Струна (=Полоса невезения) - Виталий Каплан

Абдульминов обреченно завертел головой.

— Ладно, этот пункт проехали. Теперь переходим к приятной части. Вот, распишитесь в получении, гражданин!

Я вынул из дипломата перетянутую резинкой толстую пачку купюр.

— Вот, пересчитай. Пятнадцать тонн опилок, указанная в договоре сумма. Мы работаем честно. Договор расторгается, оплаченная сумма возвращается покупателю. Можно было бы, конечно, за вычетом налога, но не будем уж мелочиться.

— Вы что, ребята? — печально произнес Абдульминов. — Я же двадцать тонн зелени за эту квартиру платил. Издеваетесь, да?

— Какие десять копеек? Ничего не знаем! — строго произнесла Лена.. — В договоре четко и ясно указано. Пятнадцать тысяч рублей. А о чем вы с Пасюковым сверху договаривались, нас не колышет. Разбирайтесь между собой.

— Ну что, будем расписываться? — мрачно спросил я, крутя платежкой перед испуганной мордой клиента. — Или жертвуешь опилки на защиту прав несовершеннолетних? — я улыбнулся как можно лучезарнее.

Марат молча принял у меня ручку и чиркнул загогулину. После чего, не пересчитывая, швырнул пачку на стол.

— Правильно… Они, может быть, деньги скромные, но ведь тоже зря не валяются, — участливо заметила Лена. — А насчет несовершеннолетних подумай, Абдульминов, хорошенько подумай. Не дай тебе Бог еще кого-нибудь обидеть… Ты же теперь наш клиент, ты теперь на контроле… Насчет ежемесячных взносов тебя известят, — как бы между делом пробормотала она, разглядывая узор на обоях.

— Чего? — сейчас же вскинулся Марат. — Каких таких взносов?

— Ну ты же теперь клиент, — устало, точно тупому ребенку, пояснила Лена. — А клиенты вносят взносы. На благородное дело, на защиту детей от всяческой мрази. Ты не пугайся раньше времени, там совсем не те проценты, которых надо бояться. Ты Альберту больше платишь. Зато совесть чиста будет. Но запомни, платить надо аккуратно. Это тебе не сотовая связь. Зато и качество обслуживания на уровне, — усмехнулась она.

Я стоял, опершись о спинку кресла. Такой поворот событий удивил и меня. О взносах ни Кузьмич, ни Женя не предупреждали. Впрочем, само по себе логично. Деньги «Струны», не из воздуха же берутся. Наверное, Женя просто не хотел раньше времени шокировать новичка. А Кузьмич, учитывая изменившийся расклад, передоверил деликатную миссию опытному товарищу… А может, это вообще настолько очевидно, что меня всего-навсего забыли просветить?

— Вот тебе, кстати, визитка, — точно бумажного голубя, кинула ему Лена бирюзовый прямоугольник. — Будут какие конфликты с несовершеннолетними, звони. Ну там с машины все поснимают, стекла побьют… Или рожу… К ментам, сам знаешь, бесполезно. А мы эти проблемы решаем быстро.

Абдульминов, механически улыбаясь, принял визитку.

— Ты бы оделся, что ли, Марат, — мягко посоветовала Лена. — А то неудобно, стоишь как Аполлон Бельведерский, а сейчас ведь грузчики приедут. Бог знает, что о нас подумают…

— И еще, — добавил я, — покажи-ка нам свою обстановку. А то, понимаешь, въедет сюда сейчас Игорек, ему же мебель надо, тарелки там, чашки, простыни, то-се… Ну зачем тебе лишний груз везти? Новое купишь. А перед мальчиком ты и так виноват, грех надо загладить. Я правильно рассуждаю, Елена Ивановна?

— Ну конечно же, Константин Антонович, вы попали в самую точку! — радушно улыбнулась Лена. А потом, встав на цыпочки и дотянувшись до моего уха, прошептала:

— Еще раз назовешь Ивановной, укушу. И больно!

— Ну вот, — подытожил я, ставя на огонь чайник, — дело сделано. Завтра занесу тебе паспорт, документы на квартиру вот, не потеряй смотри. Если будут звонить, Абдульминова звать — просто трубку клади, не базарь. Ну а если чего, телефон знаешь.

Хорошая была у Абдульминова плита, и кухня хорошая, отделанная мраморной плиткой. И чего их всех так на мрамор тянет? Ведь ассоциации с надгробным памятником очевидны.

— А он больше не придет? — настороженно спросил Игорь, тиская потными ладонями колени. Похоже, до сих пор не чувствовал себя дома. Как в музее — боялся ненароком дотронуться до чужих и непривычных вещей. Абдульминов не просто купил эту квартиру, он изгнал отсюда всё, что напоминало о прежних хозяевах. Скандинавская мебель, византийская сантехника, атлантическая кухонная утварь… Пожалуй, не зря пацан притащил сюда тумбочку. Хоть что-то привычное.

— Не бойся, Марат Николаевич умный дядя, он себе не враг, — ободряюще хлопнул я его по плечу.

— А вещи как же? — не поверил Игорь. — Это же все стоит, небось, миллионы. Он что, так и оставит?

— Так и оставит, — подтвердила Лена. — Вещи дело наживное, а здоровье не купишь. Ничего, мужик он небедный, а урок ему на будущее дан. Поэтому пользуйся, теперь это все твое.

— Да я же не умею, я поломаю все… — с тоской протянул Игорь. — Не туда чего включу, и вообще… Тяжело здесь как-то стало.

— Привыкнешь, — жестко оборвал его я. — Не боги горшки обжигают. Приучайся жить по-человечески.

— Как же я раньше жил? — краем губ усмехнулся парень. — По-звериному, что ли?

— По-насекомьи, — желчно усмехнулась Лена. Окинув хозяйским взглядом обстановку, она что-то сложила в уме и добавила:

— Не вздумай продавать обстановку. К тебе сейчас всякие типусы подъезжать будут. А ты цену деньгам не знаешь. Поэтому сразу отправляй в эротическое странствие. В конце концов, телефончик у тебя есть, нашим звякнешь, окажем посреднические услуги.

— И чтоб не водил сюда толп, — сурово протянул я. — Еще не хватало из такой квартиры тусняк устроить.

Игорь удивленно взглянул на меня.

— Я же вроде не маленький, — негромко заметил он. — Что я, не могу друзей пригласить? Это ж вроде моя квартира…

— Вроде, — хмыкнул я. — Но теперь послушай и постарайся понять. Ты ни разу не задумывался, какого этакого хрена нам надо было для тебя стараться? Наша контора, Игорек, не заповедник ушибленных. Мы помогаем ребятам, попавшим в трудные ситуации, иногда при этом очень вольно обращаясь с законом. Что поделать, в такой уж стране живем. И уж наверно не ради того, чтобы из одной неприятности юный балбес попал в другую. Знаешь такие слова: «ты в ответе за тех, кого приручил?» Вот и мы в ответе. Мы тебе помогли, дело сделано, но «до свиданья» говорить рановато. Теперь ты у нас под контролем. Сам себе ты, может, и кажешься взрослым мужиком, но по сути все выглядит иначе. Поэтому самостоятельность ты получишь… в четко оговоренных пределах. Выйдешь за пределы — накажем.

Игорь бросил на меня косой взгляд, но ничего не сказал.

— Чем вообще собираешься заняться? — поинтересовалась Лена, снимая с огня фыркающий чайник. — Ну, училище окончишь, а дальше?

— Ну, в армию, а там видно будет… — помолчав, ответил парнишка. — Чего далеко загадывать.

— Насчет армии мы еще подумаем, — заметил я, шаря в буфете в поисках сахарницы. — Первую медкомиссию ты прошел зимой, да? Приписное получил. Но через годик ты пройдешь наших врачей, в «Струне». И если какие нарушения, от службы тебя освободим.

— Это как? — скептически хмыкнул Игорь. — Ваша «Струна» уже и вместо военкомата?

— Зачем вместо? — терпеливо пояснила Лена. — Просто военкоматы с нами считаются.

— И вообще, — добавил я, отыскав, наконец, все необходимое к чаю, — служить Родине можно не только в зеленой форме… И не только на границах или в «горячих точках». Есть еще и внутренние фронты. Но все это вопрос второй. А вопрос первый — сколько тебе ложек сахара класть?

— Жалко все же его… — задумчиво протянула Лена, выводя «Гепард» на широкий проспект. — Вот так ни за что ни про что влипнуть…

— Ты про кого? — я мысленно все еще прокручивал разговор с Игорьком. Пожалуй, все прозвучало правильно. Не припугни я парня — ошалел бы от приоткрывшихся перспектив.

— Ну то есть как? — она кинула в меня быструю молнию серых глаз и тут же уставилась на дорогу. — Марата, конечно… Не хватало еще мальчика жалеть. Ему это вредно.

— А Абдульминову не вредно?

— Ты о его жене лучше подумай. Ей-то хуже всего придется… Последствия ведь могут быть всякие…

— Это ты о чем? — я решительно не понимал, почему более всего надлежит жалеть супругу Марата Николаевича, с которой он, согласно сводке, жил совершенно по-граждански.

— Ох, Костя-Костя, какой ты еще все-таки теленок, — снисходительно усмехнулась Лена. — Вспомни, как я Марата убеждала струной. От этого же у половины клиентов импотенция случается. И в конечном счете ни за что, ни про что страдают бедные женщины. Только ведь вы, мужики, редко о нас думаете.

— Ну и не убеждала бы… — мрачно обронил я. — Существуют же и цивилизованные способы…

— Это «фирменный галстук сезона»? — скептически осведомилась Лена. — Как с Пасюковым? Увы, не покатило бы. Федор Иванович умный дядька, про «Струну» слышал, он бы и без галстука все понял. А этот, Абдульминов, он гордый. Его чтобы убедить, сперва сломать надо. А как еще мужика сломаешь? — риторически вопросила она притихшее пространство. — Самой противно, а делать нечего. Методика отработанная.