Берег мертвых незабудок - Екатерина Звонцова

И другого короля. Другого, теперь-то Вальин осознал наконец всю подоплеку недовольства чужих ― своих! ― подданных. Никто больше не хотел короля, который терпит. Все нуждались в короле, который делает. Но сказать это вслух значило услышать: «Вы как-нибудь переживете фиирт и сами, да, мой мальчик?» И он промолчал, а Интан Иллигис, едва ли способный прочесть его мысли, цокнул языком.

– Ты не знаешь людей, ― заговорил он ласково, так, что сладость навязла на зубах. ― Не знаешь, как они шалеют после таких потрясений. Они же перебьют друг друга, нет, передавят, стоит вашему престолу опустеть. Рано давать им выбор. Люди вообще редко пользуются этой возможностью с умом. Мудрее подыскать преемника. Или воспитать.

Вальин на миг подумал о том, можно ли не знать людей, постоянно слушая их исповеди. Может, и можно. Да, наверняка, ведь ни один, ни один человек, приходивший в храм Дараккара в последнюю сэлту, не каялся в помыслах вроде «устроить бунт», «убить моего графа», «изменить моей присяге», «кинуть гнилой персик в короля». Все свершилось в полной тишине, в кромешной тишине. Да. Определенно, Вальин ничего, совсем ничего не знал о людях. Кроме простой правды: они всегда хотят есть и никогда не хотят брать ответственность за свои поступки.

– А вот я видел людей. ― Тут король все же угадал, видимо, о чем думает Вальин. Сладость его тона сменилась горечью. ― Довольно людей. И буду честен: мало кто из них остался в моем сердце. Далеких, рассеянных по землям подданных, знаешь ли, любить куда проще, чем собственных советников и родню.

«Несчастный человек». Вот как подумал Вальин, и то была мысль не графа, а жреца. Но ее тоже не стоило произносить.

Интан Иллигис получил престол по праву старшинства, а потом брат и сестра, состоявшие в порочной связи, попытались убить его. Не смогли ― пали. Король взял себе жену брата, ведь именно она, обиженная изменой, выдала ему козни. В том браке родилась старшая принцесса, Иулла. Первая королева еще трижды рожала. Девочек. Мертвых. С третьей она умерла, и вторая жена тоже не подарила Иллигису сыновей, а вскоре утонула. Больше зачать он не смог, но власть сохранил. Все-таки он был неглуп. Лоялен. Не лез в дела графств, тяготел к стабильности, не жалел помощи в плохие времена. А еще он был традицией, «святой традицией» из собственных речей. Чем-то, что объединяло Берег до сегодняшнего дня, когда различий вдруг стало слишком много. Теперь корону на его лысеющей голове удерживало одно ― армия с оружием, каким не владел больше никто. Двигатели, делающие суда быстроходнее. Мудрость пиролангов. И то самое щедрое плодородие земель, где даже не было фиирта.

– Крапива хранила покой Соляного графства много приливов, а твой отец просто пошел смелым путем, ― произнес король, поняв, что не дождется ответа. ― Они поверят: ты, последний Энуэллис, принесешь справедливость. Тебя ведет светлый бог. К тому же… ― это было ожидаемо, ― я не глуп. Говорю же, я оставлю тебе несколько гвардейских частей. Ты мне нужен живым и здоровым. И будешь.

Вальин снова устало кивнул. Здоровым?.. Ребра опять сжались, он едва сдержал кашель и почувствовал соленый привкус во рту. Интересно, переживет ли он этот фиирт? В детстве холода ― сэлты, когда море не замерзало, но бури свирепствовали, ― были для него самым сложным временем, он не раз оказывался при смерти.

– А когда все поуспокоится, я отпущу тебя, клянусь, ― король не видел ничего, голубые глаза его все больше загорались. ― Ты ведь знаешь… ― тут он вздохнул, опять глянул в сторону балкона, под которым волновалось людское море, ― многие рвутся на трон и будут рады занять твое место. Грызутся за это уже сейчас. Но пока…

Он продолжил ― утешал, ободрял, благодарил. Сыпал десятком фраз, имевших на деле один подтекст: «Я боюсь новых лиц, боюсь новых графов, боюсь всего, потому что я стар и могу держаться только за прошлое». Все это время Вальин прижимал руку к зрячему глазу, и потому казалось, что с ним говорит пустота. Так было проще: пустота облекала его властью, пустота давала несбыточные обещания. Пустота шептала о справедливости, хотя не знала о ней ничего. Верховный король Интан Иллигис Штиль увядал, как весь его род, правивший шесть сотен приливов. И даже три его дочери были для графов Цивилизации лишь шансом: супруг любой мог однажды стать преемником ее отца. Именно поэтому Иуллу сразу после смерти жены взял граф Кипящей Долины, а Ширхану ― граф Соляных Земель. Отец, который явно тяготился даже графской властью, но видел, давно видел то же, что Вальин увидел сейчас. Отцветание. Тревожное отцветание, опасное для Общего Берега. И… кажется, была еще третья принцесса, только-только увидевшая двенадцатый прилив…

– Ирис ласкова, Вальин. ― Да, верно, король только что назвал ее имя. И, назвав, выдал слишком многое. ― Она тише маленькой птички. А потом, когда ты вновь примешь сан, ваш союз будет расторгнут свыше. Поэтому я хочу, чтобы ты взял ее.

Что? Союз? Вальин опустил ладонь, вгляделся в лицо напротив. Едва не рассмеялся: у него ведь… у него мелькала почему-то такая мысль, еще вчера. В делах света он понимал мало, никогда и не хотел понимать. Но мотивы короля были ему очевидны: намертво впиться, задобрить, выказать благосклонность. Чудовищную, безумную, совершенно не нужную Вальину благосклонность. А главное ― опасную.

– Мне не нужна жена, тем более сейчас, ― тихо, но твердо возразил он. Интан Иллигис только пожал худыми плечами, нисколько не злясь:

– Пусть станет тебе младшей сестрой, Вальин. Она пока не доросла до жены.

Точно так же как он не дорос ни до графа, ни до мужа.

– Погодите, но почему вы этого хотите? И что, если здесь… ― ища хоть один довод, способный вразумить этого слепого старика, Вальин повернул голову в сторону балкона, ― что-то повторится?

– Я не пришлю ее сейчас, ― уверил король. ― Только когда станет спокойнее, после фиирта. ― Вздохнув, он прямо сказал почти то же, что Вальин уже проговорил про себя: ― Послушай. Я должен дать всем понять, насколько Крапива ― особенная семья. И чем будут чреваты новые попытки ей навредить.

Вальин снова всмотрелся в его глаза.

– Возможно, ценой жизни еще одной вашей…

– Нет! ― Король взгляд выдержал. В этот миг в нем все же проступили