Святые Бенгалии - О.Б.Л. Капур

— они пришли большой сворой — пятьдесят или шестьдесят уже появились на сцене. И что более всего удивительно — мы знаем, незнакомые собаки обычно грызутся между собой, где бы они не столкнулись нос к носу, но эти дворняги спокойно пришли и бок о бок заняли свои места, как это делаем мы в обеденном зате. Это было действительно чем-то феноменальным, и люди стояли по обеим сторонам дороги, наблюдая странное действие неслыханного события.

Бабаджи Махашая не помнил себя от радости, поняв, как Господь пролил Свою милость, показывая скептически настроенной толпе могущество истинной веры даже в настоящем веке, когда люди находятся в пасти гигантского неверия, которое всегда так глупо сопутствует духовной правде. Глаза Бабаджи покраснели от волнения, когда он, завязав на шее подол своей одежды, смиренно молил Господа, пребывающего в собачьих сердцах, отдать распоряжение приступить к раздаче праздничного обеда. При всём при том все собаки сразу же взглянули на него, и он понял, о чём говорили их глаза, после чего распорядился дать своим клыкастым гостям банановые листья и раздать на них все блюда, смешанные вместе и скатанные в шары для удобства поглощения пищи собаками.

Итак, соблюдая его инструкции, на публичной дороге собакам по очереди на их листья раздали пищевые шары. Теперь случилось ещё одно чудо! Взгляните на собак с едой перед их носами — они не прикасаются, они не едят шары, которые им раздали! На все листья один за другим разложили еду, а наши меньшие братья сидят прямо и смирно. Затем Бабаджи Махашая со слезами на глазах начал говорить прерывающимся от волнения голосом, прося их приступить к трапезе. В это время появился чёрный пёс и обнюхал листья с шарами, после чего все собаки набросились на еду.

Со всех сторон грянули возгласы: «Хари! Хари!» и «Улу, улу!» Казалось, они сотрясали небеса. Это была сцена из сцен, когда-либо разыгранных перед изумлённой массой народа, и её возгласы одобрения и рёв отдавались громким эхом во всех кварталах города.

Раздача угощения подошла к концу, насытившиеся собаки отвернули морды от банановых листьев. Затем каждой из них предложили в глиняных горшках воду. Они напились и сели смирно. С их листьев взяли остатки еды как махапрасад, а воду из горшков — как чаранамриту, поскольку они, несомненно, были вайшнавами, а не обычными дворняжками, или в данный момент они даже являлись Самим Богом, приглашённым и снизошедшим силой непоколебимой веры в Его вездесущность. Бабаджи Махашая снова сложил ладони в области сердца и поклонился им в дандавате, затем спросил, довольны ли они, попросил извинение за все погрешности со стороны своих помощников и сказал, что если они хотят, то могут удалиться по своим местам жительства. Собаки-вайшнавы одна за другой, так же как они приходили, ушли восвояси. Бабаджи Махашая на пике трансцендентного восторга начал кататься по их благословенным обеденным листьям из одной стороны в другую, снова и снова. Люди толпились, чтобы получить горстку махапрасада. Прежде, чем отправиться к себе домой, Радхешьям Бабаджи сердечно обнял Бабаджи Махашая, благословляя своего любимца взглядом, наполненным слезами.

Бабаджи Махашая собрал весь махапрсад в один большой ком, предложил его ушедшей душе Бхакти Ма, и затем в великой радости отведал его вместе со своими помощниками из ашрама.

Уже было десять часов вечера, когда заметили один нетронутый обеденный лист с прасадом. Бабаджи Махашая сказал помощникам оставить его лежать на месте, поскольку его осенила мысль, что один гость ещё не пришёл, и этот порция предназначена ему.

Спустя некоторое время, когда Бабаджи Махашая выходил из своей спальни, он увидел красного пса, лежащего возле двери. Пёс увидел Бабаджи и сразу вскочил, бросая на него многозначительные взгляды. Бабаджи позвал Чайтанью Даса, своего помощника, ответственного за прасад, и попросил его немедля накормить нового гостя. Чайтанья Дас бросился выполнять поручение, В это время подошёл Навадвипа Дас и, взглянув на красного пса, воскликнул: «Да это же та самая собака! увиденная мною первой, и которую я попросил передать всем её сородичам весть о намечающемся угощение и отправить их на место пиршества». Итак, теперь все поняли, почему запоздал последний гость: он должен был бегать по городу и рассказывать всем собакам о фестивале, прежде чем самому участвовать в нём.

Однажды Барха Бабаджи ушёл со своей группой киртана в Кришнанагар и остановился в саду, принадлежащем Шри Кантха Бабу. После обеда в четыре часа они как обычно вышли танцевать и петь Имена Бога. Вскоре шествие подошло к городскому колледжу, в котором только что закончились уроки. Учителя и студенты выходили из помещений на улицу. Мелодия санкиртаны проникла им в уши. Они поворачивали головы в сторону киртана, и видели высокого, впечатляющего Бабаджи и его группу, поющих и танцующих в экстазе преданных. Из глаз высокого Бабаджи нескончаемым потоком текли слёзы. Волосы на его теле стояли дыбом, и он дрожал, подобно человеку, захваченному порывом эмоций, которые трудно удержать. Он пел, и приглашал других подпевать за ним песню:

«Пойте, о, пойте Имена Господа.

Они едины — Господь и Его Имя.

Имена Господа сладки, так сладки!

Я молю, я кланяюсь вашим стопам:

Пойте, о, пойте Имена Господа,

Они благословят вас Кришна-премой».

Адхара Бабу, профессор колледжа, и Враджалала Бабу, учитель школы при колледже, нашли приглашение попеть слишком заманчивым, чтобы отказаться. Они присоединились к группе киртана. Студентов также увлекла какая-то неведомая сила, и они стали петь р танцевать вместе со всеми. Призыв был услышан владельцами магазинов, которые выбежали на улицу поучаствовать в пении и танцах, и проходившим мимо дровосеком с вязанкой хвороста на голове, и человеком с поклажей одежды, зарабатывающим себе на жизнь стиркой белья, — все они вовлеклись в созидание праздника санкиртаны, никогда невиданного прежде жителями Кришнанагара.

Бабаджи Махашая настолько потерялся в экстатическом восторге и эмоциях, что время от времени терял внешнее сознание, пока не упал бесчувственный на землю, но он всё же контролировал себя тем, что восклицал: «Нитай! Нитай!» Его крики, подобно громовым раскатам, разрывали небо. Остальные также прониклись его экстазом, и до того переполнились чувствами, что танцевали и пели, как опьянённые божественным напитком.

Шествие продолжало движение, увлекая за собой всё новых и новых горожан. Постепенно опустилась ночь, и Бабаджи Махашая остановил санкиртану и вернулся в сад.

Дни проходили подобным образом. Каждый день шествие санкиртаны отправлялось в город, и каждый день приливная волна духовного безумства, производимая санкиртаной, уносила тысячи людей в