Любовные прикосновения - Джоанна Кингсли

– О! Кто бы это мог быть?

– Пол Браннок.

Кат вышла из-за ширмы. Ей удалось застегнуть молнию на спинке платья только до половины, и она позволила американцу завершить дело, убрав рукой с шеи длинные белокурые волосы.

– Не могли бы вы?..

– С удовольствием.

Он застегнул молнию. Когда его пальцы дотронулись до ее спины там, где кончалась молния, Кат остро ощутила его прикосновение.

Заставив себя держаться спокойно и не показывать, какое воздействие оказывал на нее этот человек, Кат села за туалетный столик и принялась расчесывать волосы. Она подумала и сказала:

– Мистер Ливингстон, тут какая-то ошибка. У меня нет друга по имени Пол Браннок.

Он подошел к столу и стал наблюдать за ней.

– Может быть, «друг» – не совсем верное слово. Скажем так, знакомый. Прошло уже много времени с тех пор, как Пол побывал здесь, но тем не менее он с восторгом рассказывал мне о встрече с вами. Хоть Браннок и из Голливуда, не думаю, что он сочиняет истории.

Голливуд! Теперь она все вспомнила. Это тот дерзкий коротышка, который приехал в «Фонтаны» в канун Нового года!

– Ах да, теперь припоминаю. Он хотел, чтобы я улетела вместе с ним.

Кат грустно усмехнулась.

– Он обещал сделать из меня новую Бергман.

– Полу, несомненно, это удалось бы. Почему же вы не поехали?

Кат положила щетку для волос и взяла губную помаду. Ливингстон стоял, глядя на ее отражение в зеркале. Только Милош смотрел на нее с таким откровенным восхищением, – правда, это было так давно!

– Мое место здесь! – решительно ответила Кат.

– Я слышал, вы пережили тяжелую войну. Вы не жалели о том, что остались?

Она перестала красить губы. Его вторжение в ее жизнь, в ее прошлое, разозлило Катарину и развеяло атмосферу интимности. Может быть, это даже к лучшему. Ведь она уже готова была пофлиртовать с американцем.

– Война позади, мистер Ливингстон, и я предпочитаю не вспоминать о ней. Не хочу показаться негостеприимной, но сейчас придет автор пьесы…

– Я встретил господина Жилку за кулисами, – перебил ее Ливингстон, – представился ему и похвалил его пьесу. Он был настолько любезен, что уступил мне дорогу… чтобы я мог поужинать с вами.

Кат откинулась на спинку стула и в изумлении уставилась на американца. Она догадалась, почему Йири согласился так поступить. Для любого человека, который ненавидел коммунистов так, как Йири, они были замечательными людьми, спасителями Европы. Но Кат не хотела играть роль валюты, которая служит средством вознаграждения за любезность.

– А вам не пришло в голову сначала спросить меня? Ливингстон снова одарил ее улыбкой Гари Купера.

– Если бы я поступил так, вы сказали бы мне, что занята. А теперь поле действия свободно. И все же я спрашиваю вас: окажете ли вы мне честь быть моей гостьей и поужинать со мной, мисс Де Вари?

Несмотря на его ярко выраженный типично американский внешний вид, Кат начинала чувствовать, что Джин Ливингстон вовсе не такой бесхитростный, каким казался. Оставив без внимания его приглашение, она спросила:

– Откуда вы знаете Пола Браннока?

– Мы вместе служили в армии.

– И что вы там делали?

– Все красочные подробности я опишу вам за ужином.

Кат не могла отделаться от чувства, что американец претендует на нечто большее, чем просто ужин в ее компании. Но рядом с ней не оказалось никого, даже мужа, кто мог бы утешить ее в этот горький вечер. Кроме того, влечение, которое она испытывала к Ливингстону с первой минуты, все еще не исчезло.

– Подождите за дверью! – приказала она. – Мне хотелось бы закончить приготовления без зрителей.

Посольский автомобиль привез их на площадь у Карлова моста – массивного каменного пролета, соединявшего берега Влтавы и построенного в XIV веке. По пути они вели непринужденный разговор о том, как прекрасен город под покровом сверкающего февральского снега. Как-то незаметно они стали обращаться друг к другу по имени.

Автомобиль остановился перед зданием с вывеской «У трех страусов». Это был старейший пражский ресторан, который помнил, как строился Карлов мост. Кат вошла в очаровательный зал, освещенный пламенем свечей и мерцающим светом огня в камине, и почувствовала угрызения совести. Здесь они любили ужинать с Милошем.

Хозяин приветливо встретил ее и начал предаваться воспоминаниям. Но тут появился Джин Ливингстон, который задержался в гардеробе, чтобы пресечь ненужные домыслы. Как поспешно стала представлять своего спутника.

Однако хозяин ресторана прервал ее.

– О, я очень хорошо знаю господина Ливингстона! Как и вы, госпожа Де Вари, он нередко бывал здесь еще до войны.

Это открытие озадачило Кат.

Их провели к столику возле камина, тому самому, который она больше всего любила, когда приходила сюда с Милошом. Катарина хотела было возразить, но она продрогла, так как вечер был морозный, поэтому обрадовалась теплу.

– Давайте закажем шампанское, только при условии, что оно французское! – предложил Джин, когда официант спросил, что они будут пить с жареной уткой.

Кат запротестовала. Французское шампанское по-прежнему было редкостью. Бутылка стоила бешеные деньги. На них можно было целый месяц питаться в ресторане.

– Что ж, если вы не любите шампанское…

– Я люблю. Но вы слишком расточительны.

На его лице опять заиграла куперовская улыбка, и он пристально посмотрел на нее.

– У меня пристрастие ко всему самому лучшему… И до сих пор удача сопутствовала мне.

Посмотрев на Ливингстона, Кат почувствовала, что стоит на зыбкой почве.

Шампанское было довоенного изготовления. С первым же глотком этого пузырящегося жидкого золота Кат снова вспомнила о Милоше. Она чувствовала себя предательницей, повторяя какой-нибудь из тех ритуалов, которыми они наслаждались здесь вместе. Ей хотелось отделаться от Ливингстона. Но вначале нужно удовлетворить любопытство.

– Странно, что мы никогда прежде не встречались, – начала она, – я посещала довольно много приемов в посольстве до войны. Если вы тогда были в Праге…

– В то время я был студентом-историком и работал над выпускной дипломной работой о Священной Римской империи. Это было в тридцать пятом и тридцать шестом годах.

– В те годы я начала играть на сцене.

– И неожиданно стали звездой. Я видел вашу «Святую Жанну» целых пять раз!

Это тронуло Кат, и она улыбнулась. Значит, вот что он скрывал – страстное увлечение актрисой? Но Ливингстон казался слишком искушенным, вряд ли им руководило одно лишь желание провести вечер в компании обожаемой актрисы.

– Могу предположить, что вы не относились к числу бедных борющихся студентов, – заметила она, – если регулярно ужинали здесь…