Стихия страха (СИ) - Дорогожицкая Маргарита Сергеевна

Во-первых, надо разобраться с воягом. Я написала письмо помчику Овьедо, в котором в обтекаемых выражениях просила его порекомендовать меня воягу для решения щекотливого вопроса с господином инквизитором. В конце концов, это должно сработать. Ведь обратиться ко мне дешевле, чем в Гильдию убийц. Дальше надо было найти колдуна и обезопасить свою собственность. Связаны ли пожары и смерть профессора Грано? Очень разные эмоции - в пожарах нечеловеческая злоба, запредельная какая-то, а в псине - самый обычный страх, многократно усиленный безумным разумом. Надо будет узнать у госпожи Грано, боялся ли ее брат собак. Но с другой стороны, я слабо верила в то, что в городе могли одновременно появиться два колдуна. Профессор Камилли определенно врал про своего воспитанника, но отвечал вполне честно про книгу и самого профессора Грано. Еще поведение Луки было странным. Его взгляд свидетельствовал, как минимум, про то, что объявлять его вылечившимся было преждевременно. И профессор прекрасно знал об этом. Я стала размышлять, прикидывать варианты и сама не заметила, как уснула.

И была разбужена странным лаем. Я подняла голову со стола, растерла щеку, взглянула на часы и подхватилась. Было позднее утро, я проспала все на свете. Застыв на лестнице и вцепившись в перила, я с изумлением созерцала бардак в своей гостиной. Казалась, Тень притащила в дом всех погорельцев и теперь устраивала грязных потерянных детей на диване и стульях. Странно, но они не шумели, жались друг к дружке, испуганные и притихшие. Посреди комнаты стоял мрачный инквизитор, держа на руках маленькую девочку, которая и была источником шума, что меня разбудил. Она заходилась в лающем надрывном кашле, поразительном для такого тщедушного тельца.

- Какого демона здесь происходит? - спросонья голос хрипел, и я откашлялась. - Тень?

- Госпожа, пожалуйста, - вылезла вперед Пиона, держа на руках трехлетнего спящего мальчугана, уткнувшегося ей носом в плечо. - Им некуда идти. Приют сгорел... А у нас...

- Что у нас? - я обвела взглядом эту пеструю толпу, и мне стало дурно. - Мой дом - не богадельня! Так что убирайтесь отсюда.

- Им действительно некуда идти, - голос инквизитора был надтреснутым и глухим, он смотрел в пустоту. - Многие дети больны и ослаблены, им нельзя оставаться на улице.

- Мне нет до этого дела. В городе наверняка еще есть приюты или монастыри, в конце концов! Вон отсюда! - я развернулась уходить.

Но инквизитор отдал девочку Тени и взлетел по лестнице, перехватив меня уже у кабинета.

- Давайте поговорим, - попросил он, распахивая передо мной дверь.

- Нам не о чем говорить.

- Прошу вас, - и меня опять неприятно кольнула пустота в его голосе.

Кысей остался стоять посреди кабинета, застыв изваянием, я же уселась в кресло, понимая, что распухшую ногу надо поберечь.

- Нам не о чем говорить, - повторила я, разглядывая его. Выглядел он паршиво.

- Я прошу вас... - слова давались ему с трудом, словно он выдавливал их. - Другие приюты не могут их принять, пока не могут. Пожалуйста, они ведь просто дети, которые ... которым нужна помощь.

- Я не потерплю в доме чужих!..

- Вы же не можете быть настолько бесчувственной, - Кысей опустил голову и говорил очень тихо. - Вы не представляете себе, что значит жить в приюте. Каким бы хорошим он ни был, участь сироты незавидна и полна страданий. Иногда мне кажется, что... Одной из девочек совсем плохо, у нее воспаление легких. Если сейчас не обеспечить ей уход, то она... она умрет. Если дело во мне, то я... Я признаю, что ошибался. Я прошу вашей помощи. Я не могу допустить, чтобы они еще больше страдали из-за меня...

Я встала и подошла к нему, остановившись напротив. От его прожженной мантии воняло едкой гарью и потом. Мне хотелось его ударить.

- Господин инквизитор, посмотрите на меня, - я дождалась, пока он поднимет на меня глаза, и продолжила. - Как думаете, сколько в мире людей?

Кысей не ожидал вопроса и растерялся.

- А сколько детей? Вы не поверите, но если задуматься, то каждый час где-нибудь гибнет ребенок. От пожара, от рук пьяницы-отца, от голода, от болезней, на рудниках, в подворотнях и канавах, кого-то убивают, кого-то калечат, кого-то насилуют, а кто-то просто сходит с ума. И что же теперь? Мне интересно, как вы собираетесь не допустить, чтобы они страдали?

Инквизитор упрямо покачал головой, но я не дала ему ответить:

- Цены на мои услуги я озвучила вам ранее. Но свой дом в бардак я превращать не позволю.

- Зачем? Зачем вам это? - он смотрела на меня с отчаянием и злостью. - Для вас я - просто прихоть, каприз, ведь вы же добиваетесь меня из чистого упрямства. Данные мною обеты... Они не просто слова, я не смогу... если их нарушу, не смогу больше оставаться в сане и буду вынужден уйти. Вы этого хотите? Зачем вы так упрямо ломаете мне жизнь? Вера - единственное, что у меня есть. Без нее я...

- Без нее вам будет лучше! - огрызнулась я, неожиданно уязвленная.

- Так же, как лучше Тени, которая вместо того, чтобы писать добрые светлые картины, рисует ваши кошмары? А ведь у нее настоящий талант художника... - горький упрек в его голосе был неприятен. - Или Мартену тоже лучше похоронить свой талант механика в пекарне? Вы хоть видели его стрекозу? Она ведь действительно летает. Ему в Академию надо поступать, а не...

- Заткнитесь!

- ... А не на кухне работать. Но вам ведь виднее, правда? Господи, да вы же разрушаете все, к чему прикасаетесь! - Кысей отшатнулся от меня. - Вы хоть о брате подумайте. Ведь ему...

- Не смейте! - я замахнулась на него, но он с легкостью перехватил мою руку. - Не смейте даже упоминать Антона! Вы ничего не знаете! Пустите!

- Своим эгоистичным отказом обратиться за помощью к душеведам вы обрекаете его на жизнь в постоянном страхе. Страхе за вас. Страхе того, что однажды вы сойдете с ума окончательно и превратитесь в колдунью. Но вам все равно!

- Хватит! - прошипела я. - Убирайтесь отсюда. И своих оборванцев забирайте!

Я попыталась вытолкать его из кабинета, но Кысей не шевельнулся. Я лишь запачкалась в саже с его мантии.

- Вы оглохли? Катитесь отсюда со своей клятой верой!

- Я не знаю, как буду жить без служения Единому, но... я точно не смогу жить с мыслью, что не спас сирот, что не смог предотвратить новые жертвы, так что... - он поднял взгляд, и я похолодела от знакомого стынущего пепла пустоты. - Вы поможете поймать колдуна и... и дадите временный приют детям. А я соглашусь на...

Не раздумывая, я прикрыла ему рот ладонью, не давая произнести слова, после которых уже не смогу все переиграть. Мне не нужна эта пустая оболочка без эмоций, послушная красивая кукла, в которую он превратится. Я хочу его чувства, те самые, что недоступны мне, пусть даже это будет отвращение, стыд, гнев, злость или что-то другое. Но только не пустое равнодушие. Еще сделалось очень больно от мысли, насколько сейчас я была похожа на колдуна... Кожу неприятно кольнула щетина на подбородке Кысея, и я торопливо заговорила, боясь передумать и не удержаться от соблазна.

- Конечно, вы согласитесь на мои условия. Слушайте их внимательно, - он попытался отвести мою руку и сказать что-то, но я встряхнула его за плечо. - Не перебивайте. Во-первых, вы никогда, слышите? никогда больше не посмеете явиться ко мне небритым, - я проигнорировала удивленно поднятые брови. - Во-вторых, вы отмените решение совета об открытии лечебницы рядом с моими землями. И в-третьих, вы немедленно прекращаете свои глупости с обвинением вояга и закрываете дело с опиумом на складе. И слушаетесь меня беспрекословно, никакого самоуправства!

Я выдохлась и замолчала, злясь, что совершила глупость, что больше такого шанса заполучить красавчика не представится. Кысей осторожно освободился от моего захвата и уточнил:

- И это все? А как же...

- Ах да, совсем забыла. Свою клятую честь, как и веру, можете оставить себе, - при этих словах он облегченно выдохнул, а я продолжила. - Но вот все остальное... Все остальное теперь мое, и если мне вздумается вас поцеловать, то вы не посмеете отказать, понятно? Покаетесь, помолитесь и будете дальше терпеть!