Козырная дама - Татьяна Михайловна Соловьева

— На двенадцать! И к тому же он чайно-кофейный.

— Это просто замечательно, что сервиз не на шесть персон, а на двенадцать! — вдруг радостно воскликнула Елизавета.

— Почему? — не поняла гидроперитная бестия.

— Когда при разделе имущества суд присудит разделить сервиз пополам, каждому из вас достанется по персональному сервизу на шесть персон, — подлила Елизавета масла в огонь, но клиентка, кажется, не уловила иронии. — Вы какой себе выберете — чайный или кофейный?

— Никогда! — голос клиентки умер, будто и вправду жизнь ее оборвалась со словами Елизаветы. — Слышите, никогда ни один суд не заставит меня пойти на это! «Мадонна» — неделима!

Выпроводив через полчаса владелицу перламутровой и неделимой «Мадонны», Елизавета поднялась из-за стола, собираясь пойти в соседний кабинет, где они обычно пили чай. И вдруг, пораженная шалой мыслью, неожиданной и волнующей, бессильно опустилась на стул.

Придя в себя, Елизавета взяла листок, куда в начале разговора записала данные клиентки. Долго смотрела на него, усмехаясь, склонив голову, словно хотела что-то получше рассмотреть, поточнее запомнить.

Через несколько дней снова приходила та же клиентка, гневно жаловалась на мужа-подлеца, который тайком унес из сервиза четыре чайные чашки и сахарницу, отчего «Мадонна» утратила свою ценность. Елизавета слушала вполуха, снова переживая чувства, которые она испытала, когда подбирала ключи и, дрожа от возбуждения, складывала перламутровые чашки в сумку.

А потом были другие клиенты. Не таясь, они рассказывали юрисконсульту о себе, о своих квартирах, дачах, машинах, гарнитурах и хрустальных вазах.

И она снова сделала это.

И снова.

И снова.

Брала по мелочи. Золотые сережки, флакон французских духов, хрустальную вазочку. В какой-то квартире ей попалась на глаза коробка с новыми туфлями. Примерила. Они оказались впору. Прихватила и туфли.

Деньги Елизавета обычно не брала. Лишь однажды. Она прозвонила квартиру и, обнаружив, что дома никого нет, подобрала ключи. Но вышла ошибка — на диване спал пьяный хозяин. Елизавета хотела было так же тихонько выскользнуть, но взгляд упал на брошенные посредине комнаты брюки. Из кармана вывалились смятые троллейбусные талоны, ключи, мелочь, а поверху лежало несколько сторублевок. Скорее из хулиганских побуждений, чем из желания своровать деньги, Елизавета, стараясь не шуметь, прошла в комнату и подобрала купюры.

Деньги она потратила, туфли сносила, а все остальное, что было натаскано за два года, складывала в коробку на антресоли. Валентин, первый муж Елизаветы, по-прежнему пропадал на работе, ничего не замечая и делами жены не интересуясь.

Открылось все до банального просто. В одной квартире Елизавета взяла из шкатулки какую-то золотую побрякушку, сунула в сумку новую норковую шапку-ушанку, которую нашла в шкафу, и уже была в прихожей, уже открыла входную дверь, еще бы несколько минут — и уехала в лифте, как и всегда, удачливая и неуловимая. Но на этот раз Елизавете не повезло. Удача ей изменила. За открытой дверью стоял высокий седовласый мужчина. В тот миг, когда перед ним предстала растерявшаяся от неожиданности Елизавета, он доставал из кармана ключи. Хозяин даже не стал спрашивать, кто она такая и что делает в его квартире, втолкнул обратно в прихожую, оттеснил к ванной, где и закрыл на щеколду.

Когда Валентину сообщили, что жена взята с поличным и сейчас находится в следственном изоляторе, он поначалу не поверил, как не поверили в это и тихие, обремененные семейными заботами женщины из юрконсультации.

Елизавета заговорила сразу. С бравадой, больше похожей на истерику, рассказала следователю обо всех случаях кражи, открыла, где прячет похищенное. Хотя могла многое утаить — никто из потерпевших в милицию не обращался. Поскольку обычно исчезали одна-две вещи, думали на кого-то из своих, а то и вовсе не замечали пропажи.

— Зачем тебе это было нужно? — спросил Елизавету следователь, который помнил ее по юридическому факультету, на котором они учились почти в одно время.

— Тебе не понять, — улыбаясь, ответила Елизавета. — Ты что же думаешь, я жила, когда этим идиоткам давала советы, как делить их поганые шкафы и кастрюли? Или когда Валек перед сном, уже в постели, рассказывал о своих пациентах, болезнях, операциях, уколах, а потом устало и счастливо засыпал? А ты знаешь, я даже не огорчалась, что муж заснул, значит, у меня будет время помечтать, спланировать, когда пойду на следующее дело, куда… Это… это и есть настоящая жизнь…

Учитывая добровольное признание и помощь следствию, Елизавете дали два года условно. Права работать юрисконсультом ее лишили, муж ушел сам.

Так закончилась первая жизнь Елизаветы.

После суда Елизавета нашла Виктора Торопова, с которым познакомилась, когда работала в юрконсультации, и он взял ее на работу машинисткой в товарищество, созданное на базе бывшего общества участников афганской войны. Такие, как Виктор, всегда нравились Елизавете. Это был сильный, жесткий парень, полная противоположность ее бывшему мужу, которого она всегда считала хлюпиком.

А вскоре они поженились.

Виктор тогда был здоровее, хотя давали знать о себе не только простреленное в Афганистане легкое и непрекращающаяся боль в раздробленных костях ноги, но и все более частые психические припадки.

Чем только ни занимались Виктор и Елизавета, но ни одно из их дел не пошло — ни строительство, ни торговля земельными участками, ни маленький пивзавод.

И тогда Виктор нашел Фогеля.

Фогель только обустраивался под солнцем, отбиваясь от наседающих конкурентов и кредиторов. Собственной бригадой он еще не обзавелся, и его крепко доставали. Фогель взял крупную сумму в долг, а отдать вовремя не смог или не захотел, что, по мнению Елизаветы, было вероятнее. Включили счетчик. Это закончилось бы для Фогеля печально, если бы проблему не взялся разрулить бывший «афганец» Виктор Торопов.

Встретиться договорились в центральном городском парке, в одном из открытых кафе.

Фогель пришел чуть пораньше, устроился за дальним столиком, наполовину прикрытым зонтом в бело-алую полоску. Сделал официанту заказ, исполненный тотчас же, потому что посетителей было немного. Но едва он наполнил стакан, плеснув в него темного бутылочного пива, как услышал за спиной веселый возглас:

— Ай-ай-яй, как непатриотично немцу пить чешское пиво!

Фогель оглянулся и увидел двух парней и высокую худенькую девушку. Она была в легком платье, из которого