Слеза (ЛП) - Кейт Лорен

Она скучала по Бруксу.

Но Кэт была права. Он был придурком и должен извиниться. Она незаметно проверила свой телефон. Никаких сообщений от Брукса.

— Что ты думаешь? — спросила Кэт. — Нам стоит это сделать?

Левое ухо Эврики зазвенело. Что она пропустила?

— Извините, я… — Она повернула здоровое ухо ближе к ним, чтобы услышать разговор.

— Я знаю о чем ты думаешь, — сказал Родни. — Ты думаешь, я считаю тебя какой-то психопаткой нового века. Но я знаю классический и простонародный латинский, три диалекта раннего греческого, и немного арамейского. А это написание — он постучал по странице плотного текста — не похоже на то, что я когда-либо видел.

— Разве он не гений? — пискнула Кэт.

Эврика поспешила наверстать упущенное.

— Итак, ты думаешь нам следует отнести книгу…?

— Она немного эксцентричная, эксперт-самоучка по мертвым языкам, — проговорил Родни. — Зарабатывает тем, что предсказывает будущее. Просто попросите ее посмотреть на текст. И не позволяйте ей обобрать вас. Она еще больше зауважает вас. Что бы она не попросила, предлагайте половину и соглашайтесь на четверть меньше ее первоначальной цены.

— Я возьму мой калькулятор, — сказала Эврика.

Родни потянулся через Кэт, взял салфетку из раздатчика и нацарапал:

Мадам Юки Блаватская, 321 Грир серкл.

— Спасибо. Мы заглянем к ней. — Эврика обратно положила книгу в рюкзак и застегнула его. Она знаком пригласила Кэт, которая отлипла от Родни и произнесла одними губами:

— Сейчас?

Эврика поднялась с кабинки.

— Пошли договариваться.

Глава 13

Мадам Блаватская

Магазин мадам Блаватской находился в старой части города, недалеко от церкви святого Джона. Эврика тысячу раз проходила мимо неоновой зеленой ручки в окне. На улице шел дождь и Кэт припарковалась на ухабистой парковке, перед невзрачной дверью стеклянной панели, стуча античным медным молоточком в форме головы льва.

Спустя несколько минут дверь открылась, посылая звон колокольчиков, звенящих из внутренней ручки. В проходе стояла полная женщина с растрепанными, вьющимися волосами, уперев руки в бока. Позади нее шло красное сияние, которое скрывало ее лицо в тени.

— Вы пришли для гадания?

Ее голос был грубым и хриплым. Эврика кивнула в тот момент, когда она втягивала Кэт в темную прихожую, которая была похожа на приемную стоматолога после закрытия. Единственная лампа с красной лампочкой освещала два складных стула и почти пустую журнальную стойку.

— Я работаю с ладонями, картами и книгами, — выговорила мадам Блаватская, — но вы должны заплатить отдельно за чай. — Она выглядела на семьдесят пять с накрашенными красными губами, скоплением родинок на подбородке и тонкими мускулистыми руками.

— Спасибо, но у нас есть особенная просьба, — сказала Эврика.

Мадам Блаватская взглянула на тяжелую книгу, которую Эврика поджала подмышкой.

— Просьбы не бывают особенными. Бывают подарки. Отпуск был бы чем-то особенным. — Старая женщина вздохнула. — Заходите в мою студию.

Большое черное платье Блаватской принесло запах тысячи сигарет по мере того, как она вела девочек через вторую дверь в главное помещение.

Ее студия продувалась насквозь, а также имела низкий потолок и рельефные обои насыщенного черного цвета. В углу находился увлажнитель воздуха, наверху опасно набитого книжного шкафа стоял винтажный горячий горшок, а на стене в скошенных рамках висели столетние хмурые портреты. Широкий рабочий стол выдерживал на себе затвердевшую лавину книг и бумаг, старый настольный компьютер, вазу с гниющими фиолетовыми фрезиями и две черепахи, которые либо спали, либо умерли. В каждом углу комнаты висели изящные золотые клетки, где находились столько птиц, что Эврика перестала считать. Это были маленькие птицы, размером с открытую ладонь с тонкими лимонно-зелеными телами и красным клювом. Они щебетали звучно, мелодично и непрерывно.

— Абиссинские голубки, — заявила мадам Блаватская. — Исключительно разумные. — Она засунула палец, покрытый арахисовым маслом, в одну из решеток клетки и засмеялась как ребенок, когда птицы устремились клевать ее кожу, тем самым очищая ее. Одна из птиц сидела на указательном пальце дольше остальных. Мадам Блаватская наклонилась ближе, оттопыривая свои красные губы и издавая звуки поцелуя в его сторону. Он был больше остальных с ярко красной короной и бриллиантово-золотыми перьями на груди. — И самый яркий из всех, мой милый, милый Поларис.

Наконец она села и жестом пригласила девочек присоединиться к ней. Они тихонько сели на низкий черный велюровый диван, переставляя двадцать странно запятнанных и неправильно подобранных подушек, чтобы освободить место. Эврика посмотрела на Кэт.

— Да, да? — спросила мадам Блаватская, дотягиваясь до длинной, скрученной вручную сигаретой. — Я могу предположить, что вы хотите, но вы должны спросить, дети. В словах существует огромная сила. Из них вытекает вселенная. Используйте их сейчас, пожалуйста. Вселенная ждет.

Кэт выгнула одну бровь, смотря на Эврику, и наклонила голову в сторону женщины.

— Лучше не расстраивать вселенную.

— Моя мама оставила мне эту книгу в своем завещании, — проговорила Эврика. — Она умерла.

Мадам Блаватская помахала своей костлявой рукой.

— Я очень сильно в этом сомневаюсь. Здесь нет ни смерти, ни жизни. Только прихожане и рассредоточенность. Но это другой разговор. Что хочешь ты, ребенок?

— Я хочу перевести ее книгу. — Ладони Эврики прижались к кругу на зеленой обложке.

— Ну, передай мне ее. Я — экстрасенс, но я не могу прочитать закрытую книгу в полутора метрах от меня.

Когда Эврика протянула книгу, мадам Блаватская выхватила ее так, будто отвоевывала краденую сумку. Она пролистывала ее, останавливаясь тут и там, чтобы пробормотать что-то про себя, засовывая нос в страницы с ксилографическими иллюстрациями, что никак не указывало на то, понимает ли она содержимое или нет. Она не поднимала взгляд пока не дошла до склеенной части страниц около оборота книги.

После этого она потушила сигарету и засунула оранжевый Тик Так в рот.

— Когда это случилось? — Она держала кусок слипшихся страниц. — Ты же не пыталась высушить это, после того как пролила — Что это? — Она понюхала книгу. — Пахнет как коктейль «Смерть в полдень». Ты слишком молода для того, чтобы пить полынь, ты знаешь.

Эврика понятия не имела, о чем говорит мадам Блаватская.

— Весьма прискорбно. Я могла бы исправить это, но потребуется дровяная печь и дорогие химикаты.

— Она была такой, когда я ее получила, — сказала Эврика.

Блаватская нацепила очки в проволочной оправе, опустив их на край носа. Она изучала корешок книги с внутренней передней и задней стороны.

— Как долго у твоей матери эта книга?

— Я не знаю. Мой отец сказал, что она нашла ее на блошином рынке во Франции.

— Так много лжи.

— Что Вы имеете в виду? — спросила Кэт.

Блаватская взглянула сквозь оправы своих очков.

— Это семейная книга. Семейные книги хранятся внутри рода, если только не возникает крайне необычных обстоятельств. Даже если такие обстоятельства возникают, почти невозможно чтобы такая книга попала в руки человеку, который бы продал ее на блошиный рынок. — Она похлопала по обложке. — Эта вещь не с барахолки.

Мадам Блаватская закрыла глаза и наклонила голову в сторону птичьей клетки слева от нее, словно слушая песню голубков. Когда она открыла глаза, она посмотрела прямо на Эврику.

— Ты сказала, твоя мама умерла. Но что насчет твоей отчаянной любви к ней? Существует ли более быстрый способ к бессмертию?

У Эврики жгло горло.

— Если бы эта книга находилась в нашей семье, я бы о ней знала. Мои бабушка и дедушка не хранили секретов от нас. Мамины сестра и брат были там, когда я получала наследство. — Она подумала о дяде Бо, о том, как он рассказал ей, что Диана могла читать книгу. — Они почти ничего не знали об этом.