Выданная замуж насильно - Е. Шульга

- Да, но всегда нужно сначала спрашивать, а потом делать.

Свекор оборвал ее.

- Не суй нос не в свои дела. Пускай живут своей жизнью. Они сами во всем разберутся, если это действительно того стоит. Отстань от нее.

Первый раз в жизни я получила поддержку от мужчины, правда, с тех пор у нас со свекровью началась лютая вражда.

Я чувствовала себя лучше с короткой стрижкой, но Мусе это не понравилось. Подозреваю, что мать настроила его против меня, сказав нечто вроде: "Она всего неделю как стала твоей женой, а уже своевольничает. Обрезала волосы, ходила к своим родителям, не спросив твоего разрешения. Когда тебя нет, она должна спрашивать меня! Ты же не можешь контролировать ее все время!"

он был на взводе, когда вошел в нашу комнату.

- Кто позволил тебе обрезать волосы?

- Когда мы впервые встретились, волосы у меня были короткие, помнишь? Я отрастила их к свадьбе, потому что меня попросили. Свадьба позади, и у меня снова короткие волосы.

- Теперь ты замужем и должна убирать волосы.

- Возможно. Хочешь попробовать привязать их обратно?

Он продолжал читать нотации. Мне нельзя было навещать родителей, не получив на то разрешения от него или его матери. Я начала спорить, а потом совсем вышла из себя.

- От твоей матери? Я за кого вышла замуж - за тебя или твою мать?

- Это не имеет значения! Когда меня нет, будешь спрашивать ее!

- Прошу прощения, но я подписала контракт с тобой! Если твое высочество не доверяет своей жене, это твоя проблема!

С самого начала я решила не давать ему спуску. Ни он, ни его мать не смеют мне указывать. Мною уже достаточно командовали. На протяжении трехнедельного медового месяца, на побережье Средиземного моря я распрощалась со своим разочарованием, одержав ряд мелких побед. Пусть расплачивается или раскошеливается. Очередное колечко, сережки, куча одежды... Он выбрал скромный отель, а я хотела более дорогой и добилась своего. Или так, или вообще никак.

- Ты меня за кого принимаешь? За министра какого-нибудь?

Я была требовательна и безразличной. Я хотела выпотрошить его бумажник до дна. С тех пор как меня продали этому человеку - я воспринимала свой брак именно так, - он должен был платить. Это выглядело глупо, но улучшало мое самочувствие. Море, солнце, узкие улочки без машин и базары старого городка - я отдыхала в этом притягательном месте и наслаждалась его красками и запахами. Я знала, что мое возвращение во Францию будет нелегким.

Нам придется жить вместе с моими родителями в части гостиной, отгороженной занавеской, пока не будет произведен размен. Он не сможет устроиться на работу, пока не получит вид на жительство. Мне было интересно, чем же он планирует заниматься? Выкачивать средства из моих родителей?

Мы направились в мэрию. Я поднялась по ступенькам городского муниципалитета и с тяжелым сердцем и произнесла "да". Это было необходимо сделать, но я чувствовала большую печаль. Потом пришлось оформлять необходимые ему бумаги: сначала вид на жительство, которое он получил без труда, а потом, после года совместного проживания, он подал заявление на получение французского гражданства. Год - не так уж и долго, чтобы стать французом.

Год прошел без катастроф. Я искала работу, потому что одними пособиями по безработице не помочь родителям свести концы с концами, но как назло ничего не подворачивалось, и я вынуждена была сидеть дома с еще одним шпионом, который несказанно бесил меня.

Однажды во мне возродилась надежда, что я все-таки смогу избавиться от него. Мы открыли в банке совместный счет, и он обычно проверял почтовый ящик... Отрешенно таращась на банковский баланс, который он положил как-то на стол, я заметила строчку: "Платеж от мисс такой-то в размере..." Я не успела толком рассмотреть. Раньше я ни в чем его не подозревала, но он так быстро сложил счет вдвое, что это заронило во мне подозрения, и я ухватилась за эту возможности.

- Дай сюда!

Я вихрем влетела в комнату отца с криком:

- И это честно? Это верность? Он получает деньги от какой-то потаскухи!

Если бы я осмелилась на такое до свадьбы, не миновать мне хорошей трепки, но теперь отношение отца ко мне изменилось, он больше  мне доверял. Он подумал то же, что и я: муж, вероятно, не был мне верен. Муса сидел в гостиной и молча злился. Мать, все еще переживая из-за того, что муж может отречься от меня, попыталась меня успокоить:

- Ну, будет тебя. Он и так уже злится.

- Он злится на меня?! Его подружка вносит деньги на его счет. Я не знаю, откуда она взялась. И кто я после этого? Безмозглая идиотка!

Я вернулась, решив расспросить его. Следом вошли мои родители. Я думала, что на сей раз, они решили поддержать свою дочь, ведь у меня были основания.

- Дорогой, если ты хочешь быть вместе с этой дамочкой, как ее там, которая тебе платит, скатертью дорога. Я возражать не стану.

Но против меня выступил брат.

- Ты не должна говорить с мужем в таком тоне. Можешь попытаться разобраться, но будь поласковей.

Муса, запинаясь, выдавил какое-то безумное объяснение, мол, друг задолжал ему денег, а его сестра заплатила их вместо него. Я ни на секунду не поверила.

- Ах, вот и объяснение! Что ж ты меня за дуру держишь?

- Лейла, ты должна верить мужу!

Мама... Я люблю свою мать, но не в силах терпеть эту постоянную безропотность перед мужчиной, эту потребность боготворить его во всем. Правильно, мы должны им доверять, верить, даже когда они лгут, чтобы они не захотели сбежать и не оставили нас на произвол судьбы, отвергнутых, сопровождаемых насмешками соседей, семьи, страны, предков.

Спустя год муж так и не принялся за поиски работы, мне же удалось найти место. Я устроилась няней в одну французскую семью. Работа была с проживанием, и впервые я целую неделю жила вне дома. Я возвращалась только на выходные.

Ожидая оформления бумаг, Муса получал карманные деньги от моей матери и жил у нас на полном пансионе. В конце концов, он все же решил перебраться ко мне, в маленькую квартиру-студию, которую я занимала по работе, и проводил дни, слоняясь по парижским улочкам. Я пыталась привыкнуть к нему, даже притворялась, что испытываю какие-то чувства, желая проверить, можно ли ему довериться. Какое-то время я обманывала себя, убеждая в том, что мне нужно научиться любить его. Это ни к чему не привело.

Он захотел посещать курсы. У него не было ни цели, ни планов на будущее. Все, о чем он беспокоился, - это о том, чтобы пересылать деньги своей матери, пока я из кожи вон лезла на работе. Однажды он решил поехать к ней в гости - очень уж он по ней скучал. Время от времени она звонила ему. Как-то раз, когда его не было дома, я ответила вместо него. После обычных любезностей, я вежливо поинтересовалась о ее самочувствии.

- Милая... У меня так ужасно болит колено, дочка! Мне нужно провериться у специалистов. - Подтекст такой: если у вас есть хоть копейка, было бы неплохо прислать ее мне.

- Это не страшно.

- Знаю, но это такая чудовищная боль, я так мучаюсь! Передай сыну, что я звонила.

- Да, конечно. Передайте всем от меня привет.

Я повесила трубку и забыла сказать Мусе о звонке, когда он вернулся. Только когда мы сели ужинать, я вспомнила о нем.

- Ах, я не сказала тебе: звонила твоя мать. У нее жидкость в колене, и ей нужно вывести ее.

Можно было подумать, будто я сказала, что его мать при смерти. Он отодвинул тарелку, обхватил голову руками и начал плакать.

Моя мать уставилась на него, широко раскрыв глаза. Отец посмотрел на меня краешком глаза и стиснул зубы. Я не понимала в чем трагедия.

- Ну и что? Жидкость в колене - это не смертельно! Это можно вылечить!

Наступило тяжелое молчание, и я только усугубила ситуацию.

- Мама, у Саиды, твоей подруги, было то же самое. Она ведь не умерла.

- Замолчи! - не выдержал отец, - или эта тарелка окажется у тебя на голове!

- Ешь, Муса, - успокаивающе произнесла мама.

- Нет, что-то аппетит пропал.

- Почему ты не ешь? - возмутилась я. - Что за чушь, твоя мама не умирает!

Я продолжала спокойно есть, а он тихо встал из-за стола и отправился страдать в нашу комнату. Невероятно! Моя мама рассердилась.

- Ты довольна? Теперь ты довольна?

- Но мама, это просто высосано из пальца! Просто высосано! У нее же не рак, в конце-то концов!