Следы в Крутом переулке - Винокуров Валерий

Затем милицейский лейтенант исследовал карманы Петрушина. Он, кстати, сразу опознал покойного и, многозначительно покачав головой, добавил: «То-то удивится Привалов». Карманы были пусты, если не считать, что из одного торчал молоток. Ничем не примечательный. Абсолютно новый. Лейтенант, не снимая перчаток, осмотрел его, завернул в газету, передал эксперту.

— Чистенький, как огурчик поутру на росе. Похоже, подсунули ему, — сказал лейтенант и, кивнув в сторону Петрушина, добавил: — Вроде пахнет спиртным от него.

— Да, есть такое, — откликнулся милицейский старшина.

Врач немедленно уточнил:

— Небольшая доза. Для таких, как он, — небольшая. От выпитого заснуть он не мог. И на сердце такая доза вряд ли сильно повлияла.

— А не могли его сюда принести и положить? — неожиданно для самого себя произнес Елышев.

— Товарищ старшина, не обижайтесь, но мы вас позже послушаем, — как показалось Елышеву, чересчур вежливо произнес лейтенант. — Пожалуйста, не мешайте пока следствию. Тем более, что произошло все не на территории вашей части.

Елышев дал себе слово молчать, пока не спросят. А лейтенант обратился к старшине-милиционеру:

— Поищи бутылку, что ли. На всякий случай. Хотя вряд ли тот, кто с ним пил — если был такой, — оставил бы ее тут. А впрочем, не ищи. Если и пили с кем-то, то не на этом месте. Пожалуй, можно его увозить.

— Но ведь из прокуратуры еще никого нет, — возразил милицейский старшина.

— Сейчас появятся. Только все равно без экспертизы никто ничего не определит. Может, он и сам себя порешил?

— Чего нет, того нет, — твердо сказал врач.

Из-за угла кладбища выскочила светлая «Волга».

— О, сам приехал. Ну, теперь без лишнего трепа. — И лейтенант направился к машине.

Елышев глубоко вздохнул. Действительно, приехал прокурор Привалов.

4

Выйдя из машины, Привалов оглядел всех: каждого поприветствовал кивком головы. Увидев Елышева, удивленно хмыкнул, но тоже кивнул ему, как всем, не показал, что знаком с ним.

— Ну что, Осокин, — обратился прокурор к лейтенанту, — это экзамен посложнее будет, чем в милицейской школе? Уже выяснили — кто?

— Это ваш старый знакомый, — сдержанно произнес Осокин.

— Даже так?

— Это Петрушин, товарищ прокурор.

— Интересно, — ответил прокурор так спокойно, будто ждал именно этого. — Ну, что же, показывайте.

Лейтенант Осокин, год назад прибывший на службу в Новоднепровск, не предполагал, что прокурор города знает его. Такое внимание Привалова придало ему решительности, а так как он успел изучить последнее крупное дело, расследованное прокурором, то и козырнул своей осведомленностью. Более того, он понял, что это новое дело будет поручено ему.

Он указал на чугунный забор.

— Что скажете? — Привалов повернулся к врачу. — Сам?

Судебно-медицинский эксперт повторил свои предположения. Прокурор выслушал терпеливо, не перебивая, раза два кивнул головой в знак одобрения. Однако, слушая врача, снова взглянул на Елышева — мельком, так, что никто и по заметил. Но Елышев поежился под этим взглядом.

— Странную он что-то позу принял, — сказал Привалов. — Как будто хотел перелезть через ограду, но не смог. Или кто-то не пускал его: уж больно ноги вытянуты. Вам не кажется? Кстати, хорошо бы выяснить, что он пил. Да-а, поза необычная.

— У нас говорят, что над пьяным и оборотень потешается — вот и держал за ноги, — заметил пожилой старшина милиции. А когда Привалов посмотрел на него, старшина смущенно улыбнулся: — Извините, шучу, товарищ прокурор.

— Кто знает. — Улыбнулся и Привалов. — Может быть, и вправду, Польщиков, тут был оборотень. Они ведь разные, оборотни эти, бывают. Разве не так, Польщиков? Свидетелей опросили? Вернее — кто его тут нашел?

— Я, — мгновенно ответил Елышев, и сам удивился быстроте, с какой отреагировал на вопрос прокурора.

А Привалов неожиданно для Елышева приветливо улыбнулся, словно подбадривая парня. Он наверняка уже понимал, в какую историю Елышев сам себя втянул своей «находкой».

— И надо же было именно тебе его найти… Ладно. — Привалов вновь стал требовательным, решительным, как обычно. — Расскажи следователю все, что знаешь.

— А что я знаю? Солдат-рассыльный увидел из окна. Я пришел сюда — и вот… нашел.

— Пришел и нашел, — повторил прокурор, резко повернулся и, ловко перемахнув через ограду, пошел в глубь кладбища.

Привалов, конечно, немедленно связал смерть Петрушина на кладбище со смертью Сличко и, значит, с той осенней драмой в Крутом переулке. Потому он и направился прямиком к ряду недавних могил.

Пройдя вдоль этого ряда и еще не доходя до могилы Сличко, он уже безошибочно определил, что совсем недавно, вероятно, как раз прошедшей ночью, здесь происходили какие-то события. Обычно он называл их «нестандартными». И на могиле полицая, слишком долго скрывавшегося от правосудия («От возмездия», — успел подумать Привалов), его внимание привлекли необычные вмятины. Необычными они казались лишь потому, что за ночь их обильно посыпало снегом. Нетрудно было определить, что эти вмятины на сырой земле оставили чьи-то ноги. Да, следы двоих топтавшихся здесь людей. Одни вмятины довольно солидные, от сапог не меньше чем сорок третьего размера, похоже на сапоги Петрушина. Другие следы — поменьше, но все равно ясно, что от мужской обуви.

Еще издали Привалов заметил, что в изголовье могилы полицая торчит аккуратно сработанный кол. Сперва он подумал, что это просто отметка могилы, но тогда и еще на какой-нибудь должен был стоять кол. Подойдя ближе и приглядевшись, Привалов понял, что кол здесь появился недавно если бы это была отметка могилы, то кол успел бы стать серым от дождя и снега, слякоти, сырости, задымленного воздуха. Этот же был новеньким, светлым.

Рассмотрев его, Привалов без труда определил, что кол вбивали молотком, и молоток человек держал в левой руке. Об этом говорили вмятины на углу холмика: если встать стороны вмятин-следов, то иначе как левой рукой по колу не ударить.

Привалов подошел к изголовью могилы и посмотрел в направлении того места, где нашли Петрушина. Путь выглядел относительно прямым, и несмотря на снежок и гарь, его можно было проследить шаг за шагом. Если их было двое, какой дорогой они шли сюда? Естественно, по центральной аллее, потом свернули к новым могилам. Пора это кладбище закрывать: еще один ряд уместится — и все; да и чуть ли не в центре города — кому это надо?

Но с какой целью забит кол? Что за глупость? От радости, что избавились от Сличко? Как велят старые поверья: чтоб не вставал вурдалак из гроба. Ну, ладно, забили кол. А потом что-то не поделили? Друг друга боялись?

Впрочем, стоит ли удивляться. Ведь все эти месяцы сам Привалов ждал чего-то подобного, ибо понимал, что в деле Сличко осталось немало неясного. В течение нескольких дней, нелегально проведенных бывшим полицаем в Новоднепровске, Сличко искал связи и с каждым днем все больше нервничал, терял осторожность, за кем-то гонялся. Тогда установили, что он требовал денег и золота из собственной «ховашки» от Петрушина. Но, может быть, не только Петрушина надеялся он запугать в городе? Привалов подозревал, что еще кого-то искал Сличко. Те подозрения прокурору не удалось подтвердить ни одним, хоть малейшим фактом, ни одной зацепки тогда не нашлось.

Но ведь прошедшей ночью на могиле определенно были двое. И тот, второй, ликвидировал Петрушина. Экспертиза это подтвердит, сомнений нет.

Если кол забивал Петрушин, то что здесь делал второй? Пожалуй, не в характере Петрушина было тащиться ночью на кладбище. Проверить надо, не был ли он левшой. По пьянке вспомнил о старых поверьях? Вряд ли: не настолько уж был пьян, чтобы утратить чувство страха, которое столько лет помогало ему не «высовываться».

А если Петрушин оказался ночью на кладбище по случаю: находился где-то поблизости с иной целью, но стал свидетелем чего-то такого, что изменило его планы? И тогда выходит, что кол забивал другой человек. Тот, второй.