Ночная певица - Наталия Медведева

Возвратившись в Москву, первые полтора-два месяца ощущаешь себя на поле боя, где идет невидимая война. Всюду препятствия, во всем себя надо преодолевать. И все надо преодолевать для выживания. Западный мир так устроен, что на поверхности очень удобен, во всем тебе способствует. И в конце концов не обращаешь внимания на то, что из крана бежит вода, лампочка горит, газ пылает... Почему мне, прожившей за границами полжизни, привыкшей с 17 лет к американским дорогам, к автоматике всюду и везде, к мягкости туалетной бумаги, воды и общения, противно и обидно, что здесь, в Москве, всё и все стремятся к тому идеалу?! Да потому что это не идеал!!! Все это вполне достижимо, уже есть, существует. И вот ведь не ценится мной, а? Что это за ценность жизни сверхмягкая, хорошо впитывающая, обладающая дезодорантными свойствами, биологически "уважающая" природу... туалетная бумага! Идеал должен быть недостижим, но его необходимо иметь и любить. Даже если ежедневная жизнь заставляет его предавать частично, любить его и дорожить им - просто залог выживаемости! Нация выживет без туалетной бумаги, а без идеала нет. И даже самая сверхтехнически оборудованная армия, даже их армии с их великими килограммами взрывчатки окажутся беспомощными в урбанистических боях с готовыми к смерти противниками, защищающими свои "огороды", уверовавшими в то, что они защищают через них свой идеал. А идеал русских матерей заключен, видимо, в том, чтобы их сыновья зарабатывали им на западный, на "туалетную бумагу", в общем.

В основном матерей хотят поздравить на 8 Марта - общественный опрос - и поздравляют уже с вечера шестого. А уж седьмого-то числа... каждый третий шатается с поломанной гвоздикой. Восьмого числа на балконах спальных районов Москвы невероятное количество настиранного белья. Может быть, и таким образом мужская сила, освобожденная матерями от армии, была использована на праздник. О каком женском неравенстве здесь еще говорить? Каждая средняя женщина имеет свои неукоснительные представления обо всем! И как войну вести, и как бандитов ловить, а уж об управлении государством... Дело все в том, что эта самая ленинская кухарка вовсе не должна была стоять во главе государства. Это афоризм Маркса-антигосударственника, утопически мечтающего о таком легкоуправляемом аппарате, что даже дура кухарка разобралась бы! Она, конечно, не разбирается, но право на пошлость себе отвоевала. И еще - сумела сделать так, что многие мужчины во главе этого аппарата правления просто вылитые кухарки-дуры. Муж да жена - одна сатана.

Странно, что, живя в эпоху последнего севастопольского рассказа, героем нашего времени становится финансист и менеджер. Впрочем, ничего странного манипуляциям сегодняшнего телевидения позавидовал бы Геббельс, большой специалист по пропаганде. Телепропагандисты забывают, правда, что помимо их навязанной истории в народе творится его собственная, интраистория, в которой он, народ, "молча, молясь и платя" - и уже даже не молясь!!! - вынашивает свои собственные идеалы и своих героев. Народ же - это в первую очередь те, чья нога в Москву не ступала!

Обманом начнешь, обманом и закончишь. Как при покупке билета на Москву вынуждают во всех видеть жуликов и воров, так и в самой столице за-ставляют быть жуликом. Введение ЦБ обязательного предъявления документов при валютных операциях, скрывающих долларовые доходы, разумеется, не выявит. Те, у кого их много, имеют много вариаций их реализации. А у кого мало... все они будут зарегистрированы. А русские не любят, когда их регистрируют, они в этом видят подвох, покусительство на их внутренний, отчасти азиатский, мир. Вот и будут врать, изворачиваться и нарушать. Вранье и нарушения как нечто неотделимое от московской жизни. Видимо, ингушский мальчик из поезда уже выучил-заучил новые русские слова. Может, уже кричит во дворе на кого-нибудь в черном: "Фашист!" как результат услышанного словесного мусора по радио и ТВ, как мешанину из неусвоенных определений, понятий и течений, как тупость, вранье и невежество. Неужели были времена, когда красное было красным, а не отображало чьи-то красные мечты, черное было черным, а не указывало - идут фашисты - и когда, если любил кого-то, знал, что любишь, так сердце стучало в крови...

1995 г.

МОЙ РАСИЗМ

Элвис был героем для большинства,

Никогда не значил ни х... для меня,

Законченный расист был этот х...сос

В натуре,

Мать его е... и Джон Вэйна туда же,

Потому что я Черный и Я горд.

(группа "Враг народа", песня

"Борись с силой". Альбом "Страх

черной планеты". Посвящается тем,

чье раннее отбытие с этой планеты символизирует продолжающуюся конспирацию по уничтожению

Черного самца через убийство,

наркотик, заболевание.)

Никто, разумеется, не помнит о краже "вещичек" у "женщины", как сообщила т. (тетя, не товарищ же!) Корупаева в "Курантах".

Потому что "не удивительно, что в Москве, в центре города, в субботу могло такое произойти..." А с того времени уже столько раз была суббота. Русские тети (да и дяди) не удивятся и войскам НАТО, марширующим в Москве, в центре города, в субботу...

Без "вещичек" вернувшись в предрождественски сияющий Париж, Женщина тоскливо прогуливалась по этому празднику, который всегда с вами, но не совсем ваш. Но ждать конца января и распродаж, для обновления гардероба, Женщина не хотела. Она вы-клянчила у мужа-писателя денег - потому что он хоть и "сидит целыми днями на Елисейских в кафе и собирается переезжать в фешенебельный район" (просьба журналистов, неоднократно об этом писавших, подробней указать, где именно он сидит и куда переезжает!), денег немного - и поспешила на блошиный рынок в Монтрой.

Остановки за три до Ворот Монтроя, на самой длинной ветке метро, в вагонах становится смугло. Двадцатый район - "сложный"*. Это восточная окраина Парижа, где селятся эмигранты, работяги, те, кому "красная" мэрия дает квартиру. Вдоль безобразной автомагистрали тянется блошиный рынок - вполне соответствующий району. На блошином продают не только вшиво-блошиное, здесь торгуют и абсолютно новыми вещами, от гвоздей до ковров... Но Женщину интересовали именно те вещи, что кучами навалены, над каждой из которых на веревочке болтается картонка, а на ней от руки написано 15, 10, 5 франков. От руки... араба. Потому что владельцы куч - в основном арабы. Но этого Женщина сразу не заметила, была под впечатлением блошиного изобилия. И понадобилось минут двадцать, чтобы пообвыкнуть.

Вначале к вещам подороже как-то тянет. Вот куча с указателем 50 франков. Торчат отовсюду рукава, штанины из кожи, замши и меха - натурального, разумеется, здесь всем глубоко плевать на охрану животных, тем более, раз уже дохлые, не оживишь! Она видит: там что-то белеет очень даже мягко и симпатично, и вот она проталкивается, слегка даже агрессивно, как в Москве на подходе к эскалатору. И вдруг прямо у нее над ухом как заорут: "Все по 20! Все по 20!" И даже те, что не были рядом с кучей, немедленно к ней бросились, ринулись, напирая на тех, что совсем близко, и все стали хватать, тянуть, выдергивать и крепко зажимать, не отпуская, не важно что, главное, схватить и не отпускать, потому что ведь 20 франков! Ну, это как 2 рубля! Положим, не два, а двадцать. Один черт, ничего не купишь, кроме пятнадцатикопеечной монетки. Это когда Женщина в Москве должна была звонить в ОВИР и плакать, что визу украли, ну и монетки не было, ой, а телефон оказался на другой стороне улицы и ее никак не перейти, так что пришлось прицепиться к слепому дяденьке и только под видом сопровождающей "собаки" остановить весь этот деловой транспорт столицы СНГ... И вот когда она услышала вопль, оповещающий, что цена снижена аж до 20 франков, она огляделась и увидела, что вокруг одни арабы. Да еще эта музычка отовсюду раздается: "Я Мустафа! Я Му-у-ста-фа!" И с зажатыми в руке белыми лайковыми штанами - оказались чудные брючки беленькие - она как-то непроизвольно вспомнила московский Центральный рынок. Как в кино флэшбэк сцену прошлого показывают в тумане, то есть снятую через специальный фильтр, так и здесь. Только Женщина все очень отчетливо увидела-припомнила в своем кино! И, собственно, даже персонажей не надо было заменять. И здесь и там - темнолицые. И там и здесь - говорят с акцентом. И как на блошином она бы не могла различить, кто алжирец, а кто тунисец, так и на Центральном ей было трудно понять, кто азериец, а кто армянин, кто грузин, а кто чеченец...

Как она на Центральном своего мужа терроризировала, постоянно вскрикивая: "Ой! Ай! Ноу!", сваленная наповал ценами, все время его за руку хватая, то есть не давая ему руку в карман запускать и деньги доставать, деньжищи! Отговаривая купить! Муж-писатель ее в конце концов послал погулять в другие ряды. А сам купил два кило мяса, из которых полкило костей мелкораздробленных. Нормально, те, кто деньги принимают, не обязательно должны уметь разделывать мясо... А Женщина в испуге озиралась и шарахалась от предлагаемых со всех сторон киви и ананасов и вспоминала свою розовую юность, проведенную на Невском проспекте. Так там, у Гостиного Двора, эти молодые люди, ну, может, их папы тогда, не предлагали, а просили: "Дэвушка! Дай познакомиться!" А между собой: "Какой ног! Ты выдэл этот ног?!" Женщина тогда была еще наглее и менее труслива, и только сильнее дрыгала этими самыми "ног" и устремляла их дальше по Невскому. Вообще-то, она помнила, что и тогда эти люди, то есть их папы, тоже что-то продавали - мимозу в чемоданах и мандарины. Не сравнишь, конечно, с тем, что вырастили их сыновья! Но и с ценами не сравнишь...