Высокие ставки - Дик Фрэнсис

— И что, это все? Перекрыть движение, и всего делов? — Берт казался разочарованным. А я-то думал, что его придется уговаривать!

— Нет, не все, — сказал я. — После этого тебе придется очень быстро выполнить очень трудную работу.

— Это какую, например?

Когда я объяснил какую, Берт откинулся на спинку стула и просиял.

— Вот это дело, блин! — сказал он. — Просто конфетка! Ты, конечно, можешь думать, что я неповоротливый, при моем-то росте, но только ты, блин, ошибаешься.

— Что бы я без тебя делал!

— Слыхал? — гордо сказал Берт Чарли.

— Возможно, это даже правда, — ответил Чарли. Тут Берт объявил, что хочет жрать, и прямиком направился к холодильнику.

— Что у тебя тут есть? Ты, вообще, когда-нибудь жрешь, блин? Тебе эта банка с ветчиной нужна?

— Можешь открывать, — разрешил я.

Берт сделал себе бутерброд, намазал сверху на палец горчицы и слопал его не моргнув глазом. А потом запил его парой банок пива.

— Так что, букмекерскую контору можно послать к черту? — чавкая, осведомился он.

— Что ты узнал насчет Дженсера Мэйза?

— Во-первых, я узнал, что у него есть прозвище. Теперь в евойных конторах работают двое шустрых молодых менеджеров. Их теперь и не узнаешь. Эти парни — цепкие, держат ухо востро и не отличаются мягкосердечием, не то что мой старый босс.

— Мягкосердечный букмекер? — усмехнулся Чарли. — Не бывает!

— Вся штука в том, — продолжал Берт, не обращая на него внимания, — что он страдал не только мягкосердечием, но и размягчением мозгов.

— Так какое же прозвище у Дженсера Мэйза? — напомнил я.

— Чего? Ах да! Так вот, эти шустрые ребятки между собой зовут его Удавом. Ну конечно, не при чужих.

— Удав — потому, что душит мелких предпринимателей вроде твоего босса?

— Ты гляди, соображает! Да, именно поэтому. Душит он их двумя способами. Либо так, как моего босса, — говорит, что лошадь должна проиграть, хотя на самом деле она выиграет. Либо наоборот — когда шустрые ребятки знают, что лошадь, которая раньше ходила в аутсайдерах, на этот раз выиграет. Тогда они обходят все эти мелкие конторы и ставят там по несколько тысяч. Мелкие букмекеры думают, что денежки у них в кармане, потому как эта лошадь нипочем не выиграет. А потом она выигрывает, и эти мужики вылетают в трубу — Потому что оказываются в долгу, как в шелку.

— Во-во. А платить им нечем. И тут этот гребаный святоша, мистер Мэйз, приходит и говорит, что он будет так любезен, что возьмет в уплату ихнюю контору. И берет.

— А я думал, что в наше время мелкие букмекеры сделались хитрее, — заметил я.

— Ага, сейчас! Может, они так и думают, но только все это брехня. Нет, конечно, может, потом они и догадаются, что их надули, подымут крик и откажутся платить, но поначалу денежки-то они берут как миленькие.

— Ну, на этот раз никто не подумает, что его надули, — сказал я.

— Вот то-то и оно. Уйма народу вдруг обнаружит, что этот елейный ублюдок их сожрал. Точь-в-точь как мой бедный старый босс.

Я пару минут поразмыслил.

— Пожалуй, тебе стоит остаться в конторе до тех пор, пока мы не будем точно знать, в какой день лошадь участвует в скачках. Не думаю, что они выставят его на скачки, не сделав на него ставок. Я хотел бы знать наверняка. И ты можешь узнать там что-нибудь важное.

— В смысле, держать ухо востро?

— Да-да. И смотреть во все глаза.

— Я буду круче Кима Филби! — пообещал Берт. Чарли потянулся к материалу для бутербродов и соорудил себе второе издание, поменьше, чем у Берта.

— Теперь насчет транспорта, — сказал я. — Я нанял все машины, какие нам понадобятся, в транспортной фирме в Чизике. Я там был сегодня утром и осмотрел их. Оуэн взял «Лендровер» с прицепом и поехал в «Гатвик», чтобы встретить Черного Огня и доставить его на конюшню. Обратно он вернется поездом. Потом еще одна машина с прицепом-вагончиком для тебя, Чарли.

Завтра Оуэн отгонит ее в Ридинг и оставит там на автостоянке. Обратно он снова вернется поездом. У меня два комплекта ключей от этой машины и вагончика, так что я тебе твои отдам прямо сейчас.

Я пошел в гостиную и вернулся с маленькой звенящей связкой.

— В какой бы день мы ни устроили нашу операцию, ты сможешь доехать до Ридинга поездом и пригнать машину оттуда.

— Отлично! — сказал Чарли, широко улыбаясь.

— Вагончик — из тех, что нанимают для всяческих шоу, выставок и тому подобного. Внутри там оборудовано нечто вроде офиса. Стойка, пара столов и три-четыре складных стула. Перед тем как Оуэн отгонит его в Ридинг, мы загрузим туда все, что тебе понадобится.

— Отлично.

— И, наконец, большой фургон для Оуэна. Я пригоню его завтра сюда и загружу в него свое хозяйство. Тогда можно будет считать, что все готово.

— Слушай, а как насчет денег? — спросил Берт.

— Тебе нужны деньги, Берт?

— Ну, это... раз ты так запросто нанимаешь машины направо и налево, я подумал, может, мне тоже стоит взять напрокат машину для себя. А то моя развалюха совсем никуда не годится, понимаешь? Я бы не хотел провалить всю музыку из-за того, что у меня в самый неподходящий момент протечет радиатор или что-нибудь еще в этом духе.

— Ну, конечно, — сказал я. — Так будет надежнее. Я пошел в гостиную и принес Берту деньги.

— Да не, — сказал он, — так много-то мне не надо. Ты что, блин, думаешь, я собираюсь нанять золотую карету?

— Все равно, оставь себе. Он посмотрел на меня косо.

— Слышь, парень, я за это взялся не ради денег! Мне стало ужасно неловко.

— Берт... Ну, тогда вернешь мне, если у тебя останутся лишние. Или пожертвуй их в фонд помощи пострадавшим жокеям.

Его лицо просветлело.

— Блин, я пару раз свожу своего старого босса в пивнушку! Вот это будет настоящая благотворительность!

Чарли покончил со своим бутербродом и вытер руки платком.

— А про дорожные знаки ты не забыл? — спросил он.

— Я их уже нарисовал, — заверил я его. — Хотите посмотреть?

Мы спустились в мастерскую. Декорации будущего представления стояли вдоль верстака и сохли.

— Ты гляди! — сказал Берт. — Прям как настоящие!

— Так и должно быть, — кивнул Чарли.

— Понимаешь, — сказал Берт, — когда я их вижу, мне начинает казаться, что у нас действительно все получится.

Чарли вернулся домой, в свой роскошный особняк в Суррее, к жене, либительнице бриджа. Берт вернулся в Стейнс, в двухэтажный четырехкомнатный домик с терраской, где он жил вместе со своей старой толстой матушкой. А я вскоре после их ухода взял машину и не спеша поехал по шоссе М-4 в «Хитроу».

Я приехал рано До самолета оставался почти час. Я часто замечал за собой, что если чего-то очень жду, то приезжаю на место заранее, словно от этого событие должно произойти быстрее. На этот раз вышло наоборот. Самолет Элли опоздал на полчаса.

— Привет! — сказала Элли. Она выглядела так аккуратно, словно пропутешествовала четыре мили, а не четыре тысячи. — Как ваша холодная старушка Англия?

— С тех пор как приехала ты, тут стало куда теплее. Ее широкая улыбка осталась все такой же ослепительной, но в глазах появился новый, теплый свет, точно отблеск флоридского солнышка.

— Спасибо, что приехала, — сказал я.

— Ну что ты, я бы ни за что на свете не согласилась пропустить такое приключение! — она крепко поцеловала меня. — Кстати, сестра не знает, что я в Англии.

— Это здорово! — сказал я и повез ее к себе домой. Перемена климата ничего существенно не изменила. Мы провели ночь — нашу первую совместную ночь, — тесно прижавшись друг к другу, под теплым пуховым одеялом. Мы чувствовали себя куда спокойнее и уютнее, чем тогда, на пляже, или потом, в рыбацкой лодке, или в моем гостиничном номере в Майами, где непрерывно работал кондиционер.

На следующее утро мы отправились в путь еще затемно. Было холодно, и мы с нетерпением ждали, когда обогреватель прогреет салон машины. Элли сидела за рулем, сосредоточенно приспосабливаясь к левостороннему движению, обращая мое внимание на то, что на перекрестках она сворачивает в нужную сторону. Через два часа мы без приключений добрались до фруктового ларька на магистрали А-34 и остановились на просторной автостоянке рядом с ним. Мимо то и дело проносились огромные грузовики, направляющиеся из порта в Саутгемптоне в индустриальный район, расположенный вокруг Бирмингема. Шоссе местами все еще оставалось узковато для такого оживленного движения.

Каждый раз, как тяжелый трейлер взбирался на холм, он, поравнявшись с нами, переключал скорость, что, как правило, сопровождалось громким ревом. Элли пришлось повысить голос, чтобы перекричать шум моторов:

— Не самая тихая сельская местность! Я улыбнулся.

— Нам дорог каждый децибелл!

Мы пили горячий кофе из термоса и смотрели, как сквозь серые облака постепенно пробивается дневной свет.

— Девять утра, — сказала Элли, поглядев на часы — Поздновато у вас тут светает.