Ласковое солнце, нежный бриз (сборник) - Анна и Сергей Литвиновы

Марина, все еще охваченная суеверным ужасом, прошептала:

– Ты кто?

– Я – Костина подруга, – опустила глаза «лягушка».

– В каком это смысле?!

– С детства. Мы играли вместе…

– И что? – наступала Марина.

– Давно не виделись. И вот он приехал. И мы встретились. Случайно. На улице.

– И?!

– Кофе попили. В кафе. Он меня пригласил. Вспоминали, как мы в детстве в театр играли. Он и попросил меня… – «Лягушка»-продавщица осеклась, опустила глаза. Прошептала: – Попросил… Разыграть вас… – А потом вдруг закричала: – У нас с ним ничего не было! Мы вас просто разыграли, и все!..

– Спасибо за представление, – ледяным тоном произнесла Марина. И резко отвернулась.

Эх, дура я, дура! Стараюсь! Готовлю! Ластюсь! Думала, высшие силы мне предупреждение послали – чтоб любила Костика, берегла, ценила! А вместо сна-вещуна – провинциальная комедия! Но как все срежиссировали хорошо, черти! И я, идиотка, поверила! Ну нет, я вам этого так не оставлю!

Марина властно сказала:

– «Эвелину» мне дай, «Амбр Солер» и эмульсию. Да не суетись ты – не эту! Вон, синяя упаковка…

«Лягушка» послушно и суетливо побросала тюбики в пакет.

– Вот ваши крема… – прошептала она. – Извините, Марина, пожалуйста… Мы же хотели как лучше…

– Кому – лучше?! – выкрикнула Марина.

Отвернулась от горе-царевны и двинулась прочь с рынка.

Устроить Косте скандал – немедленно? Или чуть подождать? До выздоровления?

То ли чудо-эмульсия, то ли ласковые Маринины руки быстро подняли Костика на ноги. В полночь, когда южная луна засияла в полную силу, они уже сидели в гамаке в зарослях винограда. Вдыхали теплые запахи, слушали сверчков, следили за светлячками. Вдалеке по-прежнему шумело море, но шумело уже не для них, завтра с утра они улетают.

– Сказка… Настоящая сказка… – бормотал Костя. Обнимал ее, целовал, гладил.

Марина отдавалась его сильным объятиям. Мысли метались: «Предатель. Но как целуется! Зануда. Иван-дурак хренов. Местечковый шутник…»

– О чем ты думаешь, милая?

– Да так… просто считаю звезды.

«Сказка. Костик придумал для себя сказку. Что ж, завязка у сказки вышла. Только чем она закончится?»

Марина тоже обнимала Костика, и прятала лицо на его сильной груди, и шептала:

– Какой ты красивый и сильный…

И слова ее были правдой. А мысли все равно летят вскачь.

«Это было даже забавно – готовить гренки, пришивать пуговицы. Любопытно хоть раз в году побыть послушной царевной-лягушкой, золушкой-рабыней. Но в Москве он от меня этих глупостей не дождется! Да и вообще – останусь ли я с ним в Москве? Зануда. Хлюпик. Хотя нет, в Абрикосовке он возмужал, раскрылился… И даже почти не нудит. Так что в итоге вышло, что всем хорошо? А что? Я готовку и шитво освоила, а Костик со своим занудством вроде покончил. Прямо хоть новый раздел семейной психотерапии основывай – сказкотерапию».

– Ты меня любишь, Маришка? – между тем требует Костя.

И Марина, не колеблясь, отвечает:

– Здесь, в Абрикосовке, – люблю.

Она решила: тут, в приморском поселке, сказка закончится, как и положено в сказке, хеппи-эндом. А вот что будет в Москве? Посмотрим.

Может, там водятся другие сказочные персонажи? Ну, например, Гарун аль-Рашид. Или – Кот в сапогах.

Или – принц на белом коне.

Черный конек

Летом и осенью 1999 года Черноморское побережье Кавказа потрясла серия загадочных убийств.

Убивали молодых мужчин. Только и исключительно мужчин. За два месяца погибло пять человек. Самому старшему было тридцать девять лет. Самому молодому – двадцать три. Трупы их обнаруживали по всему побережью от Геленджика до Адлера.

У последнего из убитых (его нашли в волнах прибоя неподалеку от курортного местечка Бетта) в кулаке была зажата шахматная фигура – черный конь.

Я сидел за столиком с видом на море.

Легкая дымка. Морось. Шумный прибой. Рюмка водки.

Что еще нужно, чтобы скоротать сентябрьский приморский вечерок!

Кафе было маленьким, на пять столиков. За соседним столом поместились три краснолицые курортницы. Они хихикали над своим шампанским и временами кидали на меня откровенные взгляды. От их недвусмысленных позывных я покрывался испариной.

Вот дурынды! Я передвинул стул и стал смотреть в сторону набережной. Махом допил кофе. Закурил. Помахал официантке. Она подтащилась. Я протянул ей купюру. «Принеси мне еще кофе. Сдачу оставь себе».

По набережной под хмурым небом расхаживали немногочисленные курортники, рискнувшие взять отпуск в бархатный сезон. Лица у них были такие, будто их обдурили на четыре кулака.

Мне здесь тоже, право, надоело. Пора домой.

Завтра еще поторчу в этой Бетте. А послезавтра залью в мою старушку «Ауди-80» полный бак, наберу канистры – и пора, пора в Москву!

И тут в кафешку вошел человек, который круто изменил мой маршрут.

То была девушка. Среди расхлябанных курортников она выделялась, словно синичка меж индюшками. Точеная фигурка. Милое личико. Живые искрящиеся глаза. Простой полотняный костюмчик (ценой этак долларов триста). Боже!

Она продефилировала к стойке и спросила коньяку. Затем оглянулась и мельком осмотрела кафешку.

Все столики были заняты. Курортники деловито заправлялись шашлыком и водкой. Или снимались, как те три дамочки. И я.

Черт возьми, я не мог ее упустить.

Наши глаза встретились. Я засиял в сто пятьдесят киловатт. Она слегка улыбнулась в ответ и двинулась к моему столику. Господи, направь ее стройные ножки!

– Я вам не помешаю? – спросила она.

Голос у нее был низким, чуть хрипловатым. Этот голос свел меня с ума – если я еще не был достаточно сумасшедшим.

– Вы мне поможете, – попытался сострить я.

Она мило рассмеялась, усаживаясь.

Бармен принес ей коньяку. Официантка поставила кофе для меня.

– Здесь лучший кофе во всем поселке, – проинформировал я незнакомку.

– Знают секрет? – Она улыбнулась и пригубила коньяк.

– Не жалеют заварки.

– Вы здесь старожил?

– Я гурман. Люблю настоящий кофе. Люблю готовить.

– Яичницу?

– Соте из баклажанов. Салат из креветок с ананасами. Осетрину в кляре.

– Звучит аппетитно.

– Друзьям нравится. И девушкам – тоже.

– Дайте списать рецептик. Креветки с ананасами – весьма романтично.

– Хотите удивить мужа?

– Удивлять можно не только мужа… – сказала она. – Пейте кофе, он совсем остыл.

– Может, выпьете со мной чего покрепче?

– Я уже пью.

– Одна рюмочка не спасает от холода.

Она покачала головой и откровенно взглянула мне в глаза:

– Я люблю делать глупости на трезвую голову.

Мне показалось, что я ослышался. Я не нашелся, что ответить, и сделал долгий глоток кофе. Мой дружок, и без того давно уже пробудившийся от ее низкого голоса и обещающих глаз, совсем распоясался.

– Какого рода глупости вы предпочитаете? – спросил я внезапно охрипшим голосом.

Я смотрел ей в глаза. Она не ответила. Усмехнулась и допила коньяк. Над столиком повисло молчание.

Море расшумелось еще пуще. Три курортницы, бросая на мою собеседницу ледяные взоры, принялись собираться.

– Вы умеете гадать на кофейной гуще? – вдруг спросила она.

– Не люблю гадать. Чему быть, того не миновать.

– Вы фаталист? Печорин?

Я усмехнулся:

– Скорей Максим Максимыч.

– А я гадаю. По книгам. По рукам… А все-таки лучше всего выходит по кофе. Дай мне твою чашку.

Я не ослышался. Она сказала мне «ты». Я был покорен. Я был в полоне. Безропотно передвинул ей по столу чашку.

Она слегка покрутила гущу, а затем быстрым движением опрокинула чашку на блюдце.

Уже совсем стемнело – только качался от ветра фонарь перед входом в наше кафе да грохотало море. По набережной зябко проходили курортники в накинутых на плечи кофтах. Ветер трепетал рукавами.

Незнакомка резко перевернула чашку и сосредоточенно уставилась на кофейный узор. Прошла минута. Вдруг она побледнела и резким движением отодвинула блюдце.

– Что там?

– Хочешь – смотри.

Я придвинул чашку к себе. Всмотрелся.

– О! Там написана фамилия будущего президента!

– Не смешно, – строго сказала она. – Смотри лучше.

– Чей-то рот. Широко открыт. Кто-то кричит!

– Это женский рот.

– Ну и что? – Я внимательно взглянул ей в глаза. – Женщины кричат по разным причинам.

Она отвела глаза. Она по-прежнему была бледна.

– Пойдем отсюда, – вдруг сказала она.

– Я знаю хороший ресторанчик.

– Нет. Проводи меня домой.

– У меня машина.

– Тогда довези.

Мы вышли из кафе и пошли через набережную к моей старухе-«Ауди». Девушка молчала, зябко обхватив себя руками.

Я открыл перед ней дверцу и усадил в теплое авто, нагретое за день. Сел рядом с ней. Включил зажигание. В машине было темно.

– Дай мне сигарету, – глухо сказала она.

– Лучше я тебя поцелую.

Она не ответила.

Я повернулся к ней, погладил по щеке и поцеловал в губы. Она ответила на поцелуй. Затем обняла меня за шею правой рукой и стала целовать – сильно, страстно.