Акваланги на дне - Шерстобитов Евгений Фирсович

Павлуша не ответил, только обиженно развел руками.

— Вот и действуй, — окончил полковник. — Чтобы по дороге никаких ЧП. Нам очень важно предоставить ему возможность нырнуть к аквалангам.

— Ясно, — коротко бросил Павлик и торопливо отошел к служебным машинам.

— А где ребята? — обернулся полковник к Алексееву. — Не забыли о них?

— Все в порядке, — ответил майор, — ушли на посадку. Доставим в Прибрежное вертолетом.

— Правильно, — согласился Василий Иванович, — устали, наверное, здорово… а так и быстро, и удовольствие для них какое. — И озабоченно добавил: — Однако, Максим Витальевич, придется нам их из поселка убрать на время, разумеется, пока не закончим все.

— Понятно. Чтобы не спугнули случайно.

— Надо выяснить у родителей, кого куда можно будет послать, — продолжал озабоченно Василий Иванович, — как это делается в семьях: к тетке, к бабке, к деду на лето… Одним словом, возьмите это на себя — нельзя нам сейчас рисковать. Не дай бог столкнутся где-нибудь… Все дело сорвем… Или вот что, — оживился он. — Можно ведь и в пионерлагерь послать, а? Ну, за помощь, как поощрение… В Артек, например…

Дома Ромку ждала еще одна новость.

По веранде расхаживал грузный плечистый мужчина в майке, в трусах и жужжал электробритвой. Рядом на табуретке сидел восторженно-притихший Васек, а в стороне мать, не скрывая счастливой улыбки, накрывала на стол.

Лицо у мужчины было очень загорелое, морщинистое, чуть тронутое оспой и чем-то удивительно похожее на Ромкино.

— Наконец-то, — сказал Ромка сдержанно, — приехал! А мы тут тебя ждем, ждем.

Отец посмотрел на сына хитро-хитро и выключил бритву.

— Подарок?

Ромка сдержал улыбку, кивнул.

— Подарок.

— Во сколько же тебе обошлось?

Сын нахмурил брови, даже обиделся.

— Подарок же…

— Ясное дело. — Отец снова включил бритву, осмотрел ее со стороны. — Ладно сделана машинка. — И, продолжая бриться, спросил как бы между прочим: — Где же такие деньги взял?

— Так в кино! — не выдержав, вставил Васек. — Я сам три раза снимался и то заработал…

— Работничек, — заметила мать, — одна надежда…

Отец больше не спрашивал. Ходил по веранде, каждую минуту рассматривал свое лицо в зеркале и говорил удовлетворенно:

— Порядок, добрая машинка… Смотри ты, на батарейке, а такой ход…

Ромка сидел рядом с братом и так же молча, так же восхищенно смотрел на отца.

Какой он у них могучий, сильный, крепкий… Совсем не скажешь, что за сорок… А посмотрите его на капитанском мостике! И даже не в шторм, не в ураган, когда уверенный голос и спокойная фигура капитана вселяют в команду и силы и веру, а в самый полнейший штиль, когда под ровный рокот дизелей совершает сейнер сложнейший маневр для выброски сетей. Посмотрите тогда на него, на Ромкиного отца! Нет, не в полной парадной форме стоит Антон Силыч на своем мостике. Да и есть ли такая форма у рыбаков? И разве в форменном кителе, в козырьке с золотистыми веточками сила настоящего капитана?!

В простой брезентовой робе, босиком на горячей палубе, в штанах, закатанных почти до колен, в берете, сдвинутом на затылок, командует он так же уверенно, так же властно, хорошо зная свое дело, как какой-нибудь увешанный орденами капитан первого ранга, ведущий грозный ракетоносец на ученье.

Закончив бритье и удовлетворенно крякнув возле зеркала, отец подсел к сыновьям.

— Ну, — сказал весело, притягивая обоих к себе, — давайте рассказывайте… Только по очереди и по порядку…

— Сначала ужинать, — категорически заявила мать, — а потом хоть до полночи сидите…

— Есть, капитан, — согласился отец, — есть ужинать сначала, а потом до полночи…

Они усаживались за стол, и отец уже разлил себе и матери домашней наливки.

— А где она? — спросил Ромка у матери. — Ну, где они, — быстро поправился он, — жильцы?

— Они, — усмехнулась мать, — у них вечерняя съемка.

— Режим, — поправил Васек.

— Ясное дело, — смущенно опустив голову, Ромка потянул к себе тарелку с вареной молодой картошкой.

— Есть предложение, — поднял отец рюмку. — За твое здоровье, мать!

— С приездом! — чокнулась с ним Анна Макаровна.

Но выпить они не успели, за забором остановилась какая-то машина, и от калитки требовательно прокричали:

— Ромка! Ромка!

Разговор на заставе был коротким.

— Приказ по отряду такой, — сказал капитан Никифоров, — сегодня же выяснить у родителей, кто куда может уехать на месяц, у кого где есть тетка или бабка, утром сообщить вожатому. Все.

— И мне? — испуганно ахнул Ромка.

— А чем ты лучше? — удивился Суходоля. — Приказ для всех, значит и для тебя.

— А пока вы не уехали, — добавил Никифоров, — от вас требуется одно: вы неизвестного не знаете… Понимаете, лоб в лоб столкнетесь — не узнали, и все. И никаких слежек, никаких наблюдений. И последнее: категорически требую, чтобы ни одному своему приятелю не сказали: вот, мол, это он идет, шпион… Ясно?

— Ясно-то ясно, — сказал огорченно Тимка, — только зачем отсылать? Мы и так все понимаем — не маленькие.

— Приказ, Коробко, — сказал Никифоров, — не обсуждают, приказ выполняют… — И добавил уже мягче, дружелюбно: — Очень серьезная операция готовится, хлопчики, и очень не хочется, чтобы она сорвалась из-за какой-нибудь вашей мальчишеской выходки…

Отец на это сказал так:

— Нет у нас теток, нет у нас бабок, собирайся-ка по-настоящему и пойдешь со мной. Месяц не месяц, но недельки три поплаваем. Доволен?

Ромка молчал. Очень удивился Антон Силыч.

— Ты же все время сам меня просил. Уговаривал. Слезы лил. Или расхотелось?

Это точно, было такое. И просил, и уговаривал, и слезы лил. Все время отец отказывал.

«Мал еще, — говорил, — того и гляди волна смоет. Не детское это дело, не забава: труд, работа, пот. А до отдыха, пока рыба идет, ох, как далеко! Не спеши, сынок, еще хлебнешь рыбацкого счастья».

Все время отец отказывал, а тут сам предлагает. Радуйся, Ромка, торопись с ответом, а то отец такой, долго упрашивать не станет…

— Так как, — спрашивает Антон Силыч, — идет?

Сын молчит, сын раздумывает.

— Вот тебе на, — удивлен отец, — тебе уже в море не хочется?

Нет, почему же, ему в море хочется. Очень хочется. Он еще ни разу не ходил на дельфинов, да еще на отцовском сейнере! Это даже здорово, что отец согласен взять с собой. Но и остаться ему тоже хочется. Совсем скоро, знает он, придется ему дублировать Володю под водой, драться в воде. Он же не может так просто, за здорово живешь, оставить все это — его же готовили, тренировали. Консультант фильма, опытный спортсмен-подводник, два часа с ним из моря не вылезал, все учил: и как воздух экономить, и как руки держать, как ногами работать. И приемы борьбы под водой показал, даже похвалил: «Быстро усвоил, будет из тебя подводник».

Вот и получается, что нельзя Ромке, ну никак нельзя сейчас в море идти. А кроме того, здесь же остается Оксана. А что море? Море, оно не уйдет. И дельфины не уйдут. Эти уйдут, так другие будут. Он же морю никогда не изменит. Просто сейчас, ну, на это время, море подождет. Как это «подождет»? А приказ? Ведь это же не игра, не забава. Боевой приказ. И его он должен выполнить, так надо! Знает Ромка, так будет лучше не для него, нет, для дела, для жизни, которой он живет.

— Ну, согласен? — торопит отец, — Смотри, я настаивать не буду. Считаю до трех, — насмешливо прищуривает левый глаз, — раз, раз с половиной…

Не выдержав, Ромка улыбнулся.

— Три! Все. Я согласен.

На другой день друзья провожали Степу. Стояли тесной группкой на длинном-предлинном причале, на еще не просохших от только что прошедшего дождя, скользких, скрипучих досках…

Недавно пронесшиеся над поселком грозные черные тучи ушли к горизонту и там отдаленно погромыхивали да мерцали отсветами молний.