Адольф Гитлер — основатель Израиля - Хеннеке Кардель

В знак доброй воли Эйхман выпустил из Венгрии в Швейцарию 1.700 евреев по списку Кастнера. Еще 100.000 должны были по возвращении Бранда и еще до поставки первых грузовиков прибыть на испанскую границу для последующей передачи испанским властям. В действительности их на шести поездах привезли в австрийские лагеря, прежде всего в Штрассхоф, где они дождались конца войны.

Бранд вылетел в Вену, получил от СС загранпаспорт, превратился в немецкого инженера Ойгена Банда из Эрфурта и прибыл в Стамбул. Протокол иерусалимского процесса — «процесса века» — от 30 мая 1961 г. рассказывает, чем кончилась попытка обменять грузовики на миллион человеческих жизней:

«Прокурор: Потом в Турции Вас арестовали?

Бранд: Да, при попытке въехать в город я был арестован.

Прокурор: Потом вы поехали в Алеппо для встречи с Моше Шаретом? (Моше Шарет, он же Моше Шерток, был позже премьер-министром Израиля. — Прим. автора.)

Бранд: Нет, я поехал для встречи с ним в Иерусалим, так как у него не было визы для въезда в Турцию.

Прокурор: Когда вы пересекали турецко-сирийскую границу, Вы были арестованы британскими властями?

Бранд: Да, после того, как я пересек сирийскую границу и мы прибыли в Алеппо, я был арестован британской военной полицией.

Прокурор: Куда Вас доставили?

Бранд: В Каир.

Прокурор: Как долго Вас держали под арестом в Каире?

Бранд: Четыре с половиной месяца.

Прокурор: Этим закончилась Ваша миссия?

Бранд: Нет-нет, к сожалению, для меня она не закончилась.

Прокурор: Но Вы передали другим дела, которые Вы должны были сделать, и не вернулись в Венгрию?

Бранд: Да, я передал дела другим, мне не разрешили вернуться в Венгрию».[75]

Об ответе британского верховного комиссара в Палестине, который был дан Бранду в Каире, прокурор из дипломатической вежливости умолчал. А лорд Мойн сказал буквально следующее:

«Как Вы себе это представляете, мистер Бранд? Что я буду делать с этим миллионом евреев? Куда мне их девать? Кто возьмет этих людей?»

За этот ответ два молодых еврея убили лорда Мойна в Каире средь бела дня. А отважный, преданный Иоиль Бранд после своих показаний о своей неудавшейся миссии внезапно умер от сердечного приступа.

Для демократов не может быть никаких табу и запретных тем. И после изучения фактов мы можем констатировать, что на палестинском фронте Гитлер, Гейдрих и Эйхман стояли плечом к плечу с сионистами, а Чемберлен, Черчилль и позже Бевин — плечом к плечу с арабами, поставщиками нефти.

Глава 13

Просчет и ответный огонь

Подобно тому как первая мировая война стала неизбежной после того, как Франция нарушила соглашение конференции в Альхесирасе и сделала Марокко своим «протекторатом», так и вторая мировая война стала неизбежной после того, как Германия нарушила мюнхенские соглашения и превратила Чехию в Имперский протекторат Богемия и Моравия.

Что почувствовали участники мюнхенской конференции, Англия и Франция, во время немецкого марша на Прагу в марте 1939 г., лучше всего выразила нота, которую советский наркоминдел Литвинов-Финкельштейн передал немецкому послу в Москве 18 марта 1939 г.:

«Оккупацию Чехии немецкими войсками и последующие действия германского правительства следует рассматривать как произвольные, насильственные и агрессивные».

Гитлер тем самым изменил идее национал-социализма, и это напугало всю Германию, Для немцев национал-социализм был верой в социализм в их стране, о чем говорил фюрер в десятках своих речей:

«Сознательно выступая как немецкий национал-социалист, я хотел бы заявить от имени национального правительства и движения национального возрождения в целом, что именно нам, в нашей молодой Германии, глубоко понятны такие же чувства и обоснованные притязания других народов. Нынешнее поколение этой молодой Германии, которое раньше знало только бедствия, нищету и горе своего народа, слишком страдало от чужого безумия, чтобы вознамериться устроить такую же жизнь и другим. Испытывая безграничную любовь и верность нашим собственным национальным началам, мы уважаем национальные права и других народов, руководствуясь тем же сознанием, и всем сердцем хотим жить с ними в мире и дружбе. Поэтому мы не знаем такого понятия, как германизация».[76]

Министр пропаганды д-р Геббельс утопил начинающийся в народе ропот в море речей и газетных статей об этой «стратегической необходимости». И кто захотел бы, чтобы вклиненная в территорию Германии Чехословакия стала «советским аэродромом»? После этого промывания мозгов зазвучало столь же громко, как и прежде: «Фюрер приказал — мы повинуемся».

Но англичане были иного мнения: «С этим Гитлером нельзя иметь дело». Через несколько дней после оккупации Чехии они гарантировали Польше ее границы, в неприкосновенность которых больше не верилось, несмотря на действующий польско-германский пакт о ненападении. Через несколько месяцев после этого разразилась вторая мировая война, которая унесла 50 миллионов человеческих жизней.

Гитлер считал, что к серьезному кризису нужно быть готовым лучше всех. Для этого, во-первых, быстро создавалась самая современная армия в мире, которая использовала войну в Испании для испытания своих новых танков и штурмовиков, и, во-вторых, не стеснявшемуся в средствах Гейдриху удалось в те же годы уничтожить без единого выстрела военное руководство самого могущественного из возможных противников — Советского Союза.[77]

Когда Гейдрих насобачился на фальшивках, устранив с их помощью Рема, сторонника оборонительной и противника наступательной стратегии, он использовал то же оружие для уничтожения советской военной элиты. Он пригласил специалиста по изготовлению фальшивок, механика из Гамбурга Альфреда Науекса, который незадолго до этого совершил политическое убийство при ликвидации подпольного передатчика Отто Штрассера недалеко от Праги. Гейдрих и Науекс собрали письма и документы с образцами почерка и подписями советских генералов, относящиеся к 20-м годам, когда рейхсвер «Секта» тесно сотрудничал с Красной армией. Они обратили особое внимание на тех красных генералов, которые теперь занимали высшие посты в военном руководстве СССР. Документы, составленные на языке русских военных 1937 года, излагали содержание переговоров между представителями советского и немецкого генералитета о свержении Сталина. С одобрения Гитлера и с помощью обманутого президента Чехословакии Бенеша эти фальшивки были направлены Сталину.

Чистка, которая началась с процесса маршала Тухачевского, стоила в одном лишь 1937 году жизни или свободы 90% советских маршалов и генералов, 80% высших руководителей и 35.000 офицеров. Немецкие коммунисты-эмигранты вынуждены были из осторожности верить в это. Номера в московской гостинице, где они (и в их числе Герберт Венер), останавливались, стали пустеть. Вечно недоверчивый кавказец, ставший вождем благодаря своей хитрости и жестокости, смахнул все фигуры с доски. Об этом позже рассказал Хрущев в своем знаменитом разоблачительном докладе.

Когда вследствие гарантий, данных Англией Польше, стало ясно, что Британская империя не расположена принять план Гитлера, по которому Восточная Европа отходит к Великой Германии, а Англия сохраняет свои заморские владения и продолжает свою многовековую политику «равновесия сил», не допускающую гегемонии ни одной континентальной державы, министр иностранных дел рейха фон Риббентроп в конце августа 1939 г. приехал в Москву. Сталин и его новый наркоминдел Молотов, не еврей, приняли немецкого посланца самым дружелюбным образом, и по возвращении в Берлин Риббентроп говорил, что чувствовал себя «словно среди старых партийных товарищей. Сталин в приподнятом настроении выпил бокал с крымским шампанским за здоровье Гитлера:

«Я знаю, как немецкий народ любит своего вождя».[78]

Через несколько дней соглашение было достигнуто, и 23 августа 1939 г. стороны подписали т.н. германо-советский пакт о ненападении, который в действительности был пактом о нападении и о новом разделе Польши. Пять недель спустя, 28 сентября 1939 г., товарищи Сталин и Риббентроп поставили свои подписи на карте разбитой Польши. СССР забрал ее восточную половину, Германия — западную.

На Нюрнбергском процессе, который устроили по окончании войны победители, смутное понятие «агрессивной войны» было столь же щекотливым, как и прочие обвинения в «военных преступлениях». Судьи выкрутились из положения и запретили пользоваться при слушаниях аргументом: «И ты, Брут!»

С Польшей, не в последнюю очередь из-за английских гарантий, не удалось договориться по вопросам о немецком вольном городе Данциге, о польском коридоре, от притязаний на который Гитлер многократно отрекался, и о доступе к Восточной Пруссии. Воинственный настрой Гитлера против этого государства, возродившегося после первой мировой войны, объяснялся в большей степени тем фактом, что в Польше было больше евреев, чем в любой другой стране мира. И это у границ Германского рейха!