Наследие мертвых - Энтони Варенберг

— Посмотрим, — процедил Конгур. — Я не думаю, что только умение махать мечом и кулаками делает человека мужчиной. По-моему, куда важнее бывает заранее обдумать последствия своих действий, а у отца это как раз не всегда получается.

— Ладно, парень. Я так понял, что ты намерен только языком болтать и никуда не идешь… — Конан сделал вид, будто собирается его оставить.

— Нет, иду, — решился юноша. — У меня просто нет другого выхода.

Глава VIII

К цели идти пришлось довольно долго, до самой окраины города, и за все время пути Конгур и Конан перекинулись едва ли парой слов, занятые каждый своими мыслями. — Здесь, — произнес, наконец, Конгур, указывая на стоящий на отшибе дом, можно сказать, лачугу, невзрачную и имевшую довольно жалкий вид. Похоже, колдун совершенно не заботился о своем обиталище, и ему было безразлично, где доживать остаток дней.

— У него дверь обычно не запиралась, — сказал Конгур. — Аттайя не боялся воров. К нему бы просто никто не осмелился вломиться без приглашения.

Конан огляделся, пытаясь определить, продолжается ли еще наблюдение, о котором его предупреждал Тариэль, но ничего подозрительного не заметил.

— Пошли, — решительно проговорил он. Внутри лачуга выглядела не менее убого, чем

снаружи. Несколько полок, заставленных какими-то снадобьями, на закопченных стенах, толстые пыльные книги в кожаных переплетах, остывший камин, стол, нечто, служившее Аттайе постелью, в углу. Этим обстановка почти исчерпывалась.

— Да уж, — опасаться воров ему действительно не было резона, — заметил Конан. — Брать здесь совершенно нечего. И, между прочим, где же хозяин? Что-то его не видно. Ни живого, ни мертвого.

В самом деле, трупа Аттайи не было и в помине, в чем Конгур тоже убедился.

— Он вот здесь лежал, — растерянно сказал юноша, указывая на пол возле стола. — На этом самом месте.

— Ну тогда куда бы ему было подеваться? Разве что встать и уйти. Нергал, до чего же здесь холодно! — при каждом слове изо рта Конана вырывался пар, как на морозе. — Это всегда так?

— Нет, — Конгур обхватил себя руками, затравленно озираясь. — Мне страшно.

— Интересно, почему меня эта новость не удивляет?.. Тебе, кажется, всегда страшно. Ладно, труп полежал и ушел, а картина-то где? С собой прихватил? Ты вообще уверен, что приносил ее?

— Уверен, — Конгур переступил с ноги на ногу. — Она и сейчас здесь. Вон на столе лежит, где я ее оставил. Видишь?

— Тавола, в два локтя высотой?

— Ну да…

— Так бери, — велел Конан, раздражаясь все больше то ли из-за нерешительности Конгура, то ли оттого, что его собственные надежды понять хоть что-то не желали оправдываться. — Бери, и уходим. Если еще раз скажешь, что тебе страшно, я тебя просто придушу. Зачем только я с тобой связался! — поскольку Конгур так и не сдвинулся с места, северянин сам шагнул к столу и взял в руки доску, развернув ее к себе, чтобы взглянуть на изображение. — Нергал, — воскликнул он, — но ведь это же… когда ты его успел нарисовать?!

— Кого? — Конгур подошел ближе, стараясь заглянуть за плечо варвара, что было заведомо обреченной на провал затеей из-за слишком внушительной разницы в их росте.

И в этот момент тавола, словно взорвавшись, вспыхнула жарким огнем, едва не опалив Конану руки и лицо. Варвар, вскрикнув от неожиданности, отбросил доску в сторону; пламя мгновенно и жадно перекинулось на остальные предметы, занявшиеся, как сухая солома. Конгур заметался в поисках выхода, задыхаясь и надрывно кашляя от густого едкого дыма, наполнившего маленькое помещение, и почти ничего не видя. Конан сгреб его в охапку и вытолкнул в окно, мутное стекло которого треснуло и вылетело от стремительно возрастающего жара, и тут же сам выбрался следом за юношей — очень вовремя: крыша строения рухнула и погребла под собою все, что могло пролить свет на происходящее.

— Ты цел? — спросил Конан, поднимаясь. — Конгур? Хватит прикидываться, вставай, еще не хватало тут валяться без чувств, или ты, точно, хуже девчонки?!

Парень так упорно не подавал признаков жизни, что киммериец всерьез забеспокоился, не произошло ли с ним чего-то действительно непоправимого, но тут Конгур замотал головой и сел, тем самым опровергнув наихудшие подозрения; он даже хотел было что-то сказать, но не издал ни звука, остановившимся взглядом уставившись на догорающий остов лачуги Аттайи. Конан тоже обернулся в ту сторону — и отчетливо различил в пламени нечто, напоминающее человеческую фигуру, которая полыхала подобно факелу!

— Там же никого не было, — воскликнул он. Видение исчезло так же внезапно, как возникло.

— И быть не могло, — добавил Конан, пытаясь убедить в этом не то Конгура, совершенно ополоумевшего от ужаса, не то самого себя. — Не смотри туда!

На черном от гари лице юноши светились только белки безумных глаз, зубы выбивали настоящую дробь, и казалось, он вот-вот снова потеряет сознание. Но у Конана не было ни желания, ни времени с ним возиться, зато требовалось немедленно выяснить главное.

— Скажи, когда ты нарисовал его? Отвечай мне, — крикнул киммериец, заметив, что парень словно не понимает вопроса, — отвечай, или я тебе шею сверну!

— Я-а… — давясь словами, проговорил Контур, — седьмицы две назад начал…

— Седьмицы две назад?! Ты издеваешься? Как это возможно, если ты его тогда и в глаза не видел?!

— Как не видел, если мы несколько зим знакомы? Я же тебе говорил. Ты сам издеваешься!

— Несколько зим ты знаком с Райбером, парень, так? Путаешься прикинуться дураком? Не выйдет!

Конан пришел в такое бешенство, что уже плохо соображал, что делает. Он ударил Конгура в лицо, и то ли не рассчитал своих сил, то ли юноша был слишком худым и легким, но тот отлетел, перекатившись по земле локтя на два, а потом одним прыжком вскочил на ноги, сжимая в руке тлеющую головню, и… сам двинулся на киммерийца! Это было удивительно вдвойне. Куда только по девался робкий, неловкий мальчишка — сейчас ярость и обида сделали Конгура настоящим зверем, готовим дорого продать свою жизнь; к тому же, в этот миг он был до такой степени похож на своего отца, каким тот был двадцать зим назад, когда дал достойный отпор Дауру, что Конану на мгновение показалось, будто время повернуло вспять. Все повторялось почти в точности! Только сейчас на месте Даура оказался он сам.

— Нет, Конгур, — крикнул Конан. — Все! Я был не прав! Брось эту штуку, Просто брось ее на землю!

Несколько бесконечных мгновений юноша не двигался с места и ничего не предпринимал, а потом все-таки отшвырнул головню. Конан облегченно, шумно выдохнул, пытаясь улыбнуться, что обычно у него не очень-то получалось. Но Конгур, кажется, понял, что буря прошла, и расслабился.