Джампер. История Гриффина - Стивен Гулд

Местные стерпят мое перемещение – считается, что обе стороны принадлежат баскам, но они-то наверняка не поставили бы свои подписи под приветствием «Добро пожаловать в Испанию». Я сел у оврага и принялся зарисовывать замок и крепостную стену. Когда это место во всех деталях запечатлелось в памяти, я отправился к железнодорожной станции и купил билет в Мадрид на следующий день.

С одной из аллей я прыгнул в Нору.

Я был измучен, но заснуть не мог. Все думал об Алехандре. Поворочавшись с боку на бок, поднялся, взял со стола новый альбом, включил свет и принялся ее рисовать.

Я нарисовал ее обнаженной, какой видел тогда в душе, в джунглях у Байа Чакакуаль. Рисовал часа два. Воспоминание оставалось более ярким, чем рисунок, но все-таки это было лучшее из того, что мне до сих пор удавалось.

Потом я наконец заснул.

На следующий день я много разговаривал в поезде, шлифуя произношение, и один раз чуть не схлопотал по шее, употребив слово «taco», которое по-испански обозначает ругательство. Для обеда вполне достаточно.

Из-за неисправности поезда на дорогу до Мадрида ушло шесть часов. Взглянув на карту, я удивился, что не больше, но, прикинув масштаб, понял, что Испания гораздо меньше, чем штат Техас.

Путешествие изнурило меня необходимостью много говорить и, что самое утомительное, – постоянно улыбаться. Я прыгнул прочь, предварительно зарисовав платформу и очертания города на горизонте.

Получателю сего:

Мое имя – Гриффин О'Коннер. Я сын Роберта и Ханны О'Коннер, убитых 3-го октября 19… в Сан-Диего, Калифорния. Прилагаемый рисунок изображает одного из четверых лиц: трех мужчин и одной женщины, замешанных в этом преступлении. Его же видели в Ла Крусесите, Оахака, Мехико 13 ноября 19… а также рядом со станцией Рассел-сквер в Лондоне, Англия, 3 марта 200…

16-го марта 200… он участвовал в убийстве Сэма Коултона и Консуэло Монхаррас-и-Ромеры, а также шести агентов миграционной службы в южно-центральном округе Сан-Диего, Калифорния. Его зовут «Кемп», и у него бристольское произношение.

С уважением,

Копия: Отделение полиции Сан-Диего

ФБР, региональное отделение Сан-Диего

Шерифское отделение округа Сан-Диего

Нью-Скотленд-Ярд

Я расположил рисунок на половине листа, дорисовал вдобавок к изображению анфас еще и профиль – и присовокупил к своей подписи отпечаток пальца, вымазанного чернилами, чтобы получатели имели доказательство, что это действительно я.

Сделав пять копий – четыре для отсылки и одну для себя, я отправил три из центрального почтового отделения в Гортон-Плаза, Сан-Диего, а еще одно опустил в почтовый ящик у станции Эппинг, самой последней остановки на Центральной линии.

Я вернулся в Мон-Сен-Мишель на рассвете, прыгнул на мостовую и сел в ожидании. Если они следили за кузеном Гарольдом, то могли почувствовать мое появление, но я сомневался, что они сейчас здесь. Если бы они были, то давно бы уже появились.

Просто хотелось узнать.

Усталости не ощущалось – я стал подстраиваться под время по Гринвичу. Когда просыпаешься буквально замурованный в пещере, совершенно наплевать, в каком положении находится снаружи солнце. Я намеревался как следует затовариться в магазине «Кинко» в Сан-Диего, хотя можно было наведаться и в другие, тем более что большинство из них открыты круглые сутки.

За весь день никто так и не приехал и не пустился на отчаянные поиски джампера. Я поднялся и прошел пешком весь остаток пути по дорожке к острову.

Туристических автобусов не было, а те, кто жил в этих краях, еще сладко спали, свернувшись калачиком в своих кроватях.

Местные парни, только что вышедшие на улицу, бросали на меня странные взгляды, но на мое угрюмое «бонжур» ответили кивками и улыбками. Мне хотелось выпить чего-нибудь горяченького, желательно кофе, но туристические кафе еще не открылись, и мне пришлось найти укромный уголок для прыжка в Сан-Диего, где я успел купил маффин и здоровенное латте в «Старбаксе», который уже закрывался, – и прыгнул обратно.

Тени от нежаркого утреннего солнца красиво очерчивали кирпичную кладку, я воспользовался этим и сел рисовать башню над внутренним двориком аббатства. Через некоторое время я поднялся, чтобы потянуться, и тут меня окликнули на корявом французском языке:

– Нэт! Вернються на мест, пожалюсь – И затем, мгновенно, на американском английском: – Где ты тут нашел «Старбакс»?

Я обернулся. Рыжеволосая девочка-тинейджер в необъятном черном пальто сидела, скрестив ноги, на камнях, фугах в десяти от входа во двор, держа на коленях альбом большого формата. Пальто собиралось складками на ее фигуре, на руках были перчатки без пальцев, а на лице – черные зеркальные очки а-ля Элвис Костелло. Она выглядела старше меня, но тем не менее еще училась в школе, так мне показалось. Ее тело было еще совсем девчачье – не такое, как у Алехандры.

– Почему я не должен двигаться? – спросил я, игнорируя вопрос о кофе.

– Ты – часть пейзажа. То есть я не собиралась тебя рисовать, но ты не двигался последние двадцать минут, так что я решила включить и тебя, и мне действительно нравится, как лежат твои волосы, и нравятся складки твоего плаща, так что, правда, сядь обратно. – Она произносила свою речь с большим нажимом, ближе к концу начав тараторить, указывая пальцем на скамейку, где я только что сидел.

Я поднял брови, и она добавила с нервным смешком:

– Пожалуйста.

– Хорошо, к вашим услугам, мадемуазель. – Я сел обратно и снова взял в руки альбом. – Так нормально?

– Повернись чуть-чуть налево, вот так. Ты закончил рисовать? Можешь продолжить, если хочешь, но я тебя пишу так, словно ты смотришь вверх на шпиль церкви, с альбомом на, коленях, ладно?

– Мне только осталось наверх глянуть, и я закончу Я мог бы поработать над рисунком еще, но тени исчезали по мере того, как солнце поднималось выше а искусство – это еще и умение вовремя уходить.

Я был не очень доволен собой. Рисовал около двух часов и хотя, казалось, замечал всех, кто проходил мимо, мое внимание было рассеяно. А если бы подошел Кемп?

Однако это был не он. Я отпил холодного латте и вернулся в исходную позицию.

– Ты так и не сказал, где ты нашел здесь «Старбакс», – сказала она. – Я думала, их нет во Франции.

Я знал, что в Лондоне они открылись год или два назад, ко насчет Франции не был уверен.

– Не знаю, этот кофе я купил в Сан-Диего. – Я было повернулся посмотреть, как она отреагирует на мои слова, но она меня остановила.

– Сиди спокойно, я работаю над твоими ушами. Ты из Штатов? А судя по произношению, ты – британец. Довольно длинный путь ты проделал, чтобы привезти сюда бумажный стаканчик. Зачем тебе это?

– Мои родители поселились тут неподалеку, – ответил я на первый вопрос.

В этот момент я решил приобрести походную кружку, чтобы избежать такой проблемы в дальнейшем.

– У тебя весьма характерные уши, – произнесла она.

Я покраснел.

– Они торчат, как ручки у сахарницы. – Девочка рассмеялась. – Это так… мило!

– Ха-ха. Очень смешно.

– По тебе и не скажешь. Ну все, я закончила. Покажу тебе, если ты мне покажешь свой…

Я снова поднял брови, и настал ее черед краснеть.

– …рисунок!

Мы уселись на скамейку. Первое впечатление от размеров ее пальто подтвердилось – оно доходило ей до самых ботинок, а рукава были закатаны, чтобы кисть руки не исчезала, – пальто мужское, широченное.

Я протянул ей свой альбом, открытый на утренней работе. Она выглядела удивленной, потом пихнула мне свой. Видимо, именно это она имела в виду, говоря «покажу», а не «передам».

Она работала угольными карандашами, поправляя рисунок ластиком, на толстой бумаге. Получалось более импрессионистично, это был даже не просто набросок, она всего несколькими штрихами передала то, как торчали мои волосы на затылке и как завернулся подол плаща, прижатый к спинке скамейки. Красиво возвышался шпиль и стены монастырского дворика; пропорции были правильные, а тени и утренний свет на шпиле получились действительно хорошо. Глядя на мой рисунок, она спросила:

– Сколько дней ты над этим работал?

– Все сегодняшнее утро. – Я посмотрел на нее. Мой рисунок больше походил на набросок, вышел более детальным, более фотографическим, но в нем не хватало души. – Я был здесь на рассвете.

Она показала на ступенчатые арки нижней башни и зубчатую стену, где черепица крыши граничила с камнем.

– Качество как у иллюстрации. Я не удивилась бы, найди я этот рисунок в архитектурном журнале или «Нью-Йоркере».

Мои уши – те две большие ручки от сахарницы – запылали.

– Да, но рисунок занял у меня два с половиной часа.

– На такие работы у некоторых уходят целые дни. Как тебя зовут? Хотелось бы иметь возможность похвастать однажды, что я с тобой знакома.