Раздвоение - Ярослав Кузьминов

обыска автомобиля и анализ крови обвиняемого. Когда обвиняемого уводили из зала суда,

его дружок радовался как ребенок и даже захлопал в ладоши. Он подстерег Сергея у

выхода из здания суда, сунул ему в руку записку и убежал. Записка гласиса: «Мой друг

ненадолго отлучится, нам надо преодолеть несколько проблем в других местах. Но скоро

мы вернемся, обещаю. Жди».

Прошло две недели, Сергей пришел в себя и, в силу непреодолимой потребности

срочно что-то предпринять, обратился к Петру Николаевичу и взял недельный отпуск за

свой счет.

Утром на второй день занятий, во вторник, восемнадцатого февраля, когда входил в

метро, получил смс: «Мы вернулись, как и обещали. Теперь займемся тобой». Первой

реакцией было оглянуться. Они одиноко стояли в десяти шагах от входа в метро, рядом с

закрытой палаткой быстрого питания, пристально глядя на него. Плечом к плечу, в

ушанках, с сигаретами в зубах.

Сергей побежал. Оглянувшись в последний момент, он увидел, что они отнюдь не

спешат в погоню. В поезде, подъезжая к Первомайской, он, однако, обнаружил их в

соседнем вагоне. Прислонившись рожами к стеклу, они пялились на него. От их дыхания

стекло запотело, и лица были размыты. Но одежда — ушанки и тулупчики — выдавала их

однозначно.

На Первомайской они бросились за ним, и он не смог бы оторваться, со своими

легкими, испорченными курением. Но, выскочив из метро, двое замешкались, чтобы

закурить! А потом — он оглядывался и видел — несколько раз роняли сигареты и

нагибались их поднять или зажигали новые. В промежутках между остановками они,

однако, бежали умопомрачительно быстро и почти нагоняли его. Прохожие не обращали

на погоню внимания.

Он ушел от них тогда лишь потому, что прошмыгнул в подъезд вместе со

входившим жильцом. Времени, чтобы звонить Петру Николаевичу по домофону, у него,

61

конечно же, не хватило бы. Сергей захлопнул дверь подъезда почти перед носами

преследователей, взлетел по лестнице и стал ломиться к Петру Николаевичу. К счастью,

тот открыл почти сразу.

Во время психологического тренинга в тот день с Сергеем случилось что-то

страшное. В его уме открылась бездонная пропасть боли и страха. Он понял, что все годы

жил по соседству с ней и не замечал. Она, однако, исподволь влияла на его поступки, как

железорудная залежь отклоняет стрелку компаса. Стало вдруг очевидно, что его проблема

отнюдь не в сексе и даже не в отторжении другими людьми. Просто, у него всегда было

что-то с головой, но до четырнадцати лет оно не проявлялось.

Когда, во время занятия с Петром Николаевичем, Сергея затянуло в этот океан боли,

он не мог оттуда вылезти. Не получалось просто открыть глаза, тряхнуть головой и

переключиться на другое. В какие-то моменты он забывал, кто он и где находится. Когда

наконец он выбрался и открыл глаза, он увидел изможденного и напуганного Петра

Николаевича и понял, что тот справился чудом и на самом деле не готов работать с

такими вещами.

Но было и кое-что еще. В короткий миг, когда он открывал глаза, перед ним

вспыхнуло видение. Петр Николаевич сидел на стуле, но отнюдь не в положении

психотерапевта. Ему в лицо бил свет лампы, он рыдал, руки его, с распухшими

окровавленными подрагивающими ладонями, висели плетьми вдоль туловища. Над ним

склонились двое, на месте голов у них — чернота неправильной формы, окутанная

сигаретным дымом. Один, пониже, держит в руках молоток, другой, повыше —

безостановочно щелкает пальцами. Движения такие быстрые, что пальцы невозможно

разглядеть. И подспудная мысль, что пальцы эти гораздо длиннее, чем кажется, и могут в

любой момент дотянуться до самого дальнего угла комнаты. Видение растворилось через

долю секунды, как только ресницы полностью разомкнулись. Осталось только ясное

понимание, что с Петром Николаевичем покончено. Спустя дни, а может быть часы, он

почувствует себя такой же загнанной дичью, какой чувствует себя сейчас он, Сергей.

Выйдя от Петра Николаевича, он услышал шаги наверху и не стал себя обманывать

— бросился бежать. Он затаился в тени у стены дома и видел, как двое выбежали из

подъезда и ринулись в сторону метро. Тогда он бегом пересек дорогу, чуть не попав под

машину, и углубился во дворы. Минут десять он думал, что оторвался, но потом увидел

их снова. Не сзади, а впереди, в кругу фонарного света. Они не скрывались и не

подстерегали в засаде. Они прямо сообщали о себе. Он метнулся назад, наискось через

двор, и скрылся под навесом среди мусорных баков.

Теперь он сидел здесь, а они бродили вокруг и дразнили его, переговариваясь

нарочито громко: «Как думаешь, а не мог ли он спрятаться между мусорных баков?» —

«Сомневаюсь, иначе мы бы уже посмотрели там и нашли его...» — «Может, тогда пойдем,

поищем в другом месте?» — «Нет, ты знаешь, мне кажется, есть смысл еще немного

побродить здесь» — «Но зачем?!» — «Ну а вдруг, он все-таки спрятался среди мусорных

баков. Раз в год и палка стреляет» — «Что, прямо так взял и спрятался в мусорных

баках?» — «Да не внутри, а между ними. Не полезет же он в мусор, сам подумай!» — «А

почему бы ему не полезть?» Их бесконечные препирательства, восторженными,

надорванными тенорками, сводили с ума.

Не выдержав, Сергей побежал. Лишь только он покинул мусорный навес, как

споткнулся о что-то. Уже летя кувырком, теменем в асфальт, он увидел, что споткнулся об

одного из двоих. Последнее, что он увидел, прежде чем потерять сознание, был косящий

на него, мерно подрагивающий глаз лежащего.

Очнулся он в своей постели, голый, руки и ноги растянуты в стороны, привязанные

шпагатом, видимо, к ножкам кровати. В комнату вошел высокий человек в добротном

коричневом костюме, с яркой маской крокодила, закрывающей всю голову до плечей.

Следом вошел человек пониже в маске попугая и в его, Сергеевом, пуховике, застегнутом

на молнию и все кнопки. Снизу из пуховика торчали голые босые тонкие ноги. «Мы

62

обеспечим вас сексом с гарантией и до конца жизни», — сказал знакомым уже

надтреснутым тенорком «крокодил». «Попугай» молча залез на кровать, встав в ногах у

Сергея. Матрас со скрипом прогнулся под его голыми ступнями. «Будучи виновны в

гибели вашей... супруги, — продолжил торжественно «крокодил», — мы обязаны

возместить нанесенный ущерб. Отнеситесь к нашим усилиям с уважением, ведь ради вас

мой друг лишил себя отдельных органов!»

«Попугай», единым длинным взмахом расстегнул куртку и легко выскользнул из нее.

Сергей завопил. Широкоплечий мужской торс, с волосатой грудью и кубиками пресса,

ниже сменялся женскими бедрами и промежностью, которые перетекали в совершенно

мужские ноги. Существо опустилось на колени, обхватив ляжками бедра Сергея. «Не

отказывайте нам, примите наш подарок», — сказал «крокодил». Сергей вопил и

извивался, насколько позволяли веревки. Из промежности «попугая» потекла тонкой

струйкой слизистая жидкость. «Он не хочет!» — пожаловался «попугай», и «крокодил»

ответил торжественно: «Ну что ж! Тогда придется возбудить его по-настоящему!»

«Придется, да. Но мы этого не хотели, он сам виноват», — сказал «попугай» и

стянул аляповатую маску. Сергей вжался головой в подушку, его взгляд сам собой

соскользнул в сторону и зафиксировался на тумбочке у кровати. От глазных яблок по

черепу разлилась боль. Сергей понимал, что глаза не могут быть скошены в сторону так

сильно. Он сразу принял как свершившийся факт то, что повреждения необратимы, и он

отныне косой.

Он не разглядел, что было на месте головы. К счастью, не успел. Но, что бы там, под

маской, ни скрывалось, оно порождало такое же точно ощущение страха, которое испытал

Сергей, провалившись в бездну во время сеанса у Петра Николаевича.

«Крокодил» подошел и присел на корточки, упершись локтем в тумбочку, и оказался

посередине обзора Сергея. «Подержи его голову», — распорядился он, и Сергей ощутил

давление на виске и щеке. «Ну что, глазки больше не двигаются? — нежно спросил

«крокодил». — Ничего, сейчас попробуем исправить!» — и он снял маску. Глаза не

двигались и не зажмуривались, так что Сергей смотрел. Хотя и не в состоянии был на это

смотреть.

63

Особый клиент