Зона затопления - Роман Сенчин

Скопировала генплан на «рабочий стол». Продолжила искать фамилии руководства «Крайлеса».

– Информашки нужны, а то на вторую полосу совсем ставить нечего, – усаживаясь, говорила Саша. – И как назло, никаких особых событий… Все утро радио слушала.

Так, кажется, нашла. Директор – Александр Григорьевич Конев.

Городской телефон был в кабинете один на всех. Находился на столе Надежды Антоновны. Специально поставили ей – вроде как уважение старейшей сотруднице, а на самом деле спихнули на нее бремя отвечать на звонки. А отвечать Надежде Антоновне, кстати, нравилось – она разговаривала солидно, как начальница, старалась вникнуть в проблему, обещала помочь, но чаще всего тут же переключалась на другое, забывала об обещании. Впрочем, если звонок касался ее любимой социальной защиты и звонил пенсионер, Надежда Антоновна загоралась всерьез…

– Разрешите? – Ольга взяла аппарат, перенесла к себе. Набросала на бумажке несколько вопросов, подготовила диктофон и набрала номер.

– Да-а? – приятный женский голос.

– Здравствуйте! Вас беспокоит Ольга Семенихина, газета «Голос рабочего». С Александром Григорьевичем можно связаться?

– А по какому вопросу? – голос стал не таким приятным.

– По вопросу одной публикации.

– Гм… А что за публикация?

Говорить в лоб, что ее интересует генплан, – значит практически распрощаться с возможностью встречи с директором. И вообще надо было по-другому начинать… И Ольга несколько неловко, но все-таки вывернулась:

– Хотим сделать публикацию в газете – интервью с Александром Григорьевичем о «Крайлеспроектстрое». Такая заметная организация…

– По-моему, вовсе незаметная, – не согласилась женщина на том конце провода. – Скромно делаем свое дело.

– Да, конечно. Тем интереснее узнать…

– М-м… Я даже не знаю… У Александра Григорьевича сейчас совещание…

– А когда примерно он освободится?

– Освободится… – Женщина явно замешкалась. – Часа через два, думаю.

Ольга чувствовала, что теперь нужно давить:

– А потом он может уделить мне полчаса? У нас сдача номера завтра. Хотелось бы не затягивать.

– Вряд ли у него получится…

– Ясно… А с кем я разговариваю в таком случае? Представьтесь, пожалуйста.

– Зачем?

– Мне нужно отчитаться перед главным редактором, почему и кто отказал. Я ведь не по личному вопросу звоню, а по заданию редактора старейшей газеты края…

– Минуточку… – И в трубке заиграла нежная музыка. То ли Моцарт, то ли Чайковский…

Ольга отвела трубку от уха, огляделась. Надежда Антоновна, раздраженно сопя, писала на бумаге – она всегда сначала писала от руки, а потом набирала на компьютере, Саша шелестела клавишами, уши были закупорены наушниками. Четвертая их сослуживица, Эля, до сих пор не появилась. Может, где-то по работе или узнала, что главного не будет, и тоже решила не приходить.

– Алло, – женский голос оборвал музыку.

– Да-да, слушаю вас внимательно!

– Александр Григорьевич может принять вас в четырнадцать тридцать. В пятнадцать у него еще одно совещание… Полчаса вам хватит?

– Вполне.

– Адрес знаете?

– Если улица Робеспьера, то, наверное, да.

– Робеспьера, тридцать семь… Паспорт не забудьте.

До назначенного времени оставалось сорок минут, и хоть офис «Крайлеса» находился недалеко, нужно было поторапливаться.

Ольга выключила компьютер, еще раз проверила диктофон. Удостоверение на месте…

– Так, вроде бы всё, – выдохнула, надевая дубленку. – Я на интервью.

Ей не ответили.

«Надо будет осторожно начать, – обдумывала тактику, – про цели, про достижения… Если сразу про генплан – закроется». И в то же время мысль крутилась вокруг того, как вообще этот генплан мог появиться на официальном сайте района. Как? Это будто провокация какая-то, чтоб увидели, прочитали и взбунтовались. Ведь нету, нету уже этих Большакова, Кутая, Пылёва. Расселили, сожгли, сняли с балансов, а им сулят такое будущее: поликлиники, дома культуры, коттеджи, скверы… Что это? Бред, абсурд стопроцентный. Такое специально и не придумаешь…

Спустилась на лифте и в холле столкнулась с главным редактором. В прямом смысле – ткнулась в него.

– Простите, – бесцветно сказал главный, кажется, не узнав Ольгу; он выглядел совсем потерянным.

– Здравствуйте, Андрей Иванович! Это вы меня извините – несусь, как эта…

– А, Оля. Вернулась?

– Да… Я на интервью. Представляете!.. – И она коротко рассказала о генплане развития переставших существовать сел. – Я уже и название придумала – «Миражи на дне».

– Да, интересно… интересно, – качал головой Андрей Иванович. – Только, боюсь, ничего особенного собеседник тебе не скажет.

– Почему?

– Скажет, что они исполнители, что стали разрабатывать план несколько лет назад…

– И что, – Ольге стало обидно до слез, словно ей сказали, что она идиотка, – что, не ходить?

– Нет, иди, конечно! Это интервью только началом должно стать. – Главный неожиданно оживился. – Сейчас надо выяснить, кто заказчик, бывал ли сам этот директор в районе, сколько им заплатили за разработку… Без краевой власти тут вряд ли обошлось… Надо их долбить, пока они нас не добили. Беги, Оленька, давай.

– Да! – И Ольга побежала.

Глава шестая

На новом месте

В квартире Алексей Брюханов не курил. По осени, до морозов, выходил на лоджию, жался там на свободном пятачке в окружении коробок и мешков, торопливо вызобывал сигарету, давил окурок в старой кружке, заменяющей пепельницу. Возвращался в комнату, натыкался на недовольные взгляды жены или дочери.

Однажды жена не выдержала:

– Дует, как в трубу прямо. Простынем ведь. И ты простынешь – в рубахе вон…

Алексей не стал спорить, просто, когда снова захотелось курить, отправился с кружкой на площадку.

Постоял, соображая, где бы лучше пристроиться. У двери не надо – что толку, что вышел, – все обратно в квартиру затянет. Да и соседские двери рядом. Дальше – мусоропровод, но напротив него – лифт. Тоже неудобно. Вышел на лестницу. Поставил кружку на ступеньку, сел рядом. Достал сигарету, щелкнул зажигалкой.

Бетонная ступенька тянула холодом. «Плашечку бы подложить. Хм, но ее сперва найти надо».

Пересел на корточки. Смотрел в окно. Окно было мутное, видно мало что. Тем более седьмой этаж. Но если даже подняться и подойти к стеклу, то и тогда ничего интересного: внизу – лента улицы Маяковского, напротив – обшитые сайдингом двухэтажные бараки-деревяшки. За деревяшками – пятиэтажные дома…

В деревяшках живут в основном семьи тех, кто первым приехал сюда готовить место под электростанцию. В пятиэтажках – семьи специалистов, служащих. А им вот – как их тут прозвали, утопленникам – отгрохали девятиэтажный дом. И не один… Ясно, что переселенцев в Колпинске не очень-то полюбили. Им, дескать, лучшее, для них создают или выискивают рабочие места, их жалобы и претензии пытаются решить хоть и не в срочном порядке, но в первую очередь. И это за счет уменьшения внимания к тем, кто родился здесь или живет десять, двадцать лет. Гниль деревяшек прикрыли, и типа – всё в порядке…

Не раз Брюханов слышал от разного рода начальников обращенное к местным: «У меня переселенцы!» Мол, не до вас сейчас.

Хм, а переселенцам – наоборот: «У меня с местными проблем по горло!» Удобная тактика, конечно…

Брюхановым повезло. Алексей без больших напрягов нашел работу – электромонтером на Колпинском лесоперерабатывающем комплексе. Жена, Елена, которая в деревне не работала лет пять (негде было), здесь устроилась в строймаркет «Фортуна» кассиром торгового зала. Дочь перешла в седьмой класс, и с ней оказалось четверо ребят из родной школы в Пылёве. Так что не шибко-то тяжело должна втягиваться… Хотя что значит «не шибко тяжело», «повезло»…

Искусственный город, возникший из-за ГЭС, – на высоком неудобном месте, вдалеке от реки, от тайги. Стоит на голом взлобке, открытом ветрам. Не чувствуешь здесь защиты гор, деревьев, что была в деревнях. Деревни ставили в укромных местах, спокойных, удобных. Подолгу, годами, выбирали, изучали, где лучше селиться, а если понимали, что ошиблись, переносили срубы. А как тут? Девятиэтажки не перенесешь.

Сколько по Сибири понастроено в последние полвека городов, поселков и сколько брошено… Стоят теперь в болотах, в тундре облупившиеся многоэтажные дома, ржавеют трубы котельных, качели на детских площадках, обваливаются памятники, крошится асфальт тротуаров. Кромешная тишина, какой и в самой глухой тайге не услышишь; а если заскрипит где висящий на последнем гвозде лист жести, то станет еще тошнее…

А ведь когда-то думали, что селятся там навсегда, обживая дикое место, убеждали себя, что необходимо быть здесь, работать для родины, что в их-то городке будет все справедливо, по уму и совести, со смыслом. Не как у других.

Но кончился деловой лес, иссякло золото, не нужен стал асбест, или кобальт, или уголь, просчитались с богатством залежей нефти, поменялись планы военных, и городок становился лишним. И прекращал существовать.