Первопроходцы - Сборник

В конце ноября состоялась закладка первого судна. Строили его из местного леса и материалов, доставленных из Якутска. Дело первоначально подвигалось очень медленно. Здешние казаки, не весьма сведущие в плотничьем деле, плохо понимали корабельного мастера Тиммермана, не знавшего русского языка и объяснявшегося междометиями и жестами. Пришлось заменить его шкипером Баковым. Работа заспорилась, и появилась надежда, что весной экспедиция отправится в плавание.

Между тем недели бежали за неделями. Все короче становился день. Крепчали морозы, достигая порою минус сорока трех градусов. Ртутные термометры не годились для метеорологических наблюдений. Их заменили спиртовыми.

"Стужа была несносная, — писал Сарычев в дневнике, — захватывало дыхание. Выходящий изо рта пар мгновенно превращался в мельчайшие льдинки, которые от взаимного трения производили шум, подобный небольшому треску.

Солнце тогда действовало весьма слабо и не могло согревать воздуха; ибо показывалось на горизонте только около полудня и то на самое малое время; при том лучи его падали весьма косвенно. Примечательно, что при самых жестоких морозах не бывает здесь никогда ветру и воздух стоит безо всякого движения. Как только начинается ветер, то мороз станет уменьшаться".

В разгаре зимы начала сказываться нехватка свежей пищи. Путешественники допустили большую оплошность: осенью, когда с наступлением первых морозов в реках легко ловилась рыба, они не создали запасов на зиму. Солонина всем осточертела. Дело дошло до того, что пришлось откопать и пустить в пищу выброшенные на улицу и занесенные снегом налимьи головы. Пища, приготовленная из них, стала "лучшим кушаньем".

Вместе с нехваткой свежих продуктов появилась цинга. Правда, до смертельных исходов дело не дошло. Но больные среди служителей были вплоть до апреля месяца, когда появились первые перелетные птицы.

В середине мая, после того как вскрылись реки, спустили на воду два судна. Одно из них было названо "Паллас" в честь ученого Петербургской академии наук, снабдившего экспедицию наставлениями по ученой части. Второе судно нарекли "Ясашной" — именем реки, на берегу которой провела первую зимовку экспедиция. "Палласом" командовал Биллингс. Начальствование над "Ясашной" было поручено Сарычеву. Почти всех людей, знающих морское дело, Биллингс забрал в свой экипаж. Вместе с Сарычевым на борт "Ясашны" вступили три геодезиста, подлекарь, боцманмат и двенадцать казаков, определенных на должность матросов.

"Итак, — отмечал Сарычев в дневнике, — из всех со мною на судне находившихся, кроме боцманмата, не только никто не бывал в море, но и понятия не имел о нем. С этими неопытными людьми должен я был предпринять самое трудное и самое опаснейшее плавание по Ледовитому морю, где требовалось беспрестанное бдение и всевозможная осторожность".

Сарычеву ничего иного не оставалось, кроме как торопливо обучить своих подчиненных морскому делу. Геодезисты стали штурманами, казаки овладели искусством править рулем. Когда 25 мая 1787 года корабли снялись с якоря, команда "Ясашны" умело и быстро поставила паруса. Правда, особой надобности в них не было: весенние воды несли суда с быстротой мили в час. Скоро вошли в Колыму. Через три дня путешественники увидели церковь и несколько изб, окруженных деревянным забором. То был Среднеколымск. Тут стояли две недели. Ожидали, когда местные кузнецы и корабельные мастера изготовят якорь для судна "Паллас". Между тем погода стояла прескверная. Дули северные ветры. Ночью бывали заморозки. Часто шли ледяные дожди, порой переходившие в снег.

11 июня плавание возобновилось. Спустя неделю экспедиция сделала остановку в летовье омолонских крестьян. Здесь путешественников поджидали капитан Тимофей Иванович Шмалев, сотник Иван Кобелев и ученый-самоучка Николай Иванович Дауркин, переводчик чукотского языка. Эти знатоки северо-востока России прибыли по требованию Биллингса из города Гижиги. Им предстояло сопровождать экспедицию во время плавания "по Ледовитому морю" и в случае встречи с чукчами помочь наладить с ними возможно лучшие отношения. Дауркина и Кобелева взял Биллингс на борт "Палласа". С Сарычевым отправился Тимофей Шмалев, великолепно знавший историю местного края и древнейшие предания о плаваниях по Ледовитому морю и землях, которые находились к северу от берегов Сибири.

18 июня "Паллас" и "Ясашна" достигли Нижнеколымска, значительного по тем временам поселения — там насчитывалось целых 33 дома, а также деревянная крепость и церковь.

Здесь "Паллас" простоял четыре дня, "Ясашна" — семь суток. Чинили и подправляли суда и пополняли запасы провизии сушеным и соленым мясом, которое по просьбе путешественников было заготовлено юкагирами, проживавшими на берегах Омолоя и Анюя.

Сарычев стремился возможно лучше подготовить свое судно к предстоящему плаванию среди льдов в океане, студеное дыхание которого нередко доносили северные ветры. Пока стояли в Нижнеколымске, погода была тихой, теплой и солнечной. Досаждали лишь комары.

21 июня Сарычев приказал выбирать якорь. "Ясаш-на" оделась парусами и неторопливо заскользила к северу по тихой воде. Вдали виднелись берега Колымы, поросшие редкими кустами ивняка. Затем на смену ивняку пришли трава и мох. Через два дня среди тундры заметили одинокую избу. То было зимовье купца Никиты Шалаурова, который в 1762 году пытался пройти на судне из Лены в Восточный океан, но вблизи устья Колымы был остановлен льдами и зазимовал. Спустя два года Шалауров повторил попытку. Он вышел в море на восток, и там навсегда потерялся его след.

На том же берегу у самого моря на фоне светло-голубого неба виднелся темный силуэт маяка, поставленного более полувека назад Дмитрием Лаптевым, который проплыл на боте из Лены до Колымы, а затем предпринял одну за другой две попытки пройти морем к берегам Камчатки. Дороги ему преградили льды у Большого Баранова Камня. Теперь тем же путем предстояло идти Сарычеву и его товарищам.

"Паллас" дождался "Ясашны" у Лаптевского маяка. Экспедиция собралась в полном составе. Всего лишь несколько миль отделяло путешественников от океана.

Сильный юго-западный ветер развел в устье Колымы большую волну. Неожиданно на судне обнаружилась течь. Оказалось, что выше ватерлинии в одном из пазов выбилась пенька. Это место пришлось замазать салом и обить свинцом.

Около полуночи 24 июня корабли вышли в "Ледовитое море". Вскоре спустился туман. Пришлось бросить якорь и простоять несколько часов в бездействии. Утром легли курсом на восток. Справа виднелся утесистый, гористый берег. Слева до горизонта простиралась вода. Поставили все паруса. Но вскоре пришлось их убирать: в середине дня 25 июня впереди обозначились большие ледяные поля. Сначала решили, что они стоят на мелких местах. Но чем дальше суда уходили на восток, тем ближе к ним приближались эти поля. Было замечено, что под влиянием ветра и течений они движутся от северо-запада к юго-востоку. С каждым часом льдов становилось все больше. Кораблям становилось все труднее пробираться меж льдами. Чтобы спастись от их напора, пришлось приблизиться к берегу и укрыться в устье небольшой речки. Это было тем прискорбнее, что случилось всего лишь в 20 милях к востоку от Колымы. Снова спустился густой туман. Не стало видно ни льдов, ни каменных утесов, ни похожих на застывшие волны увалов на берегу. Вдали над ними возвышался Большой Баранов Камень, тот самый, возле которого были остановлены льдами почти все далекие и близкие их предшественники. Счастье улыбнулось только Федоту Алексееву и Семену Дежневу…