Чудозавр - Эдит Несбит

Ей уже чудился нежный и ласковый голосок маленького Ягненка, бормочущий: «Моя Панти! Хочу Панти на ручки!» И как этот милый лепет был не похож на грубый и какой-то неестественный голос большого Ричарда!

— Пойдемте же скорее домой, ради Бога! — продолжала Антея. — Завтра утром ты нам скажешь все, что хочешь! (Если только сможешь, — прибавила она шепотом.)

Невесело компания шла домой. Пока Антея разговаривала, Роберт опять пустил в ход булавку и снова успел проколоть шины в нескольких местах, и Ричарду казалось, что завтра опять чуть не целый день ему придется возиться с починкой велосипеда.

Когда дети подошли к Белому дому, солнце только что начинало прятаться за горизонт; четверо старших охотно замешкались бы на лугу, пока закат не обратит взрослого Ягненка в прежнего мальца. Но Ягненок (он же Джеймс-Ричард) с самоуверенностью взрослого человека настаивал, чтобы все шли прямо домой, и потому встретил в палисаднике Марту.

Вы помните, конечно, что по особой милости Псаммиада, прислуга никогда не должна была замечать всех чудес и перемен, происходящих с детьми. Поэтому Марта увидела только давно знакомую ей компанию, то есть четверых старших детей и с ними Ягненка, ковылявшего на своих толстых ножках возле Антеи. Марта тотчас же подбежала к нему и взяла его на руки, приговаривая:

— Пойди к своей Марте, красавчик мой, утеночек мой маленький! Взрослый Ягненок, принялся неистово барахтаться в объятиях Марты, крайнее удивление и досада отразились на его лице. Но справиться с Мартой было не так-то просто. Нежно прижимая к себе Ягненка и называя его разными ласковыми именами, потащила она его домой. Никогда дети не забудут этой картины: молодой человек в изящном фланелевом костюме, с бледно-зеленым галстуком и с темными усиками беспомощно барахтался в сильных руках Марты, уговаривавшей его быть умным мальчиком, которому она даст сейчас манной кашки!

По счастью, солнце закатилось как раз в то время, когда Марта была уже на пороге, и в дом она внесла уже настоящего полусонного двухлетнего Ягненка. Взрослый Ягненок исчез навеки (вместе с ним, к сожалению, исчез и велосипед).

— Конечно, навеки, — сказал Кирилл, — потому что, когда наш настоящий Ягненок немножко подрастет, мы станем его хорошенько муштровать для его же собственной пользы, пусть он вырастет не таким противным, как тот, сегодняшний.

— Если я только смогу помешать, то никогда и никто из вас его муштровать не посмеет, — твердо возразила Антея.

— Его нужно воспитывать ласкою, — сказала Джейн.

— Видите ли, — вмешался Роберт, — если он станет расти понемногу, как все, растут, тогда у него еще будет много, много времени, чтобы сделаться хорошим. Сегодня он был потому такой противный, что вырос вдруг, сразу. И поумнеть ему было некогда. Но мы его исправим…

— И совсем ему не надо исправляться, — заступилась Антея, услышав, как в соседней комнате Ягненок бормотал те самые слова, что чудились ей сегодня вечером: «Моя Панти… Хочу Панти на ручки!».

Глава десятая

ИНДЕЙЦЫ

Вероятно, день оказался б более удачливым, если б Кирилл не читал книжки «Последний из могикан». Эта повесть сильно занимала его во время завтрака, и, налив себе третью чашку чаю, он мечтательно сказал: «Хорошо было бы, если б в Англии жили краснокожие — не большие, конечно, а маленькие… ну, такие, чтобы нам можно было с ними сражаться».

Другие отнеслись к этим словам вполне равнодушно и никто в ту минуту не придал им никакого значения. Но вот спустя часа полтора дети пришли к Чудозавру попросить, чтобы он дал им сто фунтов стерлингов серебром и чтобы все монеты были с головой королевы Виктории: это желание сообща было признано вполне разумным и полезным. Но тут совершенно неожиданно для себя дети открыли, что опять влипли в какую-то неприятную историю.

Чудозавр очень хотел спать и был сердит.

— Не надоедайте мне, я уже и так исполнил ваше желание, — отрезал он.

— Я не знаю, о чем вы говорите, — призадумался Кирилл.

— А вчерашний день помнишь? — спросил Чудозавр совсем уж сердито. — Сам же ты просил исполнять ваши желания, где бы вы их ни сказали. Сегодня утром я уже слышал одно желание, и, конечно, оно исполнено.

— Да неужели? — воскликнул Роберт. — Какое же оно?

— Уже забыли? — хмыкнул Чудозавр, начиная зарываться в песок. — Ничего, скоро узнаете. И желаю вам веселиться. Нечего сказать, умную штуку вы опять придумали!

— Вот, всегда у нас так выходит, — сказала Джейн печально. Как это ни странно, теперь никто из детей не мог догадаться, на что намекал Чудозавр. Разговор о краснокожих как-то совсем выскочил у всех из памяти.

Тревожное это было утро, каждый старался припомнить, что за желание было сказано сегодня, но никто ничего припомнить не мог, а потому все ожидали, что вот-вот совершится что-то ужасное. Дети очень тревожились; из разговора с Чудозавром они поняли, что желание их было какое-то совсем неудачное, пожалуй, хуже всего прежнего.

Уже почти перед самым обедом Джейн споткнулась о книгу «Последний из могикан», которая валялась на полу. Поддержав Джейн и подняв книгу, Антея вдруг сказала: «Я знаю!» — и со страха села на пол.

— Ах, Киска, милая! Какой ужас! Ведь мы, то есть Кирилл, пожелал краснокожих утром, за завтраком, — помнишь? Он сказал: «Хорошо, если бы в Англии были краснокожие». Ну вот, они, конечно, уже здесь и, наверное, снимают теперь с людей скальпы!

— А может быть, они очень далеко, за Лондоном, — поспешила успокоить Джейн. Ей не верилось, что люди, живущие так далеко, могут чувствовать какую-нибудь боль, если их будут скальпировать.

— Ах, нет! И не думай этого, — горячо возразила Антея.

— Чудозавр сказал же, что вы опять глупость придумали, и насмеялся над нами, пожелав нам веселиться. Значит, они здесь, близко. И представь себе, вдруг они снимут скальп с Ягненка!

— А может быть, после заката все опять пройдет, и волосы наши окажутся на месте, — ответила Джейн, но уже не так уверенно.

— Нет, не может этого быть. После заката исчезает только то, что мы пожелали, а что из наших желаний выходит, то не исчезает. Ведь пятнадцать-то шиллингов у нас осталось. — Киска, знаешь, я должна что-нибудь разбить, и ты, пожалуйста, отдай мне все свои деньги. Индейцы, конечно, придут сюда, к нам: ведь этот ехидный Чудозавр всегда как скажет, так и сделает… Ты понимаешь, что я придумала? Ну, идем, скорее!

Джейн ничего не понимала, но послушно пошла за сестрой в мамину спальню.

Антея схватила тяжелый умывальный кувшин, на нем были нарисованы аисты и высокий тростник — этот рисунок навсегда остался в памяти Антеи. Притащив кувшин к ванне, она вылила из него всю воду до капельки, потом отнесла его назад в спальню и стукнула об пол. Вы, конечно, знаете, как легко бьется всякая посуда, если ее уронишь нечаянно, но если вы хотите разбить ее нарочно, тогда выходит что-то совсем иное. Антея трижды ударила кувшином об пол, а он все-таки не разбился. Пришлось пустить в ход молоток. Жестокое это дело все равно надо было выполнить и притом совсем хладнокровно.

Затем Антея взяла кочергу от камина и изломала ею копилку миссионерского общества. Конечно, Джейн говорила ей, что этого нельзя, но Антея только крепко сжала губы и потом сказала:

— Не говори пустяков, ведь теперь дело идет о жизни и смерти.

В миссионерской кружке оказалось немного денег: всего семь шиллингов и четыре пенса. Обе девочки прибавили сюда все свои капиталы, и в общем оказалось больше одиннадцати шиллингов.

Антея забрала все деньги и завязала их в уголок носового платка.

— Идем, Джейн, — сказала она и побежала на ближайший хутор; она знала, что хозяин его после обеда собирался ехать в Рочестер, на самом деле был даже уговор, что все четверо детей поедут с ним туда, но этот уговор был заключен в те счастливые часы, когда дети надеялись получить от Псаммиада сто фунтов в серебряной монете. Тогда они решили заплатить за поездку в город по два шиллинга с каждого. Теперь же Антея должна была наскоро рассказать владельцу хутора, что им самим нельзя ехать, а не возьмет ли он вместо них Марту и Ягненка. Крестьянин согласился, хотя не скрывал огорчения тем, что на деле получит четыре шиллинга вместо восьми.

Девочка побежала назад домой. Антея была очень взволнована, но не теряла присутствия духа. Когда впоследствии она вспоминала об этом тяжелом времени, ей всегда казалось, что в таком затруднительном положении она проявила всю предусмотрительность и быстроту действия настоящего генерала. Из дальнего уголка своего комода она вытащила хорошенькую шкатулочку и пошла к Марте, которая накрывала на стол и была не в очень добром настроении.

— Посмотри, — сказала Антея, — я разбила мамин кувшин.

— Чего ж от вас больше-то дождешься? Вечно какие-нибудь шалости, — отозвалась Марта, с шумом расставляя тарелки.