Нестандартная ситуация - Марика Крамор
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не понял. Мария крепко вцепилась двумя руками в мамино колено. Необычно. Я такого ещё не видел. Как правило, она совершенно спокойно крутится рядом. Кира стоит спиной ко мне, но полностью загородить обзор у неё, разумеется, не получается. Вижу, как высокий белобрысый мужик на неё уставился. Именно поэтому, вопреки любому здравому смыслу, захотелось поскорее приблизиться и обнять её за плечи. Ещё и всем желающим соседям по губозакаточной раздать.
Выбрался из машины, тихонько прикрыв дверь. Чёрт с ним. С рюкзаком. Успеется.
Но как только приблизился на расстояние, позволяющее расслышать хоть какие-то обрывки фраз, в душе моментально всё начало покрываться инеем.
Мария закричала. Я даже остановился на мгновение и оглянулся в поисках других детей, так непривычно слышать нотки страха в коротком детском писке.
— Ты просто чудовище, Олег.
Что здесь происходит? Вот стоило только оставить их одних, так сразу нашли себе приключения!
— И я очень сильно жалею, что когда-то увидела в тебе мужчину.
Неужели это отец её ребёнка? Быть такого не может! Всё ещё не нахожу в себе силы пройти последние несколько шагов. Смотрю на непонятную картину. Такая близкая дистанция даёт возможность отчетливо разглядеть животный оскал на лице неприятного собеседника. И ещё вижу, как он пожирает мою девочку взглядом. Я ему сейчас глаза бантиком завяжу, это точно.
Мужик выглядит настолько агрессивным, что даже странно. Кого эта малышка в состоянии обидеть? Как могу, стараюсь на расстоянии четырёх шагов спокойно стоять позади и игнорировать непрошеное ощущение опасности, так не вовремя появившееся внутри. Чувство неприязни к очень молодому, но такому борзому человеку растёт с каждой секундой.
— Ты его во мне и сейчас увидишь. Уж я-то смогу напомнить.
Напомнить?
Этот молокосос с бешеным взглядом разом весь подобрался, набычился, и всё дальнейшее начинает происходить, словно в замедленной съемке. Кира резко делает шаг вперёд, закрывая собой ребёнка, а этот помешанный ублюдок, расплываясь в злобной, омерзительной улыбке, немного наклоняется и заносит правую руку… ДЛЯ УДАРА!
Мысленно чертыхаясь и матеря себя последними словами, что как последний идиот стоял и смотрел на разворачивающееся прямо на моих глазах абсолютно недопустимое действие, полностью игнорируя мужские внутренние сигналы, просто-таки вопящие об опасности, я в три прыжка приближаюсь к моим малышам, заслоняя их собой и отрезая от этого выродка. Он выше меня на полголовы.
— А ты мне напомни, — сталь в собственном голосе ощутимо резанула даже мой слух.
Хотя. Какой там ощутимо. Я готов разделать этого козлёныша на части любыми ножами, а, желательно, одолженными у Киры, давно уже затупившимися, чтоб страданий больше было.
Напрягаюсь, концентрируясь и готовясь в любой момент отразить вероятное последующее нападение. Слежу за перемещением рук и тела своего оппонента. Но он теперь не торопится, а удивленно и с раздражением меня разглядывает.
— Ты чё, клоун, в защитники записался? Пошёл вон отсюда, ты нам мешаешь.
— Так ты заставь, — спокойно, Слава. Спокойно. Если ты его сейчас похоронишь в близлежащей песочнице, легче от этого никому не станет.
Как я и рассчитывал, этот мальчик вновь замахнулся, чем допустил непростительную ошибку. В его положении бить нужно без замаха, резко и быстро, прицельно, а не давать противнику возможности раскрыть свой манёвр.
С лёгкостью цепляю его кулак, перехватываю запястье. От того, как всё произошло легко и без минимальной борьбы, даже стало противно. Видимо, этот слизняк не привык сталкиваться с мужским противостоянием и ответным ударом. Отточенным движением заламываю руку за спину, ощутимыми рывками подергиваю её наверх и продолжаю держать в таком положении. Четыре секунды, а он уже стоит, согнувшись в три погибели, и скулит. Слабак.
Стараясь собрать осколки своего вдребезги разбитого самообладания, наклоняюсь к нему. Произношу негромко, спокойно, чтобы не испугать криками Марию, очень чётко и с угрозой выплёвывая каждое слово:
— Слушай сюда, щенок. Сейчас ты привыкнешь к своей унизительной позе, успокоишься, возьмёшь себя в руки, сделаешь глубокий вдох и сконцентрируешь всё своё галимое внимание на том, что тебе скажет взрослый дядя. Подойдёшь к ним ближе, чем на два километра, в дальнейшем дышать сможешь только ртом и хорошо ещё, если без дополнительных приборов. Будешь донимать своими звонками и угрозами — лишишься зубов. Но если ты ещё раз хоть пальцем тронешь Киру или ребёнка… — тут пришлось сделать многозначительную паузу, чтобы всё-таки сдержаться, не дотянуться и не сломать ему нос. — Я тебя просто ЗА-КО-ПАЮ. Ты понял, гадёныш?
Резко перехватываю его конечность второй рукой, а первой совершаю резвое движение вверх, и чувствую желанную едва заметную дрожь. Несчастный молокосос тут же взвыл от боли.
— Аааай, ублюдок, ты мне руку сломал!
— Радуйся, что только одну. Такой твари, как ты, и ноги не нужны. Всю жизнь пресмыкаться будешь.
С силой толкнул его на землю, брезгливо отряхивая руки. Сделал несколько шагов по направлению к скукоженному, трясущемуся мальчишке, но почему-то остановился.
Едва сдержавшись, чтобы не пнуть его по печени, поскорее отвернулся и направился к малышам.
Приблизился к Кире. Первым делом, забрал у неё ребёнка, подхватив на руки и крепко прижав к себе ценную ношу. Затем схватил перепуганную девушку за запястье и потянул за собой. Молча, не проронив ни слова, уверенным шагом двинулся вперёд, не оглядываясь.
Внутри просто всё кипит от гнева. Как он посмел на неё замахнуться?! Как она вообще с подобной тварью могла связаться?! Совсем с головой не дружит?
Почувствовал, как детские ручки крепко обхватили мою шею. Прижал к себе ребёнка ещё плотнее, насколько это возможно сделать одной рукой, потому что другой всё также твёрдо удерживаю несопротивляющуюся Киру.
Искоса незаметно взглянул на свою маленькую зеленоглазку. Конечно, свою. Отрицать тот факт, что я вообще ни с кем делиться ею не намерен, уже не имеет смысла. После случившегося я свою девочку на улицу в ближайшее время точно не выпущу. Если понадобится, запру в квартире. Не понравится — её проблемы.
На нежном, таком красивом лице невозможно разобрать никаких эмоций, но отсутствие привычного
