Корни камня - Марина Дяченко

Обрывок провода хлестанул его по лицу. Что-то больно впилось в спину, в плечо; прямо перед глазами оказалась огромная лопасть колоссального вентилятора. Ивар с трудом продохнул — болели ребра — и тут только понял, что не летит больше, а висит посреди мира в паутине тонких пластмассовых нитей. Над головой оказался далекий железный пол, а под ногами замерли два лица — одинаково белых, с широкими круглыми глазами, два лица в круглом проеме, ага, вот куда он свалился…

— Ивар?!

Он шевельнулся — и сразу же все поменялось, верх стал низом и опасно приблизился: далеко на тусклом металлическом покрытии пузырилась и исходила паром широкая неприятная лужа.

— Ивар?!

Они оба склонились над краем проема, почти соприкасаясь головами. Ивар отстраненно подумал, что вот они ровесники, но отец выглядит лет на десять старше…

— Не двигайся, сынок… Сейчас…

Он удивился: что — сейчас?

Лопасть вентилятора оказалась теперь совсем близко — Ивар оперся на нее коленом, потом бедром, потом вцепился руками. Какая древняя, уродливая, нерациональная машина. Ветряная мельница…

Он прикрыл глаза. Зеленый пригорок с нарядной мельницей на вершине, широкие крылья увязли в синеве…

— Ивар, держись…

Они о чем-то совещались; Ивар удивился, узнав знакомое Барракудино: «Не ори на меня! Я сказал, не ори на меня!!»

Откуда писк?! А, это наушники за спиной… Едва слышный голос твердит и твердит: Кай, возвращайся… Стартуем, Кай… Стартуем…

Широкая лопасть зачерпнула его, как ложка зачерпывает кусочек мяса. Ивар вцепился в нее руками и подбородком — а лопасть лениво, медленно обрывала пластмассовые нити удерживающей его паутины.

Ветряная мельница. В недрах объекта «Пустыня». Надо же!

— Не ори на меня!! Ты сильнее, ты удержишь…

Ивар повернул голову.

Соседняя лопасть, тоже огромная и ленивая, уже скрывалась во тьме некой иззубренной щели. Лопасть, несущая Ивара, лопасть, за которую он имел несчастье уцепиться, спешила вслед за товаркой.

Он не поместится в щель. В мясорубку; мама, не надо, ну не надо, пожалуйста…

Он судорожно глянул вниз — далекий железный пол, пузырящаяся лужа…

Выбирай. В фарш — или в лепешку.

— Ивар, не бойся!!

Еле слышно шелестели наушники: Кай, возвращайся… Скорее, Кай… Скорее…

Потом в их шелест ворвался раздраженный крик Барракуды:

— Да стартуйте же! Ради Прародины, стартуйте сейчас!

Нет, Кай… Нет, нет… Скорее… Мы никуда не уйдем без тебя…

— Ивар, ты держишься?!

Он понял, что не чувствует рук. На его глазах собственные, ставшие чужими пальцы медленно разжимались.

— Давай, Онов!! Давай, Дима! Давай!

Скрип металлического троса. Ивар увидел надвигающуюся сверху тень; потом рука, цепкая, как лапа манипулятора, ухватила его за шиворот:

— Есть, Онов! Держи!

Ивар почувствовал, как пахнет Барракуда — потной кожей, паленой тканью, еще чем-то… Наверное, мокрой травой.

— Ивар… Разожми руки. Теперь разожми. Я держу, не бойся…

Неужели он не понимает, что Ивар не властен над собственными пальцами?!

Из щели несло затхлым. Отвратительный запах, запах смерти.

Наверху что-то выкрикнул отец. Не ори на меня, вяло подумал Ивар.

Руки Барракуды сдавили его до боли. До обморока…

Пальцы разжались, и верх снова поменялся местами с низом. Внизу оказался белый как молоко отец — впрочем, сейчас он уже не был белым. Лицо его понемногу багровело — перекошенное усилием лицо, натянутый, как струна, железный трос…

Вверху оставался тусклый железный пол с пузырящейся лужей. Нет, там, кажется, какие-то люди…

Мы не уйдем без тебя. Мы не уйдем без тебя, — причитали наушники. Возвращайся… Скорее… Они… выследили шахту… Скорее…

Лопасть, секунду назад удерживавшая Ивара, неспешно влезла в свою зубчатую щель. Отец захрипел — теперь он удерживает на весу их обоих…

— Тяни, Онов! Тяни!

Барракуда сжимал Ивара руками и коленями:

— Я держу его, Дима! Тяни же!

Хрип. Глухой стон:

— Не могу…

…Возвращайся, Кай… Возвращайся…

— Закрепи трос хотя бы! Закрепи в пол!

— Нету… Сил… Не могу…

Маятник, имевший грузом мальчика и мужчину, качнулся. Тусклый металлический пол сделался ближе. По железному тросу скатилась капля крови:

— Не могу, Кай… Руки…

Женский голос в наушниках сменился мужским:

— НА БОРТ! НА БОРТ, БАРРАКУДА! Стартуем…

— Я не удержу, Кай!! — простонал Командор Онов.

Весы, подумал Ивар. Огромные весы… Мы с Барракудой — на одной чаше, отец на другой…

Барракуда осторожно сдавил Иварово плечо; скосив глаза, Ивар увидел маленький карабин, закрепивший конец троса на его поясе. Потом на лоб ему легла горячая мокрая ладонь:

— Ивар…

Барракуда тяжело, со свистом дышал. Глаза его казались как никогда круглыми — длиннофокусные объективы.

— Ивар… Ты еще встретишь маму. Постарайся поверить…

Ивар молчал. Тогда Барракуда выгнулся дугой, запрокидывая голову к Онову:

— Дима!! Сейчас! Будет легче! Только держи!!

Он перевел дыхание. Проговорил едва слышно:

— До свиданья.

В следующую секунду Ивара рвануло вверх. Мир взбеленился, и направления окончательно отказались считаться верхом или низом; тонкий трос тянул его, теперь уже точно тянул, и все ближе становилось перекошенное лицо отца — и Ивар не мог уже видеть…

Но все-таки видел.

Как тело Барракуды падает вниз, беззвучно ударяясь о лопасти…

Как в зал с тусклым железным полом врывается отряд во главе с красивой озлобленной женщиной…

Как Барракуда падает к ее ногам, и, отшатнувшись в ужасе, она получает в лицо целый веер кровавых брызг.

ЭПИЛОГ

— …Ты возвращаешься туда, откуда все мы родом. Легкого пути тебе…

Молчание. Он знал, что, оглянувшись, увидит неподвижные лица осунувшихся людей, Регину и отца, глядящих в разные стороны, каменных, отчужденных.

— Там… твоя Прародина. Там голубое над зеленым, там накрыт для тебя стол…

Голос, произносящий слова давнего ритуала, не должен дрожать. Он и не дрожит — звучит ровно и глухо, как и полагается обрядом.

— Легкого пути… Нет на тебе тяжких грехов… — Ивар готов был запнуться, но вовремя подхватил воздуха и твердо повторил: — Нет на тебе тяжких грехов. И да не будет длинной твоя дорога… Ступай… Кай Коваль. Когда нам будет тяжело и тоскливо, пусть тебе будет легко и радостно. Пусть лучшие из нас встретятся с тобой, и воссядут с тобой за зеленые скатерти под синим шатром… Возьми…

Рука Барракуды не хотела удерживать фонарик. Ивар закусил губу и еще раз, уже без слов, попросил: возьми…