Пионер — ты в ответе за все! - Алексей Викторович Широков

отрабатывать родовой стиль с детства и имел специфическую мускулатуру, заточенную исключительно под него. Как говориться, тело для кендо — это исключительно тело для кендо. Так и тут. Далеко не все движения у меня получались даже в состоянии сатори, просто потому что раньше я не задействовал эти группы мышц. И я знал, что скоро наступит расплата, перенапряжённые мускулы отомстят болью, но это самое меньшее что меня пугало в принципе. Уж что-что, а терпеть я умел как никто.

— Интересно, — я уже заканчивал, когда рядом раздался голос Михалыча, заставив меня вынырнуть из сатори. — Чем-то похоже на филиппинский арнис, но более прикладной и перемещения явно заточены под использование энергии. Весьма неплохо. А вот эти короткие тычки они для чего? Не похоже на удар по уязвимым точкам, в отличии от махов сила почти не вкладывается. Такое ощущение, что они должны нести какой-то заряд.

— Парализующий, — я остановился и с трудом переводил дух, тренировка вытянула все силы. — поэтому нет смысла вкладываться.

— Сможешь использовать? — тут же заинтересовался Выгорский. — Давай мне в руку.

— Я… я попробую. — я мысленно прогнал ещё раз технику, и взяв палку, сосредоточился, накопил энергию, свернул её определённым образом и выбросил вперёд руку, целясь в середину ладони тренера. — Ха-а-а!

— Ух, блин! — Виктор Михайлович отскочил, тряся рукой. — Ты смотри, даже с усилением пробил! Вся кисть онемела, будто отсидел. Я так понимаю, это награда за твои вчерашние приключения?

— Типа того, — я пожал плечами. — Это… сложно объяснить. Но да, катализатором стала вчерашняя драка. Был там один зомби…, и я ночью увидел сон, ну и вот…

— Ясно всё с тобой. — кивнул Выгорский. — Я так понимаю, что ты полностью овладел этим стилем?

— Ну я бы это так не назвал, но в целом да, — я был рад, что разговор ушёл от опасной темы, потому что я не знал, как объяснить внезапное использование мной никому не знакомого боевого искусства с крайне необычными техниками. — На самом деле этот стиль весьма прикладной. Обучение начинают с базовых ударов и движений, и чем выше ступень практикующего, тем более сложные техники он может выполнять. Потом подключается и работа с внутренними энергиями, но они, по сути, вплетаются в уже выученные движения.

— То есть это полноценная методика? — задумался Виктор Михайлович, а затем махнул мне рукой. — Пошли. Запишешь всё что знаешь. Такой стиль нам очень пригодится, в той же милиции. И не кривись, если ты столкнулся с парой мудаков, это не значит, что там все-таки. Скорее наоборот, это тебе просто не повезло. Зато вышел из заварухи с серьёзным прибытком. Свои проблемы решил, новое боевое искусство освоил, да и дырку под медаль можешь сверлить, тебя решено представить к награде «За личное мужество». А это, знаешь ли, не хухры-мухры!

— Обалдеть, — я почесал в затылке и тяжело вздохнул. — Только я бы и без этого обошёлся. Жил бы себе спокойно, никого не трогал.

— Ты то?! — удивился Выгорский и заржал. — Нет, дружок, такие как ты никогда спокойно не живут. Уж мне поверь, я насмотрелся. Подобные тебе или шею сворачивают в молодости или достигают вершин. Третьего не дано. Так что пока тебя не удавили чеши и напиши мне методичку по этому стилю. А то помрёшь и лишимся важных знаний.

— Не дождётесь, — буркнул я, понимая, что в чём-то тренер был прав, но это не означало, что я не будут пытаться жить мирно. — Я ещё плюну на могилы своих врагов. Но лучше бы они сами по реке проплыли. А я так и быть их подожду.

Глава 12

Генерал-полковник Калинин широким шагом стремительно шёл по коридорам штаба округа кивками отвечая отдающим ему воинское приветствие офицерам и иногда пожимая руки. Наконец закончились двухнедельные штабные игры в Генштабе он вернулся в родной округ. Теория и стратегия — это прекрасно, но не стоило забывать и о текущей рутине, ведь поддерживать в рабочем состоянии огромный округ, равный по площади нескольким Европам, было не так просто и дел накопился непочатый край. Но больше всего Дмитрия Ивановича интересовало не это. Были у него дела и поважнее.

— Докладывай! — войдя в свой кабинет, генерал повесил китель в шкаф, туда же отправил фуражку и сев за стол тяжёлым взглядом уставился на полковника Петренко, последние десять лет служащего его адъютантом. — И не про эту всё муть! Что там с пацаном?!

— Как я уже докладывал, — ничуть не удивился тот, открыв папку, — генетическая экспертиза показала сто процентную вероятность, что Чеботарёв сын Павла и ваш внук.

— Это я уже знаю, что ты мне одно и то же десять раз талдычишь, — Калинин в раздражении стукнул по столу кулаком. — Ты мне скажи, какого хрена он ещё не в СКА?! Без меня совсем ничего сделать не можете?!

— От вашего имени я направил запрос в КГБ о переводе Чеботарёва в спортивный клуб армии, но оттуда пришёл ответ, что он отказался. — Петренко давно служил с генералом и не удивлялся его вспыльчивости, как и не реагировал на неё, — Я переговорил с Арменом Вардановичем, в целом он был не против, чтобы оформить перевод не спрашивая согласия Семёна Павловича, но возникли сложности с одиннадцатым управлением. Оно почему-то упёрлось, даже несмотря на позицию начальника управления. А потом и сам товарищ Тер-погосян вдруг изменил своё решение. К сожалению, узнать причины не удалось, вы знаете как комитетчики трясутся над своими секретами, но имеется предположение, что это связано с прорывом Чеботарёва. Недавно он стал Разрядником, что превышает нормальную скорость развития, даже для тех, кто освоил сатори.

— Эта двинутая баба так и продолжает на нём свои эксперименты? — нахмурился генерал, побарабанив пальцами по столу. — Ладно, с Тер-погосяном я сам поговорю. Мой внук особистом не будет! Это всё или ещё что-то имеется?

— Так точно, имеется. — кивнул Николай Фёдорович. — На днях Семён Павлович оказался замешан в крупном скандале. Аристарх Владленович Митрофанов, парторг Союза писателей обвинил его в плагиате. Дескать для одной из песен, Чеботарёв использовал часть его стихов. Весьма сомнительное утверждение, как мне стало известно, эксперты однозначно высказались, что заимствования не было, но его поддержали в обкоме. В частности, инструктор обкома партии, некто Галкин, оказал всемерную поддержку и инициировал разбирательства, сам в прочем оставшись в тени. Свалил это на райком, где у Семёна нашлись недоброжелатели.

— Погоди… Галкин… Галкин… — Дмитрий Иванович пощёлкал пальцами. — Это не папаша того урода, что на Семёна напасть пытался?

— Так точно, — подтвердил Петренко. — Он самый. Произошло разбирательство, которое, впрочем, ничего