Ночь на хуторе близ Диканьки - Андрей Белянин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– От него дождёшься, – в один голос поддержали сестрицы. – Тока с Вакулой и ходит!
Но ведь в те невинные времена чистая мужская дружба их брата с простым кузнецом никого не смущала и на всяческие неприличные мысли с пошлыми шуточками никоим образом не наводила. Вот жили же люди, а?
Наш герой не спешил. Он мыслил! Он пытался сложить у себя в голове все кусочки таинственной мозаики, ему казалось, что где-то тут гуляет разгадка, прямо-таки вопияла во весь голос, требуя, чтобы хоть кто-то поймал её за хвост. А студенческое любопытство – это же такое соблазнительное искушение, равного коему, пожалуй, и трудно отыскать.
Переодевшись и пообещав вернуться к ужину, молодой человек бодрым шагом решительно отправился за городскую окраину, туда, где между Диканькой и маленьким хутором пасечника, угнездившимся в отдалении, зеркальной гладью отражал сонно плывущие облака старый пруд.
Погоды этим летом радовали. Ни сводящего с ума солнечного зноя, испепеляющего всю степь, ни чрезмерных дождей и портящей сено сырости. Время шло к семнадцати часам пополудни, жаворонки уже отпели своё, уступая небесную сцену иволгам и соловьям, а те, в свою очередь, пели вплоть до вступления сверчков и цикад, появляющихся не ранее чем на закате. Иначе бы их те же птички и съели…
Николя шёл просёлочной дорогой, лёгким шагом, вздымая пыль и на ходу сбивая прутиком колючки репейника, чьи сине-розовые головы отлетали к чёрту на рога, словно головы турецких янычар под взмахом кривой запорожской шаблюки его легендарного предка!
Несе Галя воду,Коромысло гнётся,А за ней Андрийку,Як барвинок… –
напевал он, иногда подпуская петуха[4], но ни капли не стесняясь и не стыдясь, ибо не в опере же, а так, гуляет парень. То есть парубок!
Понятно, что русский и украинский языки были для него совершенно родные и естественные. Да и какая уж в них великая разница, а?! Думается мне лично, что даже самый что ни на есть упёртый москаль или, не приведи боже, важный столичный критик с Васильевского острова всё равно, при всём своём зазнайстве, превосходстве, а порою и (чтоб его!) снобизме, прекрасно понимает нашу малоросскую речь. Да и вы, читатели добрые мои, неужели хоть раз лазали в электронные словари, чтобы понять смысл какого-либо слова или строчки из песни? Ох, не верю, не верю…
– Прибыли, стало быть. Всем привет, – тихо поздоровался Николя, ещё издали махая рукой заросшей паутиной и лопухами мельнице. – Так, говорите, вот прямо здесь, вот в этом самом пруду, и водятся те самые русалки?
Едва различимая узкая, забытая тропинка повела его в низину. Традиционных видов мельниц у нас два – ветряные и водные. Последние надёжнее, хотя и ветра нашу милую родину вниманием буйным не обходят. Герой сего повествования спустился к полуразрушенному строению.
Видимо, раньше тут протекал один из многочисленных рукавов великого Днепра, вращавший мельничное колесо. А нынче русло пересохло, сузившись в мелкий ручеёк, способный напоить страждущего в жару, но, увы, никак не запустить мельницу.
Деревянное колесо в два человеческих роста высотою по-прежнему поливалось тем же ручейком, но давным-давно оставалось недвижимым. Везде был виден разор и запустение. Двери мельницы давно обвил вьюн, все подходы заросли лопухами да борщевиком, а сонный пруд едва ли не до середины зарос ряской и тиной.
– Какие уж тут русалки?
Николя подобрал случайный камушек, запустив им в центр пруда. Камень ушёл в воду без булька и брызг…
– Хоть сие действие и противоречит законам физики, – тщетно пытаясь разглядеть хоть какие-то круги на воде, пробормотал молодой человек, – но серьёзные выводы делать рановато. Мы и не будем!
Он выбрал уютное местечко на берегу пруда, присел, а потом даже прилёг, ибо, с его точки зрения, так лучше думалось. Недаром же великие мыслители Древней Греции и Рима предпочитали обмениваться философскими мыслями полулёжа, завёрнутыми в простыни, держа чаши с разбавленным вином и любуясь видом на красивые пейзажные изумительности.
– Сколь же велико множество мифов, сказок, тайн и всяческих историй на дивной земле нашей, – откровенно зевнул Николя, щурясь на блики солнца, играющие на зелёной поверхности пруда. – И ведь пусть уму академической наклонности всё это кажется глупыми выдумками, но что-то заставило меня бросить высокую литературу, отправиться по следам бабских сплетен, дабы, прости господи, искать факты и доказательства существования русалок, навок, водяниц, поляниц и прочих чедесных существ? Быть может, кто иной бы в их реальность не поверил даже! Однако как не поверить тому, кто ещё недавно с чёртом да ведьмами в самом пекле в карты игрался…
Чую, последние слова были произнесены уже, наверное, невнятным полушёпотом, поскольку махровый недосып дал о себе знать, и пан гимназист без малейшего сомнения сомкнул вежды.
Казалось бы, только на единое мгновение, как был в тот же миг разбужен тихим звуком чьих-то шагов. Мгновенно вскочив на ноги, молодой человек продрал изумлённо глаза, уставившись на стройную девушку в длинной, почти до щиколоток, белой рубашке. Длинные волосы её золотистого цвета были распущены и волной спускались по спине ниже пояса. Голову её украшал венок из белых лилий, лицо было бледным и невероятно красивым, словно у самой дорогой фарфоровой куклы.
Незнакомка первой раскрыла прекрасные губки свои, печально улыбнувшись:
– Спой мне песню, храбрый парубок!
– И вам здрасьте, – несколько смущённо пробормотал Николя. – Я, конечно, вам спеть могу, но, честно говоря, у меня с голосом не очень. То есть, разумеется, не так чтоб совсем уж погано, может, даже чуть лучше, чем у кумова козла, однако всё же вряд ли достойно слуха столь ясновельможной панночки…
– Образованный, что ль?
– Нежинская гимназия.
– Ясно, – вздохнула красавица, поправив венок. – Тогда не настаиваю, с преподаванием пения у вас там действительно тухло. Дьячки, поди, учат?
– Они, проклятые, – охотно признался Николя. – Только псалмы и распевали. А там арию какую итальянскую или хоть песенку из модного водевильчика, так боже упаси!
– Поняла, не пой, не надо.
– Я и не собирался, честно говоря.
– Тогда окажи мне другое действие. – Незнакомка стыдливо опустила дивные очи.
– Э-э… мм… не то чтоб я так уж против… – зарделся молодой человек, смущённый такой девичьей прямолинейностью.
– Я щедро заплачу тебе!
– О, так за это ещё и деньги платят?!
– А что ж плохого, если я уплачу тебе за услугу? Мой отец – козачий сотник, он очень богат! Я одарю тебя золотом, серебром и лучшими жемчугами! У него много дорогой парчи, сундуков с драгоценностями, прекрасных лошадей, тонкорунных овец, могучих волов. Он ничего не пожалеет ради своей любимой дочери.
– Да я и так… я готов, чем могу… неудобно, право, даже как-то…
– Так помоги же мне, парубок!
Николя храбро шагнул вперёд, широко раскинув объятия, и… в тот же миг был остановлен чувствительным щелчком по носу!
– Эй, ты чего себе навоображал-то?! – На бледных щёчках девушки вспыхнул слабенький гневный румянец. – И ведь ещё губы вытянул! Я тебя о помощи просила, а не… Дурак!
Николя пал на колени, уверяя красавицу, что он вовсе не имел в виду ничего такого и не держал на уме всяких непристойностей, но дочь сотника, ещё раз повторив «дурак!», уже залилась горючими слезами.
Рыдала она страстно и долго, что свидетельствовало о большом опыте в этом нелёгком деле. Окончился слезоразлив лишь тогда, когда молодой человек Христом Богом поклялся исполнить любую волю прекрасной панночки, хоть бы для этого ему пришлось и помереть вот тут, на этом месте!
– Так что же мне надлежит сделать?
– Приходи сюда, к пруду, в полночь, – всё ещё вытирая хрустальные слёзки свои, вздохнула голубоглазая печальница. – Нынче русалки гулять будут, хороводы водить, под светом лунным венки плести. Вот тогда ты мне и поможешь…
– О, так, значит, русалки всё-таки есть?!
– А ты с кем сейчас разговариваешь? – удивлённо повела плечиком девушка, развернулась и скользящей походкой направилась к пруду. Не оглядываясь, вошла она в воду глубже, глубже, до тех пор, покуда вся не скрылась, а на поверхности пруда остался лишь венок из белых лилий… – Помоги мне найти ведьму-у…
От этих слов Николя вздрогнул, икнул и проснулся. Сел на траве, похлопал себя по щекам, зевнул и рассмеялся – привидится же такое?..
– Да, сморило меня, как котёнка на печи. Наверное, тут где-то рядом мак в полях цветёт, раз столь чудесные сны снятся. Русалки, панночки, ведьмы… Вакуле, что ли, пойти рассказать? Вот уж смеху будет, а?!
Однако же, бросив беглый взгляд на пруд, вздрогнул, и весёлый смех застыл на губах его – на сонной поверхности воды всё ещё плавал белый девичий венок. Николя невольно перекрестился…
