрывны, как живая плоть и ее душа), и это основополагающая суть образа-аллегории. Для внешнего мира – он обаятельный, привлекающий своей непорочной и неувядающей красотой юноша, в скрытой же реалии он есть само зло, покупка дьявола, запущенная в этот мир для погубления души каждого, кто приблизится к подвластной нечистому человеческой оболочке.

Так и все, что творит разум человека: какие бы благие намерения ни несли в себе любые – научные, художественные, музыкальные, архитектурные, технические – начинания человеческого ума и его таланта, при внутреннем их рассмотрении оказывается, что явлены они на свет для убиения душ и сущего мира. Звучит, как слова проповеди, но иначе и сказать невозможно. Сколь бы ни был прекрасен Дориан Грей, на самом верхнем этаже, в самой дальней классной комнате его дома стоит портрет мерзкого старика, на котором жесткой кистью нечистого выписана истинная его личина, как бы вещающая: «Моя тварь!»

Сам Уайльд, чувствуя необычность порожденного им детища, попытался сузить символ Грея до рамок чистого Искусства и этим оправдать его. Недаром в Предисловии автор записал пышную, ни к чему не обязывающую фразу: «В сущности, Искусство – зеркало, отражающее того, кто в него смотрится, а вовсе не жизнь».[76] В переписке, посвященной обсуждению романа, Уайльд пошел еще дальше: «Каждый человек видит в Дориане Грее свои собственные грехи. В чем состоят грехи Дориана Грея, не знает никто. Тот, кто находит их, привнес их сам».[77]