Вальпургиева ночь - Анастасия Завозова

— Господи, Господи, смотри, как я страдаю… И за что, Боженька? За что ты дал мне охранять эту маленькую чугунную неваляшку? Да она одними воплями всех врагов распугает, а уж если до рукоприкладства дойдет…

Я бесцеремонно прервала Скальдов сеанс медитации и, спустив ему неваляшку, настырно продолжала долдонить:

— Ну-у, Уличек, ну Скальдюша, когда ты вытащишь отсюда своих девочек?

На «Скальдюшу» пацан купился, как на тортик, подобрел, заиграл стыдливо ресничками:

— Ой, Полиночка, если б это зависело только от меня, я бы уже давно вас домой отправил. Да вот темные силы закупорили, если так можно выразиться, все проходы. Везде идет большая драка, причем с переменным успехом. Пока мы не догадались подвозить цистерны со святой водой и поливать их из шлангов… В общем, как только наши оттеснят их от прохода хотя бы на миллиметр, я вас сразу утащу отсюда. Главное, увести пажа подальше, но это уже не ваша забота…

Так, похоже у нас снова проблемы. Но ничего, Ула вроде бодрячком настроен, глядит оптимистом, может, и прорвемся.

— А нам-то с Михой что делать? Вообще, где она застряла?

— Она сейчас в фамильной усыпальнице Фусшнелей, — невозмутимо сообщил Ула, расправляя свой импровизированный веер. — Усиленно общается с девой из своего рода, с ведьмой то бишь. Пока они вместе, Мишке ничего не грозит.

Во блин-оладушек! Миха, значит, сидит в тепленьком уютном склепе, с родней общается, а я где? Крючусь на каком-то занюханном подоконнике в ожидании Великой Семейной Бучи, которую жаждет устроить местная очаровашка-затейница, по совместительству хозяйка замка!

И Буча не замедлила начаться. Стоило мне только подумать о Клотильде, как юная чаровница не заставила себя ждать и этакой куропаткой впорхнула в залу. Я сразу поняла, что куропатка на рогах и жаждет крови. За ней в зал нестройным рядком подтянулись родственнички. Я постаралась изобразить оконную раму и поглубже влипнуть в занавеску, вдруг сестрица Клотькина и вправду ядом плюется… От него по телу такие синюшные неэстетичные пятна идут, сама видела…

Родня Готфрида и Клотильды чинно рассаживалась за столом, злобно зыркая глазенками по сторонам и точа зубы. Позже я узнала, кто же там был, поэтому могу и вам рассказать, чтоб не мучить вас словотворчеством и фразочками типа: «Тогда мужик с большим, как у Клотильды, шнобелем встал и сказал…»

Перво-наперво там била прекрасная Иулия, сестрица Клотильды. Ну на Клотильду она была похожа, как я на атомоход. Тощая, маленькая, со злюще-кислющей рожей. Хоть уксус сцеживай и огурцы маринуй! Да и то банки на следующий день повзрываются…

Мужик в богатом кафтанчике при мече и с кучей гонора — это сам папа Клотьки и Иульки. Клотя на него размерами похожа, а Иулька — кислой вывеской.

Нянька Готфрида с вышиванием. Клотильде так и не удалось ее нейтрализовать. Стоило родственничкам заткнуться хоть на секунду, чтобы перевести дыхание, сплюнуть яд и собраться с мыслями, нянька тотчас же заводила: «А вот когда прапрадедушка Танкред сражался с неверными за Гроб Господень…»

Сопящая парочка — братец и сестра Готфрида— окопалась за кислой капустой и слаженно тявкала на Клотильду и ее родню. Я подозревала, что эти Пат и Паташон и были ночными заговорщиками. Интересно, чем же им так досадил паж, что они бабла не пожалели на то, чтобы выправить ему билетик на тот свет?

Хмурый дядька в кирасе. Я так и не узнала, кем он приходился Готфриду. По морде — прихлебала, сам квакал что-то об общем троюродном племяннике с материнской стороны его тещи.

Вот и вся колода. Когда все расселись и приготовились к труду и обороне, Клотя долго церемониться не стала. Даже не поговорив о погоде, девуля начала с краткого, но зело эмоционального спича: мол, с Готфридом у них, все прекрасно, муж готов ей носки штопать, Виталис — несчастная жертва злобных интриг (кирпич в моську Иулии), поэтому, в дальнейшем присутствии сочувствующей родни счастливое семейство больше не нуждается. Мол, погостевали, и хватит!

После заявления Клотильды в зале стало тихо. Этим тут же воспользовалась няня. Резво тыкая иголкой в ткань, она голосом профессиональной рассказчицы забубнила:

— Когда мой прапрадедушка Танкред был еще молод…

— Ради всего святого, при чем здесь прапрадедушка Танкред?! — взорвалась Иулия. — Батюшка, да моя распутная сестрица только что заявила, что ее бессмертная душа, и так уже двадцать раз перезаложенная, не нуждается в благотворном бальзаме сестринской любви!

— Со слухом у тебя, Иулька, всегда было плохо! — отпарировала Клотя. — Поковыряй мизинцем в ушах — помогает. Я всегда так делаю.

В Бучу включились сестра и брат Готфрида (Мария и Анхельм). Дружненько и гаденько эти мормышки навалили на Клотю. Ах, ах, невестушка их обидела, ах, ах, они непременно должны остаться и открыть Готфриду глаза на поведение его гадкой жены.

Ха, испугали ежа голой задницей! Да Готфриду сейчас до них, как до Юпитера, в том смысле, что начхать глубоко.

Примерно то же самое и сообщила им Клотя. Только популярнее, подкрепляя речь выразительными пальцедвижениями. Тут попытался включиться папуля.

— Клотильда! — патетично вякнул он. — Недочь моя! (Напомни, чтоб после обеда я от тебя снова отрекся!) Как можешь ты быть столь дерзкой?

Клотильда и ему популярно растолковала. Припомнила все — и двух долбанутых нянек, и третью его жену, и какую-то битву при Бамбурге, из которой папа ей так и не привез обещанную челюсть врага, зато притащил Иульке ковчежец с левым коренным зубом святого Гюза… Я и не подозревала, что из ничего можно накатить такую телегу. И вправду: жизнь без телика — все равно что без резинок в трусах. Рано или поздно озвереешь…

От такого непотребного поведения старшей дочери папаша заикал и зашарил ручонками по столу в поисках какой-нибудь жидкости. Ближайшей к нему, кажется, стояла клюквенная… Ее-то папаша и хватанул. Икота ушла вместе с сознанием. Папуля тихо сполз под стол, туда, где недавно валялся его зятек. Правду говорят, свято место пусто не бывает… Иулька не упустила случая закатить истерику.

— Ты отравила — его! — возопила она, неправдоподобно выкатывая глаза и дергая себя за волосы.

М-да, актерское мастерство на троечку — вместо скорбящей дочери у Иульки получилась живенькая сценка «Месяц экономии на туалетной бумаге»…

— Дура ты, Иулька, и уши у тебя холодные! — заковыристо опустила сестру Клотька. — От самогонки не умирают…

Иулька недоверчиво понюхала папин кубок, и ее перекосило еще больше. Опять наступила пауза.

— Мой прапрадедушка Танкред всегда говорил…

Второго этапа воспоминаний о дедушке Танкреде не выдержал никто. Поднялся такой гвалт, что у меня в ушах зазвенело. Акустика, надобно сказать, в зале была прекрасной — слышно, как тараканы чихают. Иулька обзывала сестру такими словами, что торчавший из стенки Ула краснел, зеленел, стыдливо хихикал и прикрывал глазки ладошками. Клотька в долгу тоже не оставалась. Из ее опуса, посвященного нежно любимой сестричке, я узнала, что на свете бывают прыщавые клячи, красноглазые бутылки— с уксусом и худосочные дубины в кружевах, что любой мужчина лучше женится на бешеной саранче, нежели обручится с Иулькой, что их маменьке на том свете неможется от того, что у нее такая дурында-дочь… Сестрица Мария с братцем Анхельмом слаженно валили вообще на всю семью Клотильды. Досталось и дедушке Танкреду. Глумления над великим не выдержала нянька и тоже вклинилась, скрупулезно описывая, что дедуля Танкред сделал бы с охальниками, если бы сарацины не уделали его как поросенка прямо на воротах Иерусалима.

Я слушала это словесное мочилово, раскрыв рот. Если бы Ула еще не плевался над ухом, как обкурившаяся рыба-кит, было бы вообще как в театре. Жаль только, что актеры все такие зажатые. А где экспрессия, надрыв, где, в конце концов, банальный мордобой?!

Видимо, Высшие Силы сегодня настроились выполнять все мои желания. Стоило мне только подумать — веселая семейка перешла ко второму акту.

— МОЛЧАТЬ! — наконец долбанула кулаком по столу Клотильда. — Чтоб к вечеру и духу вашего здесь не было! Я еще не спрашиваю, кто заказал убийство Виталиса?!

— Сдох-таки?! — некстати возрадовалась Мария, выдав себя с ушами.

— Ах ты корова! — Клотильда, сопя, затопала к белеющей на глазах Марии. — Да я тебя собственными руками!

Тут решила вмешаться Иулька. Промаршировав к двери, она храбро завопила:

— Слуги мои верные! Ко мне!

Щас! Никто и не почесался. За дверью по-прежнему было тихо, как в морге в мертвый сезон. Даже Клотильда отвлеклась от прически Марии, чтобы выкатить Иульке пухленький кукиш.

— Слу-уги! — бесновалась Иулька.

Наконец дверь робко приоткрылась и в зал просочились тихий мужик в тулупе и тот парнишка, что приходил за Мишкой ночью.

— Взять ее! — Иулька выкинула распальцованную ручонку в направлении сестры.