Гибель и возрождение - Йен Пирс

— Не согласен с вами.

— Вы, наверное, слышали — эта икона считалась покровительницей квартала. Она защищала квартал от эпидемий, а во время войны на него не упало ни одной бомбы. Конечно, все давно об этом забыли. Помнят лишь старики вроде синьоры Грациани. Во всяком случае, я так полагал до последнего времени. По неизвестной мне причине кража иконы всколыхнула новый всплеск любви к «Мадонне». Ох уж эти римляне. С виду типичные прагматики и материалисты, а копни поглубже…

— Так в чем проблема?

— Они устраивают ночные бдения, во время которых умоляют ее вернуться. Такое впечатление, будто они и впрямь боятся, что с кварталом может что-то случиться в ее отсутствие. Они исповедуются в грехах перед закрытой дверью в надежде, что Божья Матерь смягчится, увидев их искреннее раскаяние, и вернется.

— Но ведь икону украли.

Отец Жан улыбнулся:

— Они так не думают. Большинство из них уверено, что она лишила их своей благосклонности к исчезла по собственной воле. И не вернется до тех пор, пока они не исправятся. Я читал о подобном феномене в летописях, но никогда не думал, что сам стану свидетелем такого поклонения. Проблема в том, что они во всем обвиняют орден.

— Чем же вы перед ними провинились?

— Тем, что спрятали ее от людей. Закрыли церковь. Вообще-то это вина генерала Боттандо: он посоветовал нам запереть все двери.

— Такова его работа.

— Да. Но я только сейчас начинаю понимать, что наша работа — игнорировать подобные советы. Теперь нам придется обсудить с братьями, как разрядить обстановку.

— Конечно. Может быть, вы просто подскажете мне, как найти отца Чарлза? Если существует хоть один шанс получить от него полезную информацию…

— Нет ничего проще — он живет здесь. Мы присматриваем за ним.

Отец Жан вытащил из кармана старинные часы на цепочке, посмотрел на них и сказал:

— Хорошо, я отведу вас к нему. Только быстро. Если он в форме, я оставлю вас у него. Дальше вам придется позаботиться о себе самому.

Очень быстрым шагом он повел Аргайла вдоль по коридору, потом вверх по лестнице, взбираясь все выше и выше, пока не дошел до этажа, где современная отделка уступила место старой облупившейся краске. Окна здесь были совсем крошечные, а узкие двери висели на болтающихся петлях.

— Здесь у нас не богато, — заметил отец Жан. — Но он отказывается переезжать.

— Ему нравится здесь жить?

— Он живет здесь шестьдесят лет и жил даже тогда, когда возглавлял орден. Когда он заболел, мы хотели выделить ему более светлую комнату на первом этаже: оттуда ему было бы легче выходить на прогулки, да и доктора советовали сменить обстановку на более жизнерадостную. Говорят, она способствует ясности ума. Но он отказался трогаться с места. Он никогда не одобрял перемены.

Отец Жан постучался, выждал секунду и толкнул дверь внутрь.

— Чарлз? — тихо позвал он во мраке. — Ты не спишь?

— Нет, — ответил старческий голос. — Не сплю.

— Я привел к тебе посетителя. Его интересует архив, и он надеется на твою помощь.

После долгой паузы скрипнул стул в дальнем конце темной комнаты. Судя по всему, помещение редко проветривалось — воздух был густым и тяжелым.

— Ну, показывай своего посетителя.

— Ты можешь с ним поговорить?

— А что я сейчас делаю?

— Вам повезло, — шепнул Аргайлу отец Жан. — Возможно, через некоторое время он отключится, но до тех пор вы успеете что-нибудь выяснить.

— Не надо там шептаться, Жан, — послышался сердитый голос. — Заводи своего посетителя, и пусть он поднимет жалюзи, чтобы я видел, с кем имею дело. А сам оставь меня в покое.

Повеселевший отец Жан улыбнулся и тихонько вышел из комнаты. Аргайл на ощупь пересек комнату, открыл окна и поднял жалюзи. Утренний свет больно ударил по глазам.

Взору его открылась аскетичная комната, весь интерьер которой составляли кровать, два стула, письменный стол и полка с книгами. На стене висело распятие, на потолке была вкручена обычная лампочка. Отец Чарлз сидел на стуле и смотрел на Аргайла спокойно и терпеливо, как умеют смотреть только старики. Аргайл не решился сесть без приглашения и молча ждал, когда отец Чарлз составит о нем свое суждение.

Сам он предполагал увидеть маленького сморщенного старика, трогательного и печального. Ему не удалось скрыть своего удивления, поскольку человек, которого он увидел, разительно отличался от образа, нарисованного его воображением. Перед ним сидел очень крупный мужчина — вероятно, в молодости он был настоящим гигантом. Грудь колесом, мощный разворот плеч — даже сейчас, будучи старым и больным, он казался слишком большим для стула, на котором сидел, да и, пожалуй, для всей комнаты. Его умные проницательные глаза с живым интересом изучали лицо Аргайла. Старик не торопился — он понимал, что инициатива на его стороне.

Выдержав достаточную паузу для того, чтобы визитер понял, кто есть кто, отец Чарлз кивнул:

— Как вас зовут, молодой человек?

Аргайл представился, выговаривая слова громко и ясно.

— Садитесь, синьор Аргайл. И говорите как обычно: я не идиот и прекрасно слышу.

Джонатан смутился.

— Не тушуйтесь. Я уже не тот, что раньше — отец Жан, без сомнения, уже сообщил вам об этом, — но большую часть времени пребываю в здравом уме. Если я начну засыпать, нам придется прервать беседу. Я слишком горд и не позволяю смотреть на себя в состоянии прострации. И вам не позволю.

— Ну разумеется, — согласился Аргайл.

— Итак, молодой человек, скажите мне, чего вы хотите.

Аргайл начал объяснять.

— Да, наша госпожа пришла с Востока. Будьте добры, расскажите, почему вас это интересует.

Аргайл сообщил ему о краже. Отец Чарлз внимательно слушал, покачивая головой.

— Нет, — сказал он, — не может быть.

— Боюсь, что может.

— Значит, вы ошибаетесь. Она не могла покинуть монастырь. Это невозможно, если только… — он улыбнулся посетившей его мысли, — если только политическая обстановка в мире не изменилась самым кардинальным образом с тех пор, как я в последний раз читал газеты. А это было всего лишь вчера.

«Похоже, старик и впрямь в здравом уме. Даже более чем».

— Насчет маленькой «Мадонны» не беспокойтесь: она обнаружит себя, когда сочтет нужным.

Спорить с этим не имело смысла. Аргайл попытался подъехать к нему с другой стороны:

— Однако члены ордена весьма обеспокоены, им нужна помощь. И ради них, даже если в этом нет большой необходимости…

Лицо отца Чарлза дрогнуло в слабой улыбке.

— Я не сумасшедший, молодой человек, и отвечаю за свои слова.

— Не сомневаюсь, — искренне согласился Аргайл.

— И не надо говорить со мной отеческим тоном, вы для этого слишком молоды.

— Извините.

Отец Чарлз наклонился вперед и всмотрелся в лицо Аргайла.

— Да, я вас помню. Боюсь, у нас мало времени, поэтому переходите сразу к делу.

Аргайл рассказал о Буркхардте и высказал свое предположение, что Буркхардт начал охотиться за иконой после того, как почерпнул какие-то сведения о ней в монастырском архиве.

— Конечно, это только мои догадки. Но мне необходимо понять, почему он вдруг заинтересовался «Мадонной», — сказал он.

Отец Чарлз задумчиво кивал, и Аргайл испугался, что разум его начал затуманиваться. Но тот, словно угадав его мысли, с легкой улыбкой обратил на него ясный взгляд.

— Мистер Буркхардт, да. Я его помню. Он был здесь в прошлом году. Боюсь, я встретил его не очень приветливо.

— Почему?

— Он обычный ремесленник. Улавливаете мысль? Аргайл помотал головой.

— Его интересовал только стиль, он всему искал объяснение. Он не придавал никакого значения духовному влиянию, которое оказывают святые образы на людей. Обращение к «Мадонне» с молитвой он считал религиозным предрассудком. Изучая связанные с ней легенды, он искал в них рациональное зерно, напрочь отметая версию чуда. Ему были чужды религиозные чувства. Он интересовался ими только для того, чтобы зарабатывать деньги. Поэтому я был с ним не так открыт, как мог бы. Ему пришлось разбираться во всем самостоятельно. Естественно, он многое упустил.

— О-о…

— Но вам я, пожалуй, скажу то, что не сказал ему. Знаете почему?

— Потому, что картина исчезла и я могу помочь ее отыскать?

Отец Чарлз покачал головой:

— О нет. Я уже сказал вам: она не нуждается в нашей помощи. «Мадонна» вернется, когда захочет этого сама.

Аргайл улыбнулся.

— Вы добрый молодой человек, но не демонстрируете этого. В моменты просветлений я часто хожу в церковь молиться. Я ходил туда больше полувека — люблю тишину. Несколько дней назад я видел, как вы стояли возле «Мадонны» и зажгли для нее свечу. Вы смутились, когда синьора Грациани поблагодарила вас. Ваш поступок доставил ей большое удовольствие.

— Это мое протестантское воспитание, — сказал Аргайл.

— Это ваша доброта. И синьора Грациани почувствовала ваше отношение к «Мадонне».