Рыцари Серебряного Щита - Януш Пшимановский

Ребята послушно присели на корточки вокруг «медвежьего уха». Нагретый за день солнцем песок был ещё тёплый, но в воздухе плавала прохлада. Над пущей скользил лёгкий ветерок, шалью овивая вершину Лысого Урочища.

Кристя вытянула перед собою замёрзшие руки.

— Жаль, что нет костра…

Цветы коровяка дрогнули, раскрылись шире, начали лучиться жёлтым светом. От них шло тепло и струился густой, медовый, сонный аромат.

— Греет, — шепнула Данка. — Там, в лагере, был костёр и вдруг погас. Почему это мы, вместо того чтобы спать, пошли сюда?

— Меня что-то тянуло, но только не за руку, — сказал Андрейка. — Так… будто где-то в животе…

Здись потёр рукой лоб, тряхнул головой.

— Он нам велел идти с ним… Потому что мы будто бы Рыцари Серебряного Щита и будто бы тот Клад мы нашли вместе, мы и подписали… Я уже плохо помню, что он говорил. Мне не хотелось, но я всё-таки пошёл. Что-то меня как бы подталкивало.

— Подталкивало… Тянуло… Любопытно… — ворчливо пробурчала Данка и сонно добавила: — Эти цветы так сладко пахнут… Жаль, что у нас нет уже Клада. Столько денег…

— И крестик такой красивый… — пожалела Кристя.

— Можно было бы хоть той водки взять немного с собой, — мечтательно проговорил Здись. — Я дал бы её отцу, и тогда, может, он не стал бы сердиться…

— Жалко Двойного Клада, — тяжело вздохнул Андрейка.

— Тройного…

— Пусть Тройного. Я не очень хорошо умею считать. Но всё равно жалко его. Уже нельзя будет сделать так, чтобы на обед мама давала только третье блюдо… И попадёт нам здорово.

— Может, и попадёт, но зато можно будет хоть выспаться.

— Пошумят они немного — и всё. Они нас любят…

— Яхту взяли мы без разрешения. И Азор куда-то запропастился. — Огорчённый всем этим, Здись грел руки над коровяком, медленно сгибая и вновь разгибая пальцы.

А количество цветов на «медвежьем ухе» быстро росло, раскрывались всё новые и новые бутоны, и вот уже всё растение светилось, как жёлтая люстра. На дне жёлтых чашечек-цветков колыхались на красно-фиолетовых ножках тычинки, между ними кто-то копошился, и вдруг оттуда начали выскакивать маленькие рогатые человечки. Они спускались по листьям на землю, с шелестом росли, и вскоре вокруг ребят молчаливо застыла толпа чертей.

— Снова та же самая игра, — буркнул Андрейка и громко спросил: — Прошу прощения, зачем вы сюда пришли, господа? Мы вас не звали…

— Хи-хи! Ху-ху! — загоготали черти. — Зачем? По ваши души, за вашими уважаемыми милыми душечками…

— Глупые вы, — рассердилась Данка. — Говорите на эту тему с паном Твардовским, когда он вернётся.

— Ху-ху! Хи-хи! Какая важная — поглядите-ка на неё! — снова захохотали черти.

— Тихо! — раздался грозный окрик, и бестии тут же замолкли, поджали хвосты, повели ушами.

— Тишина и покой! — повторил Твардовский, расталкивая толпу чертей. — Я уже вернулся.

Он остановился возле ребят, а рядом с ним застыли Гараб и другой чёрт, в котором без труда можно было узнать Оркиуса-юриста, специалиста по клятвам.

— Читай, ваша милость, цирограф! — распорядился чернокнижник.

Оркиус размотал рулон чёрной бумаги, на которой виднелись большие, неровные буквы, напечатанные тёмно-багровой дьявольской краской. Он откашлялся и начал торжественным голосом:

— «Клад найду — и чёрту душю я на год отдам послушьно…» Подписано: «Дануся, Андрейка, Кристя и Здись».

— Хи-хи! Ху-ху! — заржали черти, но Твардовский успокоил их нетерпеливым движением руки.

— Вы подписывали этот цирограф?

— Ну и что из того?

— Мы, но…

— К свиньям такой Клад. Одни скандалы!

— К тому же только день прошёл, а не год! — кричали ребята, перебивая друг друга.

Твардовский спокойно выжидал, пока они накричатся, а когда ребята наконец умолкли, он с ехидной усмешкой ткнул пальцем в дату, проставленную возле их подписей.

— Какое это число?

— Тринадцатое, — прочитала Данка.

— А месяц?

— Июль.

— Какого года?

— Тысяча девятьсот… пятьдесят… пятьдесят девятого?!

— А стало быть, годок миновал, — вставил своё слово Оркиус.

— Неправда! — Здись вскочил на ноги. — Это мошенничество! Мы только вчера подписали!..

Он хотел вырвать из рук Оркиуса бумагу, но чёрт быстро спрятал цирограф за спину.

— Спокойно! — Твардовский схватил Здися за руку, а черти грозно опустили рогатые лбы. — Написанное пером — не вырубишь топором. Надо будет расплачиваться по счёту за Тройной Клад.

— Но…

— Никаких «но». У вас есть ещё три минуты и семь секунд времени для прощания с Землёй. После этого вас возьмут дьяволы. — Он повернулся к ребятам спиной и начал шептать Гарабу какие-то распоряжения.

— Здись! — Данка потянула его за рукав.

— Чего тебе?

— Сядь. Надо посоветоваться…

Здись присел на корточки, и все четверо плотно придвинулись друг к другу.

— Что тут советоваться? — горячо прошептал он. — У нас в деревне один крестьянин, не умеющий читать, подписал бумагу, из которой выходило, что он должен платить большие деньги. Он даже в суд пошёл. А судья протянул ему руку и говорит: «Вы не виновны, но платить придётся, потому что есть бумага, а на ней — ваша подпись…»

— Прошла минута! — объявил Твардовский.

— Минута… Минута… — заверещали черти, скрежеща зубами.

— Что же делать? Что делать? — затряслась Кристя. — Они заберут нас в ад.

— Сражаться!

— Их больше. Нам не справиться.

— Всё равно: надо бороться до конца. Пусть они меня затопчут, но я им…

— Тихо! — цыкнула Данка. — Это было бы по-геройски, но очень глупо. У меня есть одна мысль… — Она ещё понизила голос и начала что-то шептать своим друзьям на ухо.

— Прошли две минуты, — сказал Твардовский.

— Хи-хи! Хорошо идут дела! — обрадовались дьяволы. Один из чертей присел на корточки и приготовил толстую верёвку, чтобы связать ребят. Другой чёрт прицепил себе к хвосту репейники, чтобы больнее было, когда он кого-нибудь ударит, а третий напильником точил рога… Страшно было на всё это смотреть. Андрейка прикрыл глаза рукой и сказал:

— Глупая забава.

Другой рукой он гладил жучка, который путешествовал у него по карману.

— Третья минута!

Данка поднялась, одёрнула платье и вежливо поклонилась:

— Уважаемое собрание! — любезно начала она. — Поскольку у нас существуют разные точки зрения на правомочность цирографа, прошу передать дело в суд. Пусть суд вынесет свой справедливный приговор. Заклинаю вас: Орель, Омогель, Гоголь-Моголь…

— Погоди, — остановил её Твардовский. — Зачем же сразу такие страшные заклинания? Эй! Оркиус! Собирай суд!

— Хорошо, мой господин, — поклонился чёрт и пробурчал: — Всё равно не удастся вам выкрутиться: адвоката, сведущего в почерках, у вас нет.

Оркиус нырнул в толпу, помчался по склону холма. Треск ломаемых веток говорил о том, что он углубляется в лес и несётся куда-то между деревьями.

— Что же, этот суд будет здесь? — недоуменно спросила Кристя.

— А ты думала, что мы отложим дело, пойдём в город, и вы по дороге удерёте?.. Так? — с издёвкой сказал чернокнижник. — Ничего не выйдет! Сейчас судьи прилетят сюда.

— На самолёте?

— Нет, на своих собственных крыльях. О, да их уже видно!

На фоне синего неба замаячили чёрные силуэты, они бесшумно устремились к земле, и пять больших Сов уселись на корнях вывороченной из земли ели. Оранжевыми огоньками засветились пять пар круглых глаз.

Одновременно раскрылись пять кривых клювов, и Совы запели старческими голосами:

Каждая соваЭто — голова!!!Читаем книги старыеИ защищаем право мы…

Прибежал запыхавшийся Оркиус, поклонился до самой земли и сказал:

— Высокий суд! Пред твоим лицом предстали две стороны: четверо этих пронырливых людей и я, бедный дьявол. Они законтрактовали свои души, подписали цирограф. Я заплатил им в соответствии с заключённым между нами соглашением, а они не хотят теперь отдать свои души. В связи с этим трудовая артель «Ад» не сможет выполнить свой производственный план.

Оркиус развернул цирограф, громко зачитал его и снова свернул.

Совы пошептались между собою, трижды закрыли и открыли глаза, а та, что сидела посредине, — наверно, председатель суда, — гнусаво запела:

Год прошёл,Как клад был найден.Артелью «Ад»Проект нам дан:Артель чтоб с планомНе прогорела,Пусть чертиВыиграют дело…

— Хи, хи! Наша берёт! — обрадовались дьяволы, но тут же умолкли, так как кто-то громко зазвонил. Это Данка энергично потрясла коровяком и, сделав реверанс перед членами суда, сказала:

— Почтенный суд, ведь судьи льгут…