Удивительное рядом, или тот самый, иной мир. Том 1 - Дмитрий Галантэ

Остальные шли довольно бодро, никто не выказывал признаков усталости. Вот ведь натренировались, спортсмены! Один я, чувствую, скоро окончательно выдохнусь и одновременно с этим оконфужусь, как французы под Москвой! Главное, выдержать до леса, а там видно будет! Может быть, коли станет совсем туго, что-нибудь само придумается, как было со мной не раз.

Вот помню, однажды, во время очередной моей вечерней пробежки вокруг нашего местного полудикого пруда случилось нечто. Так, пустяк, но пустяк показательный.

Бежал я, спотыкаясь, и притомился уже не на шутку. Настроения особого не было с самого начала. Еле добегал свою дистанцию, когда на меня выскочила огромная, мерзко верещавшая крыса с облезлым хвостом. Очень уж я не люблю крыс, и она к тому же была препротивная, в общем, у меня произошёл внезапный выброс адреналина от испуга и неожиданного отвращения, который я ощутил здесь же. Это было как инъекция, чёткая и осознанная, а я, по случайности, сразу же и использовал эту оказию в своём беге. Мало того что усталость всю как рукой сняло – меня так понесло, что я ещё столько же пробежал, сколько изначально планировал.

Но рассчитывать на появление крысы не приходилось, да и появись она прямо сейчас, не произведёт необходимого эффекта, нет фактора внезапности. Ну и ладно, в крайнем случае нажалуюсь мысленно Дормидорфу, пускай спасает меня, всё легче будет, чем разом перед всеми опозориться! Ничего-ничего, пару-тройку дней таких усердных тренировок, и буду ходить не хуже остальных, может, даже и лучше, если только дуба не дам. Да и для здоровья наверняка полезно, вернусь домой подтянутый, постройневший, словом, похорошевший до невозможности и в отличной физической форме на зависть всем. Да когда же закончится это длиннющее поле? Ещё учёба предстоящая, опять в первый класс идти. Надеюсь, у них там не десятилетка, а в принципе лишнее образование никогда не повредит, особенно мне. Тут курорт прямо, даже отца с ремнём нет!

Ход моих мыслей бесцеремонно прервал Дормидорф, недвусмысленно показывавший взглядом в небо. Я, естественно, был вынужден аккуратненько посмотреть вверх и увидел небольшую точку, кругами парящую над нами. Для ворона крупновато, если, конечно, он не успел подрасти за ночь, но это вряд ли, а значит, над нами наш малыш Агрес.

Наконец-то свершилось чудо – поле кончилось, и мы оказались под сенью долгожданной прохлады леса. Постепенно перестроились походным гуськом. Дело сразу пошло на лад, передвигаться стало легко и удобно. Никто никому не мешал, да и дорогу выбирать приходилось только первому, остальные шли за ним практически нога в ногу. Первым шёл Корнезар. Он всё время что-то ворчливо, но беззлобно бубнил себе под нос. За ним следовал Дормидорф, ловко раздвигая ветки шестом и изредка указывая мне на особенно большие и красивые грибы или причудливые, сказочной формы наросты на деревьях. Я шёл за дедом, с удовольствием наслаждаясь прохладой и относительно невысоким темпом ходьбы. За мной Юриник, время от времени посмеивающийся каким-то своим мыслям. Он так увлёкся, что начал мыслить вслух: «Тапочки ему мои понравились! Ещё бы… губа не дура! Сам шил… а он меня об стенку… А я ему: “пожалте, сударь, подарочек”. И всё! Конфликт исчерпан. И сразу любовь и взаимное уважение». Замыкал шествие, как и положено, самый крупный и сильный член экспедиции – Дорокорн, который ничего не говорил и ничего не делал, а просто шёл, словно медведь по ягоды, грузно и устало переваливаясь с боку на бок.

Корнезар оказался на редкость выносливым. Он перестал бубнить и знай себе упрямо шёл вперёд, раздвигая ветви и безошибочно находя дорогу среди казавшихся совершенно непроходимыми лесных зарослей и бурелома.

Когда мы шли по не очень густому, но необычайно ароматному ельнику, Дормидорф обратил моё внимание на сотканную невидимым умельцем паутину, указав в её сторону посохом. Она была, как огромный пуховый платок, растянутый не только вертикально, но и горизонтально, превращаясь непостижимым образом в неведомую абстрактную фигуру. Тончайшие нити видны были только благодаря отражению солнца в мельчайшей водяной пыли, осевшей множеством сверкающих бусинок на всей поверхности изумительного по своей красоте шедевра. Вся паутина излучала струящийся, живой, трепещущий, чистый и тёплый свет. Природа создала это чудо, используя преломление солнечных лучей, кое-где пробивавшихся светло-туманными полосами сквозь густые кроны. Один из таких лучей падал как раз на паутину, тем самым усиливая сказочное великолепие картины, ибо всё остальное находилось в тени.

Дорога была долгой, поэтому нам было не до разговоров и диспутов. Зато на первом привале, после лёгкого второго завтрака, разговор не умолкал ни на минуту. На всех крайне положительно сказывалось отсутствие Коршана, которого весьма трудно представить поддерживающим непринуждённую беседу. Корнезар сам рассказал, без лишних с нашей стороны расспросов и «пыток», что идти осталось недолго, приблизительно столько же, может, чуть больше. А когда дойдём до реки, нас будут поджидать плоты, и дальше мы будем сплавляться вниз по течению около двух суток. Но куда конкретно направимся, наш проводник говорить категорически отказывался.

Развели небольшой костерок и начали рассказывать всевозможные истории, аккуратно избегая подозрительных моментов, чтобы не натолкнуть Корнезара на ненужные мысли. О подобной предосторожности мы договорились ещё в таверне. Всё должно быть легко и непринуждённо, тогда можно будет рассчитывать на то, что Корнезар расслабится и потеряет бдительность. В результате он, во-первых, не будет особенно тщательно приглядываться к нам, а во-вторых, вполне может о чём-нибудь проговориться.

Дормидорф украдкой дал понять мне, а я потихоньку шепнул остальным о том, что необходимо передать кое-какую информацию через лешего лесовику, а тот должен будет сообщить на Опушку Сбора, с кем и в каком направлении мы держим путь. Со слов всё того же Дормидорфа, в лесу, как в большой деревне, в одном месте издашь какой-нибудь звук, а в другом сразу слышно. Даже деревья воспринимают нас на биоэнергетическом уровне и могут многое рассказать существу, умеющему их понимать, а кто, как не лесовик, сумеет это сделать лучше других. Ему это и по долгу службы положено.

Нам предстояло отвлечь Корнезара, чтобы тот не придал особого значения отсутствию деда. Ну, мало ли по какой нужде тот отошёл? Подумаешь, с каждым может случиться! Дед ловко, под шумок, удалился ненадолго «по неотложным делам», а когда вернулся, то кивнул утвердительно. Из чего я сделал вывод, что с посланием у него всё получилось как нельзя лучше, да и со всем остальным, видимо, тоже, что не могло не радовать. Ведь если что-нибудь пойдёт не так, то на Опушке Сбора хотя бы будут знать, где нас искать. Главное, чтобы не было слишком поздно, а то у меня такое ощущение, что моя экскурсия в этот самый, иной мир уже перестаёт быть просто развлекательной.

Судя по всему, корнезароподобные существа не использовали ни лосей, ни оленей, ни каких-либо иных животных для более быстрого и удобного передвижения по лесу. А очень жаль! Прогулка была бы гораздо приятней на спине, к примеру, лося, нежели всё время эдак примитивно и нудно идти пешком. Одно хорошо, что относительно скоро появится обещанная река, плоты… и потом вообще непонятно что, покрытое мраком! Корнезар, по всему видать, какая-то мутная и тёмная личность. И не похож он вовсе на милого и честного человека, посвятившего себя благотворительности и человеколюбию.

Во время отдыха произошёл довольно забавный и показательный случай. Корнезару по лбу с громким шлепком стукнула здоровенная еловая шишка. Отскочив в костёр, она к тому же обдала его снопом искр. Мы всё, естественно, свели к шутке: в лесу всякое бывает, не будешь же всему придавать какое-то особое значение. Напротив, стараешься объяснить происходящее как можно проще, даже если и очевидно что-то необычное. Человеку свойственно всё упрощать, хотя, на мой взгляд, это не совсем правильно.

Но когда через несколько минут повторилось то же самое, то все, кроме самого Корнезара, поняли, что это целенаправленное метание шишек в цель является не чем иным, как происками его «лучшего друга», неутомимого ворона. По нашему разумению, этим самым он хотел сказать Корнезару, что пора закругляться. Посидели, отдохнули и будет, хорошего понемножку, пора и честь знать! До чего же вредный и занудный этот ворон! Но терпеливый, зараза! Да-а, этого у него никак не отнимешь! Умеет, когда нужно, выждать. Правильно, коли хочешь полакомиться дохлятинкой, то порой нужно довольно долго ждать.

Вороны как отдельный вид вообще являются венцом класса вороновых. С полным набором самых лучших качеств, выработанных в процессе эволюции и способствующих наиболее эффективному выживанию. Они и живут триста лет, а серые вороны, к примеру, всего около шестидесяти. Конечно, за триста лет вполне можно успеть многому научиться, если обладать такой способностью – умением учиться. Они, как видно, обладают. Другой на его месте уже давно перешёл бы к более радикальным способам воздействия, например, подлетел бы и врезал как следует по башке клювом, раз не понимает намёков! А этот – нет, терпеливо выжидает. Сам же Корнезар начал что-то понимать только после третьего щелчка. И не удивительно, у любого, ежели по лбу тюкать, ума и сообразительности вряд ли прибавится, а скорее совсем даже наоборот! Вот Корнезар со своим затюканным кумполом и есть живое подтверждение этому.