Контингент (Книга 1, Афган) - Сергей Скрипаль

Привычная картина осенних ветров.

Ветер начинал свою работу около двух часов дня и неутомимо усиливался, усиливался и усиливался, сводя с ума людей своим упорством. В четыре часа утра внезапно наступала тишина, и обезлюдевший гарнизон оживал. Люди выбирались из палаток, измученные ветром и духотой, выходили на улицу а одних трусах, жадно втягивали в обожженные песком легкие свежий ночной воздух. Вытряхивали мельчайший песок из одежды, постелей, посуды. Техники шли и машинам, продували, прочищали, готовили самолеты и вертолеты к очередному боевому дню. Отдельные звенья восьмерок уже перемешивали воздух широкими лопастями винтов, унося в своих утробах людей на войсковые операции, продукты на дальние точки, да мало ли что может перевезти на себе этот незаменимый трудяга-вертолет МИ-8!

Оставшиеся на земле спешат в душевые кабинки, построенные из нурсовских ящиков, сверху которых приспособлен топливный бак от "мигаря". Люди стоят под холодными струями воды и пьянеют от наслаждения. Грязь и пот смыты с тел, и теперь дышится легко, и не хочется верить, что днем все начнется сначала.

Костя вернулся во взводную палатку первым. Сидел на кровати и чистил автомат. Шомпол вначале с трудом ходил по каналу ствола, но обильная смазка и ершик сделали свое дело, и шомпол залетал легко и свободно. Ветошью Костя снял излишки зеленоватого масла, собрал автомат, защелкнул предохранитель и вставил полный магазин. До подъема oставалось еще больше часа, и Костя вытянулся на старом синем армейском одеяле. Кто-то из солдат приподнял с двух сторон полог палатки, и свежесть легким сквознячком хлынула внутрь, вытесняя затхлый воздух. Солдаты ложились и засыпали.

День тянулся противно медленно. Комбату пришло в голову провести строевые занятия. Рота уныло стучала каблуками ботинок по жалкому подобию великолепных армейских плацев. Их плац - это прочная корка пыли, залитая водой, как каток, несколько раз. Этим самым достигалась прочность необыкновенная. Костя летал весной на дальние приграничные точки и был поражен, когда увидел, что даже тяжелые транспортные самолеты садятся на импровизированные взлетные полосы, сделанные таким же способом.

- Рота-а-а, стой! -выкрикнул старшина. - Пятнадцать минут на оправку и на обед. Второй взвод заступает в караул. После обеда спать.

Взвод, в котором служил Костя, как-то сразу обмяк. До последней минуты каждый надеется, что неизбежная неприятность обойдет стороной, не коснется тебя, при этом понимая всю невозможность желаемого. В общем-то, быть в карауле второго эшелона, не такое уж наказание. Знаешь ведь, что первым эшелоном идут минные поля, танки, БТРы, десант и пехота, значит основная тяжесть на них, но только не в сезон ветров. Душманы привычны к местным условиям и легко используют их для своей выгоды.

Костя тщательно готовился к караулу. Затянул шнурки на битниках, приладил широкие кожаные щитки, закрывающие голени. Давно подсмотрел у "зеленых" этот способ защиты ног от песка и свистнул у одного из них. Плотно застегнул бронежилет, подогнал лямки вещмешка, экономно уложил в него боекомплект и сухпай. Ремень затянул так, чтобы не давил, но и не болтался и как можно меньше пропускал под куртку песка. Встал, попрыгал на месте, проверил, не звенит, не стучит ли что-нибудь. Удовлетворенно крикнул и пошел на развод.

Взвод стоял за штабной палаткой. Ветер уже ярился. Все гудело и хрипело. Комбат напрягал горло:

- Первое отделение на доты!

Доты окружали аэродром со всех сторон. Вообще-то, это были не доты в полном значении этого слова . Просто широкие кольца бетонных труб с бетонной же плитой сверху, с узким лазом - амбразурой. Сидели в дотах по двое, наблюдали за своим сектором.

- Второе отделение на склады.

Не очень, конечно, весело, но жить можно. Есть навесы. Можно укрыться от ветра. Сердце Кости сжалось от сознания неизбежного.

- Третье отделение на "сквозняк"...

- Мать твою! -чуть не вырвалось из пятнадцати глоток. Сутки торчать на лысом холме, имеющем только неглубокую песчаную трещину. Сутки! До утра так исхлещет песком, что, сели вернешься в полк, неделю сгибы на теле кровоточить будут. А днем без ветра тоже не фонтан. Прийдется лежать под солнцем, не снимая бронежилета и каски, высматривать возможное движение противника и плавиться, разбухать от пота.

Вот и "сквозняк". Низко склонившись, солдаты карабкались на холм, тяжело дыша, задыхаясь. Кристаллики песка уже раздирали пах и терли под руками. Костя влез на площадку и нос к носу столкнулся с командиром отделения, которое пришли менять, литовцем-тезкой Кястасом. Растягивая слова, Кястас обрадованно залопотал:

- Привет, Костик, все нормально. На ближнем подступе мины сигналили, но прорыва не было. Из пулемета стрельнули- тихо. Может, ослы?

Действительно, в этом районе водилось огромное количество ослов, давно уже одичавших. Это тихое животное пострадало от войны не меньше людей. Кишлаки выжжены, кормить их некому. Вот и бродят стада брошенных животных, нарушая границы, прочерченные воюющими людьми.

Костя молча выслушал Кястаса, завидуя в душе, что он уже возвращается в полк. Отделение Кястаса уже нетерпеливо топталось у края площадки, а Костины ребята прятались в траншее.

- Ладно, Кястас, давай, шлепай в полк. До завтра, -хлопнул Костя тезку по плечу и пошел к своим.

Ночь наступила как-то сразу, словно ее принес ураган. Небо, густо заштрихованное летящими песчинками, тускло освещалось луной и мириадами звезд. Все было тихо на охраняемом участке. Костя назначил первый наряд, остальным разрешил отдыхать. Сам прислонился к стенке мелкой траншеи, поднял короткий воротник куртки, закурил и задумался. Незаметно подкралась дремота. Вой ветра и летящие штрихи песка убаюкивали своим однообразием, легко напоминали зимние бураны в родном городе. Сквозь сон удивляется Костя бурану без снега и мороза. Соображает, что батареи горячие, оттого и тепло. Над сопкой вспыхнула ярко-красная ракета, быстро лопнула аккуратным солнечным шаром и мгновенно проспала, унесенная далеко-далеко разъяренным "афганцем". Костя вздрогнул, просыпаясь, скользнул глазом по циферблату часов. Смена постов через сорок минут. Можно еще вздремнуть. Только прикрыл глаза, как почудился ему снег. Да не простой снег, а крупный, густой. Такой снег, что за считанные минуты укутывает город толстым одеялом, глушит все звуки, погружает город в блаженную тишину. Вскинулся Костя и увидел: на сопку и дальше к аэродрому летели хлопья чего-то белого. Встряхнулся Костя и протянул руку навстречу летящему "снегу". К руке его мгновенно прилип небольшой лист бумаги, приятный на ощупь, какой-то пористый, как промокашка, но гораздо плотнее. Костя поднес ее к глазам, но рассмотреть как следует не смог. Солдаты, не занятые в наряде, придвинулись, к Косте. Каждый держал в руке по бумажке. Костя растянул накидку и влез под нее. Яркий луч китайского фонарика осветил листок. С одной стороны его была нарисована картинка. Земной шар, по которому вразвалку шагает огромная горилла в советской армейской форме. Здоровенные когтистые лапы-ноги топчут континенты, оставляя за собой глубокие воронки, растоптанные руины городов, уродливые очертания рек и озер. Волосатые лапы-руки разбрасывают во все стороны света оружие: танки, ракеты, самолеты, корабли, а те, еще падая на землю, уже стреляют по людям, прикрывающим в страхе головы. На голове гориллы маленькая каска, венчающаяся шпилем - Кремлевской башней со звездой и надписью "СССР". А лицом гориллы было лицо Леонида Ильича Брежнева. Широкий разлет бровей, верблюжья губа не оставляли сомнения в том, что это именно генсек. На обратной стороне листовки на двух языках - русском и восточной вязью отпечатан небольшой текст: " Убивая нас - ты убиваешь в себе человека..." Дальше предлагалось бросить все и уходить в горы к духам, а листовка будет служить пропуском.