Светоч любви - Виктория Холт

Как раз около этого пруда я встретила женщину, которая мне запомнилась. Она была не из тех, кто бесследно стирается из памяти.

Она была высокой, полногрудой, пышущей здоровьем.

Рыжие волосы кольцами выбивались из-под шляпки. Она была прекрасна той последней красотой, которая вот-вот может перейти предел, и тогда все потеряет привлекательность.

Я ввела себе в систему идти прямо к пруду кормить лебедей и снова любоваться этой дамой. Примерно на третий раз оказалось, что не только я присматриваюсь к ней. Она тоже заинтересовалась мною. Я как раз наклонилась вперед, чтобы бросить лебедю кусок хлеба. Повернув голову, я обнаружила, что она стоит совсем рядом со мной. У нее были очень большие прозрачно-голубые глаза. Сомнений быть не могло — она пристально смотрела на меня.

Я вошла в аллеи и, пройдя немного, остановилась, чтобы заглянуть в сад через одну из прогалин. С другой стороны через такую же прогалину на меня смотрела рыжая незнакомка. Я отступила назад, мне все равно нужно было сделать это, чтобы повернуть налево. А затем, когда она уже никак не могла видеть меня из-за деревьев, охранявших аллеи, я резко повернула направо и пошла быстрым шагом, огибая аллею, стремясь выйти туда, где росли вязы. Потом я отправилась домой.

Я твердила себе, что это только игра воображения — женщина не собиралась преследовать меня. Но тем не менее мне не удалось объяснить себе, почему же я чувствовала себя так неуютно — хотя, как еще должен чувствовать себя человек, которого, как ему кажется, кто-то преследует.

Придя домой, я обнаружила письмо от мамы. Она собиралась в Лондон навестить меня. Ей очень хотелось увидеть меня в моем собственном доме.

Я была рада, и, к счастью, Джолифф тоже разделил мои чувства.

— Я покажу ей, какого хорошего мужа ты заполучила, — заявил он в своей обычной манере.

Весь наш дом я заполнила цветами — хризантемами, подснежниками, веточками поздней вишни, аромат был восхитительный. Я советовалась с Энни, что приготовить на столь торжественный день, она пообещала сделать кое-что, чего мама не сможет забыть никогда.

Джолифф заверил меня, что в этот день он обязательно будет дома. Вскоре пополудни подъехал кэб, и я уже стояла в дверях, чтобы приветствовать маму.

Мы бросились в объятия друг другу, потом она немного отстранилась, чтобы рассмотреть меня. То, что она увидела, кажется, порадовало ее.

— Входи, мама, — проговорила я. — Входи и посмотри на наш дом. Он очень хорош.

Она ответила;

— Джейн, я приехала, чтобы увидеть тебя, дорогая.

Я хочу понять, счастлива ли ты?

— Я блаженствую, мама!

— Слава Богу.

Я провела ее в нашу спальню и сама сняла с нее дорожную шляпку и часы.

— Ты похудела, мама, — отметила я.

— Ничего, со мной все в порядке, дорогая. Ничего страшного. Я была немного полновата до этого.

На ее щеках горел яркий румянец, глаза сверкали. Я объяснила это ее радостью за дочь, счастливо живущую в браке.

Она привезла бутылку домашнего джина. Ее прислала миссис Коуч, свято верившая, что Джолифф ничего не любит больше, чем этот джин.

— Она все хочет знать о вашей здешней жизни, и мне придется обо всем ей рассказать! — пояснила мама. — Как я рада, что у вас все сложилось нормально!

Джолифф прибыл и тепло приветствовал ее, а в это время Энни объявила, что обед накрыт.

Это была очень вкусная трапеза, но мама ела очень мало. Это меня удивило, ведь в прежние времена отец подшучивал над ее гигантским аппетитом.

Я поведала ей о том, как проходил наш медовый месяц в Париже, и в свою очередь поинтересовалась, как обстоят дела в усадьбе Роланд. Оказалось, что мистер Сильвестер куда-то уехал. Что касается службы, то все в порядке. Эми и младший садовник строили планы касательно их предстоящего бракосочетания, которое должно состояться на Рождество. Мама по-прежнему очень беспокоилась относительно Джесс. Ее, так сказать, близкая дружба с Джефферсом расцвела, и миссис Джефферс становилась все более воинственной.

— Дело в том, — комментировала мама, — что Джефферс устроен так, что если не Джесс, то будет кто-то другой.

— Бедная миссис Джефферс, — посочувствовала я. — Это было бы ужасно, если бы Джолифф увлекся кем-то.

— ТЫ застрахована, — прокомментировал Джолифф, — по крайней мере по двум причинам. Во-первых, кто мог бы рискнуть конкурировать с тобой. И во-вторых, я слишком целомудрен, чтобы пойти на такой грех.

У мамы слезы навернулись на глаза. И я была уверена, что в этот момент она подумала об отце.

Обед был закончен, но мы не расходились и еще долго говорили, а потом перешли в гостиную и там тоже обсудили множество проблем.

В четыре часа ей надо было уезжать, чтобы успеть на свой поезд. Она должна была возвратиться в усадьбу Роланд в тот же день. Альберт подал экипаж, и мы отвезли маму на вокзал. Когда мы помогали ей сесть в вагон, она обняла нас и прослезилась.

— Как я рада, что у тебя все в порядке, что ты так хорошо устроена, — прошептала она. — Это то, о чем я всегда мечтала. Благослови тебя Господь, Дженни. Будь счастлива всегда так же, как сейчас.

Мы помахали ей вслед и, когда поезд ушел, поехали домой.

Вечер был очень приятным. Джолифф сказал, что нам надо отдохнуть от всех, посвятив время самим себе. Мы сидели у камина, смотрели на огонь, а рука Джолиффа лежала на моих плечах, в сумерках все казалось очень романтичным.

— Как спокойно я себя сейчас чувствую, — произнесла я. — Жизнь прекрасна, Джолифф, не правда ли?

Он взъерошил мне волосы и ответил:

— Это так, Джейн, до тех пор пока мы вместе. Через несколько дней после маминого визита я пошла к круглому пруду и опять встретила там рыжеволосую женщину. Она сидела на лавке, как будто ожидая кого-то.

Когда я увидела ее, странный холодок пробежал у меня по спине и в голову пришла мысль, что ждет она именно меня.

Мне жутко захотелось повернуться и убежать, но я понимала, что это было бы абсурдом. Почему бежать должна я? Чего мне бояться посторонней женщины, сидящей на скамье в парке?

Может быть, я это все сама придумала и она не собирается даже следить за мной.

Я прошла позади нее и повернула в вересковую аллею.

Затем немного переждав, я обернулась и увидела глядящую на меня рыжеволосую женщину. Видимо, заметив меня, она последовала за мной.

Я подумала: уж не дождаться ли мне ее, а если она подойдет, то поинтересоваться, что ей от меня надо. Мое сердце от волнения забилось быстро-быстро. В чем мне ее обвинять, да и вообще, какие были для этого основания? Но я была уверена, что она меня преследует.

Что же ей надо было от меня?

Я шагнула вперед. Она свернула и пошла прямо на меня.

Я сдерживала себя, чтобы не заговорить с ней. Мы почти приблизились друг к другу, и она смотрела на меня в упор. Мне стало не по себе, и величайшим желанием было повернуться и убежать как можно быстрее.