Прагматик (СИ) - Володин Григорий Григорьевич

Всегда можно найти другой выход. Всегда.

— Я инкуб.

— Тогда не совсем инкуб, — хихикнула она, и это был смех сотни ртов. Сотни личностей. Сейчас все они объединились в один могущественный интеллект. И увидели мое притворство.

— Ты меня раскусила, — Это всего лишь задача, головоломка. Я могу подчинить любую душу. Любую. Даже если она разбита на сотню осколков. Не обязательно убивать. — В награду я сниму маски.

Мои личины разлетелись в клочья. Все навеянные эмоции растаяли, мышцы расслабились. С бездонным равнодушием я посмотрел на искаженное пустотой лицо. Бездна глядела в бездну.

— Так вот какой ты на самом деле… — прошептал легион, именуемый Мизой.

— Обманщик, — кивнуло безразличие, именуемое Хенси. — Паук.

Ее холодные пальцы коснулись моего лица, пустоты на нем.

— Это ужасно прекрасно, — сказал легион. — Твои действия свидетельствуют о большем жизненном опыте, которого не может быть у подростка. Мне кажется, ты годишься девушке по имени Миза в дедушки.

Перебор. Максимум в отцы, — ответил мой бесстрастный взгляд. Теперь мы могли общаться друг с другом без слов. Таков был бесконечный мир, что раскрылся между нами. Мы ничего не скрывали. Обуздать бездну можно, только достигнув ее дна.

Мы говорили взглядами:

«Ради чего ты открылся мне?»

Чтобы подчинить тебя.

Касались кожи друг друга, без тепла, без ласки, лишь для того, чтобы ощутить границы сковывающих нас оболочек.

Целовались с одной целью — убедиться, что телесное над нами не властно. Убедиться, что мы оба намного большее.

Просили друг друга об одолжении:

«Нужна легенда, чтобы души внутри меня шли за тобой. Лживая или нет — неважно. Просто дай ее».

Хорошо.

«Тогда отмотаем все назад».

И единый разум легиона распался, уступив место разрозненным голосам. Миза заморгала, а потом подозрительно уставилась на меня.

— Ты ведь не совсем человек, Хенси?

На мое лицо вмиг наслоились все прежние маски.

— Я инкуб.

— Тогда не совсем инкуб, — хихикнула она, и это был смех одного голоса.

— Ты меня раскусила, — я опустил голову с покаянием. — На самом деле я внебрачный сын Эльфийского короля Волшебной Страны-За-Морем.

— Так и знала! — захлопала в ладоши девушка. — Эльфы ведь не стареют! Твои действия говорят о большем жизненном опыте, которого не может быть у подростка. Мне кажется, ты годишься мне в дедушки.

— Только никому не говори, хорошо? Вассалы отца охотятся за мной по всему свету, чтобы посадить на терновый трон, — я поморщился. — И женить на страшной гномихе.

— Это чтобы между королевствами эльфов и гномов наладились торговые соглашения? — углубилась Миза в политические дела сказочных государств.

— Э-э…ага, — решил не спорить я.

— Ужасно, Хенси. Я никому не скажу, — она взяла меня за руки и посмотрела мне в глаза. А потом вдруг наморщила носик. — Трупы воняют. Пошли на воздух.

Шагая за ней и слушая ее щебет, я продолжал анализировать сужающиеся вероятности.

Миза единственный человек в миру, кто так далеко зашел в понимании меня. Ее мозг деградирует, разум распадается. Сегодняшняя кровавая ночь усугубила болезнь. Дальше будет еще хуже. Если родители или школа не запрут девушку в психлечебнице, рано или поздно мне придется убить ее. Это неизбежно.

— Ну вот, дождь кончился, — недовольно замычала Миза уже на улице. — Хотелось еще погулять в радуге.

Я поднял голову. Тучи расходились, обнажая блестящую черноту неба.

— Зато, смотри, звезды выглянули. И луна тебе улыбается.

— И правда-а-а, — рука ее потянулась вверх и несколько раз сжалась, словно пытаясь сорвать светило. Лунный свет осветил ее пустые глаза.

Неизбежно. И все-таки я Подготовленный и всегда управляю последствиями своих поступков.

Глава 15

Музыка за стеной cтихла. Значит, уже где-то пять утра. «Контакт» впадал в спячку.

Поднявшись с дивана, я принялся натягивать одежду. Харуко приоткрыла один глаз:

— Уже уходишь? Но еще же темно, — пожаловалась она, пряча голову под одеялом. — Темно!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Здесь нет окон. Если не включать лампы, всегда будет темно.

— И хорошо бы.

Интенсивность света мне все-таки пришлось увеличить, чтобы найти часы.

— Валяйся, сколько хочешь. Скажу администратору тебя не тревожить.

Девушка выглянула из-под одеяла. Ее черные волосы торчали во все стороны. Тени на веках осыпались, макияж размазался и стал похож на боевую раскраску индейца.

— Ты свой наручник даже в постели не снимал, — заметила лохматая «Дитя весны».

Это она о браслете. Теперь я даже моюсь с ним. Черный кожаный с двумя пряжками. Одна металлическая пластина чисто декоративная, другая же — майя-янтра. Амулет, способный спрятать уровень демона-носителя.

А скрывать нам с Кирой и Коджи было что. Ведь на днях мы все трое достигли уровня Искусителя.

Но нужно как-то отмазаться:

— С ним я чувствую себя увереннее с девушками.

— Так это твой талисман любви? — хихикнула Харуко.

Я наклонился к ней, мои пальцы нежно погладили розово-лиловую маску апачи.

— Скорее успеха. До скорого.

В пустом зале были только официанты с опухшими от недосыпа глазами. Они бродили, как призраки, протирая столики и убирая грязную посуду. Больше никого. Простор и тишина.

Кстати, в этом самом зале со мной и общался Обито Катаока. Здесь и произошел тот тяжелый разговор, который открыл мне рост в уровнях. Здесь я и принес в жертву Сакуру.

Тогда Сакура снова вытащила нас гулять по магазинам. Близнецы радовались. Еще бы! Они снова могли налопаться до отвала такояки. Я попробовал возражать: Шкафы с прошлого раза переполнены одеждой, куда вам еще? Но так как наша семья неожиданно выступила за демократические принципы, а именно за решение важных вопросов путем проведения голосования, я оказался в меньшинстве. Можно было, конечно, переубедить их, я ведь Подготовленный как-никак. Мной нельзя обладать. Это я обладаю. Если захочу, после разговора со мной даже ярый коммунист бросится целовать стопы императора. Куда там детям. Но укреплять семейные узы надо. Я не забрал жизнь Сакуры, значит, возьму ее преданность.

Вот и примерял в кабинке кардиган, подобранный сестрой. Шторка резко отдернулась и внутрь протиснулась Сакура в розовом бикини без бретелек.

— Как тебе, братик?

Подать себя Сакура умела. Кожа ее была белой, гладкой и безупречной, как у богини, сотканной из морской пены. Глаза сияли, словно два маленьких пожара. Пряди розовых волос около щек подрагивали от дыхания из приоткрытого рта.

— Щас помру, — выдохнул я. И почти не врал: ум, конечно, оставался ясным, но бугор в штанах и потовыделение в подмышках выдавали сильное возбуждение. Подростковое тело аж горело. Усилием воли сбавил темп бушующих гормонов. Просто чтобы не кончить. Выпирающий сквозь джинсы член и влажный блеск в глазах оставил — и сестре приятно, и мне не мешает.

— А так! А так! А так! — восклицая, принимала сексуальные позы Сакура. Самоубийца чертова. Ведь понимает, что если трахну ее, уже завтра Маширао стреножит цепями всю нашу семью и раскаленным щипцами начнет выяснять, где она налакалась за день столько ци.

Но я давно понял: рожденные в миру уязвимы для противоречий. Ничто не владеет их сердцами сильнее. Они обожают одновременно ненавидеть и любить одних и тех же людей. Или бояться и в то же время желать своей смерти. Прекрасная Сакура — это ужасный тайник, полный детских травм и комплексов. Еще маленькой девочкой она постигла боль и унижение. Натерпелась от всех. Сверстники, взрослые мужчины, завидующие ее красоте другие женщины. Только в семье Сакура ощущала себя в безопасности. Пока не сошел с ума Сего.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

И все же комплимент ее красоте сделать надо.

— А вот так, — я схватил Сакура и прижал ее голые ягодицы к холодному зеркалу. Облапал ее формы и спереди, и сзади. Обстановка примерочной заводила нас обоих. Когда трусики Сакуры повлажнели, я отстранился. Будто бы с трудом оторвав губы, выдохнул тяжело дыша: