Путь долга и любви - Анна Гаврилова

Убейте меня кто-нибудь!

— Эмелис не нравится, когда сокращают её имя, — встрял боевик.

— Да? — Вопрос прозвучал почти невинно, но… не трудно догадаться, на что намекал их величество.

О Всевышний! Пообещать королю скидки в доме терпимости! Это… это… о нет, сейчас точно со стыда сгорю!

— Вам, госпожа Эмелис, по слухам, постельный режим прописан, — как ни в чём не бывало, продолжал Вонгард. — Я подумал, что вам будет скучно и принёс кое-какое чтиво. Надеюсь, понравится.

С этими словами монарх подошел к кровати, водрузил чашку на прикроватную тумбочку, а затем протянул мне стопку книг. Я приняла книги не глядя, пробормотала смущённо:

— Благодарю, ваше величество.

— Просто Вонгард, — отмахнулся владыка Дурбора и тут же переключился на сына: — Знаешь, я бы на твоём месте свалил.

Я бросила затравленный взгляд на любимого, чтобы увидеть, как у того приподнимаются брови. Причём на лице Кира не столько удивление проявилось, сколько возмущение. А венценосный отец не постеснялся пояснить:

— Тут твоя любимая бабушка в гости нагрянула. В данный момент руководит распаковкой своих чемоданов, но вот-вот закончит и примчится сюда.

Любимая бабушка? Это он о госпоже Венте, да?

Кирстен резко побледнел и нервно сглотнул.

— Бабушка? А… как? Почему?

— Подозреваю, что ей Крист о поимке твоей златовласки донёс, — пожав плечами, сказал король. — Так что готовься.

Поимке? Златовласки? О Всевышний…

Кирстен снова сглотнул, бросил быстрый взгляд на меня. Сказал едва различимым шепотом:

— Эмелис, любимая, прости, но мне нужно идти.

Я открыла было рот, дабы спросить, что происходит, но боевик опередил.

— Позже объясню, — выдохнул он. Вид при этом имел самый что ни на есть мученический.

Пока я пыталась прийти в себя и побороть приступ паники, замешанной на смущении, младший принц поднялся из кресла, одарил вежливым поклоном и направился к двери. Но не дошел, потому что в дверь снова постучали, а спустя секунду до нас донёсся голос госпожи Венты:

— Эмелис, милая, ты проснулась? К тебе можно?

Я неосознанно втянула голову в плечи и прижала к груди переданные Вонгардом книги. Кир нервно дёрнулся и застыл. А вот король… король растянул губы в шальной улыбке и крикнул басисто:

— Госпожа Вента, будьте так добры, обождите пару минут.

Дальше случилось то, чего я, Эмелис из рода Бьен, ожидать не могла никак. То есть вообще никак! Совсем-совсем!

Кирстен тряхнул головой, бросил смурной взгляд на отца. Тот воздел глаза к потолку, картинно вздохнул и сказал громким шепотом:

— Кровать.

Боевик нахмурился, одарил родителя новым взглядом, а король…

— Под кровать. Быстро! — И тон такой… как у учителя, который в тысячный раз элементарную задачу объясняет.

Повторять не пришлось — младшего принца словно ветром сдуло. Я даже ахнуть не успела, а Кир уже скрылся. Да-да, под моей кроватью!

А Вонгард подхватил оставленную на прикроватной тумбочке чашку и отправился встречать… тёщу. Дверь их величество открывал медленно, с достоинством, и самым невозмутимым выражением на лице.

Сухонькая миниатюрная старушка ждала ровно под дверью и выглядела… нет, не озадаченно, а хмуро. На ней было привычное тёмное платье и чепец, из-под кружева которого выглядывали мелкие серебристые кудряшки. А в синих, точь-в-точь как у Кирстена глазах, медленно, но верно, зарождались молнии.

— Госпожа Вента, — поздоровался монарх учтиво.

Хозяйка замка на озере обвела мою спальню быстрым цепким взглядом и только потом ответила на приветствие:

— Что ты здесь делаешь, Вонгард?

— Общаюсь со своей будущей невесткой.

Сказано было тихо, но я услышала. Сердце, которое и без того с ума сходило, ухнуло в желудок. Всевышний, мне всё это чудится, верно?

— Хм… — Губы Венты дрогнули в лёгкой, но улыбке. — Что ж…

Договорить старушка не потрудилась. Подобрала подол, степенно переступила порог спальни и направилась ко мне.

— Эмелис, дорогая, как ты себя чувствуешь? — вопросила графиня.

Странно! — хотелось выпалить мне. Но я, разумеется, сдержалась. Вслух сказала нейтральное:

— Неплохо.

Графиня шумно вздохнула, одарила жалостливым взглядом. Потом обошла кровать, ни чуточки не стесняясь короля, опустилась в кресло и заговорила вновь…

— Эмелис, дорогая, ну разве так можно?

Я по-прежнему сидела на постели, прикрытая одеялом, и судорожно сжимала стопку поданных Вонгардом книг. Всё сказанное в этой комнате, все события, предшествовавшие появлению Венты, и осознание того, что под моей кроватью прячется младший принц северного королевства, откровенно вгоняли в ступор. И хотя меня учили мыслить и сохранять спокойствие в любой ситуации, справиться с этим ступором я не могла.

Кажется, Вента расценила моё состояние по-своему. Опять вздохнула и продолжила:

— Эмелис, милая, разве можно так над собой издеваться? Я говорила с целителем, и я в ужасе. Два срыва за полгода. Два! И угроза магического выгорания. И это в восемнадцать-то лет. Эмелис, ты чем думала?

— Целитель преувеличил мои проблемы, — пробормотала я.

Глаза собеседницы превратились в две узкие щёлочки, и губы госпожа Вента поджала крайне красноречиво. Правда, голос звучал по-прежнему спокойно…

— Да, господин Рейер приврал, но не так сильно, как хотелось бы, — сказала она. — Я не маг, но моя дочь была магом, и Терри довольно много времени в моём замке проводил, когда был ребёнком. Так что о проблемах, озвученных целителем, я знаю достаточно.

«И уж точно побольше, чем отец и Ридкард», — мысленно вздохнула я.

Да, целитель лгал, но лишь отчасти. Моя неспособность поднять щит — однозначный признак магического истощения, а от истощения до выгорания один шаг. Пространственные переходы в таких случаях действительно нежелательны, как и нервные переживания, и… в общем, мужчина в бледно-зелёном камзоле был не так далёк от истины. Просто на тот момент мне было плевать на его выводы.

— О причинах последнего срыва я догадываюсь, — продолжала Вента. — И понимаю, что среагировать иначе было практически невозможно. А первый? Эмелис, что спровоцировало первый срыв? Если тоже Терри виноват, то я его…

Последняя реплика предназначалась не столько мне, сколько Вонгарду. Графиня наградила стоящего в отдалении монарха таким взглядом, в сравнении с которым даже дурборские морозы пшиком кажутся.