Храм любви - Барбара Картленд

– Вы… настоящий?

Так же, как в первый раз, когда он увидел ее.

Он ответил:

– Я настоящий, моя любовь. И вы настоящая.

Его губы прикоснулись к ее губам, и он поцеловал ее, сначала нежно, потом более властно.

– Я люблю вас… и я… мне… я видела вас во сне, – сказала Сарида.

– Нам не нужны теперь сны, – ответил герцог, – потому что мы вместе. Вы моя, Сарида, моя жена, и я обожаю вас.

Он поцеловал ее долгим требовательным поцелуем, который становился все более и более страстным. Он целовал ее глаза, ее маленький прямой нос, ее губы раскрылись навстречу его губам, и он нежно поцеловал ее в шею.

Она испытывала странное, ранее ей неизвестное волнение. Она чувствовала, как все ее тело, трепеща, устремляется навстречу ему, и теперь он знал, что в ней понемногу разгорается пламя, готовое встретиться с тем огнем, который, казалось, сейчас сожжет его. Он чувствовал жар этого пламени, поднимавшегося в ее теле, и в то же время понимал, как она молода, невинна и чиста, и что он должен быть очень сдержанным, чтобы не напугать ее. Он поднял голову:

– Я люблю вас, – сказал он. – Боже, как я вас люблю. Но я не сделаю ничего, моя драгоценная любовь, чего вы бы не хотели.

– Я хочу, чтобы вы любили меня, – прошептала она. – Я ваша жена, и мы одно и то же.

Какое-то время герцог колебался, и она сказала:

– Я люблю вас… я люблю вас всем своим существом… я хочу принадлежать вам полностью… любите меня, пожалуйста.

В ее голосе прозвучали интонации, заставившие герцога ощутить, что она поднимает его за собой в особый духовный мир, столь близкий ей. Ничто не могло нарушить его красоты и очарования.

– Вы – моя, – произнес он в своем сердце. И, слившись в страстном порыве, они ощутили как какая-то властная сила подхватила их и унесла в неведомый доселе мир, в котором существовали лишь они вдвоем. Прошло немало времени, и солнце во всем своем великолепии опускалось за горизонт. Сарида поцеловала обнаженное плечо герцога и сказала:

– Вы уже слышали это раньше… но я вас люблю.

– Мне никогда не надоест слышать это снова. Он привлек ее ближе к себе и спросил:

– Я не обидел, не испугал вас, моя любимая?

– Как вы могли меня испугать, если вы меня спасли и защитили?

– Это то, что я буду делать всю мою жизнь, – обещал герцог.

– Все наши жизни, – нежно поправила его Сарида.

Он провел губами по ее волосам и спросил:

– Как вы можете быть таким совершенством? И так отличаться от всех женщин, которых я знал?

– Я действительно другая? – спросила Сарида.

– Совсем другая, – сказал герцог. – Я обожаю вас не только за вашу красоту, но преклоняюсь перед вашей чистотой, вашим сердцем, вашей добротой.

– Я всегда буду стараться быть доброй для вас, – сказала Сарида. Затем она спрятала лицо у него на груди и прошептала:

– – И… для наших детей.

Герцог поцеловал ее волосы. Он всегда хотел, чтобы именно такой была мать его детей, но думал, что найти идеал уже невозможно.

– Как может ребенок, рожденный в любви, – сказал он нежно, – не быть добрым, храбрым и очень, очень красивым?

Она посмотрела на него сияющими глазами.

– Вы были счастливы, когда я вас любил? – спросил он.

– Я не знала, что такое счастье существует… и что можно оставаться на земле… и быть такой счастливой.

– То же самое чувствую и я, – сказал герцог. – Но вы ни с кем не сравнимы.

– Я так хотела бы, чтобы вы так думали, – прошептала Сарида, – и… пожалуйста, продолжайте любить меня.

– Я не только буду так делать, но наша любовь будет расти и увеличиваться день за днем и год за годом. И, оглядываясь назад, мы будем понимать, что мы еще в самом начале, потому что нам еще столько предстоит открыть для себя.

Сарида счастливо вздохнула. Потом она сказала:

– Я… немного боюсь возвращаться назад в Англию. Прошло четыре года с тех пор, как мы ее покинули. Мне было тогда пятнадцать лет.

Герцог вспомнил, что он еще не сказал ей, кто он такой на самом деле. Завтра на борту «Морского ястреба» команда будет обращаться к нему – «ваша светлеть». Тщательно подбирая слова, он сказал:

– Вам это может показаться странным, моя дорогая, но мы поженились так быстро, что у меня не было времени рассказать вам все, что вы должны знать обо мне.

Сарида взглянула на него с удивлением и он почувствовал, что она немного встревожена.

– Приехав на Яву по просьбе лорда Керзона, – быстро объяснил герцог, – я решил, что мне не следует путешествовать под моим истинным именем, потому что это может слишком заинтересовать голландцев.

– Значит, вас зовут не Бери? – спросила Сарида.

– Бери – это мое родовое имя, но на самом деле я герцог Инглбери.

Он думал, что Сарида онемеет от изумления, но, к его удивлению, она воскликнула:

– О, я так бы хотела, чтобы вы это сказали отцу… Он так любил вашего отца!

– Моего отца? – изумленно спросил герцог.

– Они были друзьями, и помню, как много лет назад, когда я была совсем маленькой, вместе с отцом я была в замке Ингл.

От удивления герцог ничего не мог сказать.

Наконец, он промолвил:

– Вы не сказали мне, как называется

– Гейл Прайори, – ответила она. – Пожалуй, если вы что-то скрывали от меня, то и я кое-что утаила от вас.

– Гейл Прайори? – переспросил герцог. – Так значит, ваш отец был лорд Мартингейл?

– Как и вы, – ответила Сарида, – мы тоже не хотели, чтобы голландцы и люди в других странах, где мы путешествовали, поднимали шум. Поэтому мы использовали наше имя Мартин, но в другом написании.

Она засмеялась и добавила:

– Я никогда не предполагала, что у вас есть что-то общее с Бери из замка Ингл, потому что думала, что ваша фамилия пишется «Берри».

– Лорд Мартингейл! – сказал герцог еле слышно.

Он знал, что Гейл Прайори, как и его собственный замок, был не просто одним из самых замечательных поместий Бакингемшира, но что род лорда Мартингейла уходил в глубь веков так же, как и Бери. На самом деле, этот род был даже древне, чем его собственный. Теперь, после того, как Сарида сказала ему это, исчезли все сомнения относительно реакции семьи на его женитьбу. Он знал, что Сариду встретят с распростертыми объятиями – в ней было все, чего ожидали от герцогини Инглбери.

Он знал, что все равно женился бы на ней, кем бы она ни была, даже, как он сперва думал, дочерью какого-то неизвестного писателя. И все-таки то, что она не только духовно и физически стала от него неотделима, но и принадлежала к тому же слою общества, что и он, делало его счастье еще более полным. Однако он вовсе не собирался показывать Сариде, что беспокоился, как ее примут Бери, если решат, что она ему не пара. Невзирая на любые трудности, он был бы готов ее защищать, выдерживая критику и насмешки других женщин.