Статус миротворца - Алексей Бессонов

– У меня все было точно как в старом кино, – улыбнулся Лоссберг. – Лицей был, понятное дело, в Метрополии, и вот как-то раз, когда ко мне прилетел мой дядя Марк, мы отправились в Экватаун искупаться и позагорать. Всю дорогу он твердил мне, что папаша возлагает на меня большие надежды, что я плохо учусь, что меня плохо воспитывают, что если я не перестану читать военные мемуары, то за мной будет установлен особый надзор… В общем, на набережной я увидел вывеску вербовщика В КС. До конторы было метров триста. Дяденька остановился под зонтиком, чтобы выпить стаканчик винца, а я швырнул на землю куртку – знаешь, в лицее мы носили такие, ну, куцые курточки из серого сукна – и припустил вдоль по тротуару. Раньше-то я удрать не мог, мы ведь жили за таким забором, что рейнджер не перепрыгнет… Ну вот, бегу это я, бегу, а дяденька, понятно, за мной. То есть ему еще ни черта непонятно, он там орет что-то, а я бегу, аж сердце выскакивает. А контора на противоположной стороне. Дорогу перебежать не могу, хоть стреляйся – движение такое… Ну, в общем, добежал до перекрестка, дядя уже метрах в трех, и я как в воду – вперед. Кто-то там, помню, столкнулся, но мне не до того было. Перебегаю, а у меня перед самым носом копы, патруль. И дядя орет как резаный. Встретил бы сейчас того унтера, поклонился бы в ноги. До конторы – метров десять. Вместо того чтоб меня хватать, он поворачивается и кричит: “Отпирай, Билли, скорее!” – и делает вид, что я от него вырвался. Вбегаю я в контору и не могу слова сказать, дышать мне нечем. Ну, там-то тоже не дураки сидят: старик капитан мне идентификатор под самый нос… Я ладонь хлоп! – и падаю в кресло. А тут дяденька врывается. Ох и орал он! Ох и рожа у него была…

– Представляю себе…

– Да. Бесновался он там минут двадцать и все норовил меня за шиворот хватануть. Да поздно. Кончилось тем, что вызвали военную полицию, и его под ручки – и за борт. Хм-м… смешно, конечно, вспоминать. А папаша меня признал только тогда, когда я генерала получил. Кучу денег отписал – и на что они мне? Знаешь, я, когда в Академии учился, почему-то никогда не завидовал тем, к кому приезжали родители. Странно, да?

Хикки покачал головой. За окном стояла ночь.

– Что-то я устал сегодня… Наверное, пойду.

Он поднялся в спальню, стянул с себя одежду и рухнул прямо на покрывало. Некоторое время Хикки смотрел в распахнутое окно и думал о Лоссберге, сбежавшем от своей ортодоксальной семьи, об этом не таком уж и плохом мире, в котором всем им выпало жить, а потом глаза закрылись сами собой.

Он не слышал, как в спальню тихо вошла Ирэн и осторожно примостилась рядом с ним.

– Да, генерал, это очень серьезно. Вас хочет видеть один высокопоставленный коммерсант, крайне заинтересованный в этом деле.

Этерлен поморщился. Несмотря на уверения Хикки, он не очень-то доверял Лее Малич. После двух крайне неудачных браков он вообще не доверял женщинам.

– Где? – спросил он, прикидывая, как сможет вооружиться тяжелое оружие, понятно, отпадало само собой.

– На северном побережье есть заброшенный завод “Лесли Стил Корп”. Вас будут ждать в районе полудня возле главного цеха. Вам нужно проехать через внутренний двор и остановиться возле сгоревшего накопителя. О безопасности не беспокойтесь, это я могу гарантировать.

– Хорошо, я свяжусь с вами вечером.

Этерлен отключил радиостанцию. Теперь они не пользовались обычными телефонами – Хикки давно уже обзавелся специальной всеволновой рацией, имевшей встроенный штрих-кодер. Попытка подслушать разговор автоматически превращалась в полную бессмыслицу. Подкинув довольно увесистый аппарат на ладони, Этерлен задумчиво покачал головой.

– Какого дьявола на этом гребаном заводе, Хик? – спросил он.

Хикки, слышавший весь разговор, спокойно дернул плечами.

– Там частенько встречаются крупные боссы. Это у нас что-то вроде нейтральной территории…

– Как ты думаешь, кто может быть этим “высокопоставленным джентльменом”?

– Наверняка кто-то из “ИТ”. Я узнаю любого из них… Несмотря на то что в Портленде тридцать миллионов, свои друг друга знают в лицо. А мы с ними почти свои. Не могу сказать, чтобы я целовался со всей этой публикой, но на деловых раутах мы встречались не раз. Надо собираться, Пол, – к полудню мы можем и не успеть. Она ведь не знала, где мы находимся.

– Успеем, – по лицу Этерлена было видно, что он принял какое-то решение. – Мы полетим на катере.

– Ты что, свихнулся? Здесь такие шутки не приняты, неужели ты не понимаешь?

– А я не собираюсь с ними шутить.

Хикки горестно махнул рукой. Если Этерлен упирался рогом – а сейчас, он видел, произошло именно так, – переубедить его было невозможно. Хикки прикинул: очень мило, деловые люди являются на серьезный разговор не в лимузине, а на боевом катере имперских ВКС с кадровым генералом за штурвалом.

“А, черт с тобой, – подумал он. – Делай что хочешь. В конце концов, сейчас не лучшее время думать о репутации. Дело делать надо, а все остальное уже побоку”.

За его спиной негромко усмехнулся Лоссберг.

– Пол совершенно прав, – сказал он. – Мне тоже не нравятся все эти заброшенные заводы. Прямо как в старом боевике.

– А у нас тут многое похоже на старые боевики, – огрызнулся Хикки. – Поживи попробуй…

Лоссберг понимающе улыбнулся и ушел на кухню. Постояв еще на веранде, Хикки вдруг остро ощутил себя деревенским дурнем и побрел наверх переодеваться. В спальне он раскупорил боевой кофр, быстро сбросил с себя одежду и облачился в бронекомбинезон. Квазиживая пленка, почуяв тепло организма хозяина, мгновенно “проснулась” и растянулась по поверхности тела так, что уже через несколько секунд Хикки перестал ее ощущать. Без шлема и пояса комбез не мог обеспечивать полную защиту, но для данной ситуации хватало и того, что он давал. Натянув рубашку, Хикки перекрестился сложной сбруей с двумя кобурами, попробовал, насколько легко выскакивает на волю пара “моргенштернов”, распихал по специальным клапанам запасные обоймы и присел на кровать. Судя по шуму, внизу Лоссберг пытался поймать курицу: наверное, для того, чтобы приласкать. Хикки знал, что генералу очень трудно убить живое существо, не причинившее ему вреда. Высунувшись в окно, он убедился в своей правоте. Лоссберг стоял перед верандой, держал на руках жирную рыжую курицу и что-то негромко рассказывал ей, а совершенно обалдевшая несушка перестала квохтать и почтительно внимала его речам.

Хикки недоуменно почесался, вздохнул и вышел. Лоссберг неоднократно заявлял, что человека вполне может понять большинство животных – проблема в том, что человек не хочет понимать их.

– Ну, что она тебе рассказала? – поинтересовался Хикки, выходя на веранду.

– Глупая, – Лоссберг осторожно опустил птицу на землю, отряхнулся и легко запрыгнул наверх, к Хикки, – на столике стояла початая бутылка. – Куры вообще не слишком умны, но зато они не агрессивны.

– Не пил бы ты, – посоветовал Этерлен, сидевший на подоконнике кухонного окна.

– Я сам разберусь, – меланхолично ответил Лоссберг, наливая себе полный стакан. – А вообще, давайте-ка собираться. Времени еще много, но было бы не вредно полетать там… сверху. Как думаете?

– Это мысль, – кивнул Этерлен. – Ну, я уже, собственно, готов. Допивай, да и поехали.

Хикки еще ни разу не случалось летать на этой, довольно редкой, модели. “Сто сорок пятым” комплектовались линкоры, несущие особые диверсионно-разведывательные подразделения Планетарно-Десантных Сил. Обычно это были легкие легионы авангарда, обеспечивавшие оперативно-тактическую подготовку высадки основных сил. Где и как раздобыл такую машину Лоссберг, славившийся как тонкий ценитель атмосферной техники, Хикки было неизвестно. В тесной кабине трехместного катера не было ничего лишнего: члены экипажа сидели в глубоких анатомических креслах, окруженные мягко изогнутыми панелями с аппаратурой. Хикки занял место наблюдателя, его кресло находилось позади и чуть выше двух пилотских. Поглядев на свои панели и щиты и убедившись в том, что он почти ни черта в них не понимает, Хикки грустно вздохнул и принялся наблюдать за действиями Лоссберга. Когда-то он уже летал с ним на атмосферном катере и хорошо запомнил эти ощущения.

Запуск двигателей в кабине почти не ощутился. Хикки увидел, как вспыхнули и зашевелились две алые голографические стрелки на моторном дисплее, и только потом, прислушавшись, услышал негромкий свист и почувствовал слабое подрагивание машины. Лоссберг мельком оглядел приборы, привычным движением тронул сдвоенную рукоять акселераторов и потянул изогнутый, рогатый черный штурвал. Желтая степь на экранах мгновенно провалилась вниз. Хикки оценил мощь гравикомпенсаторов: набор скорости был стремителен, но он не почувствовал и тени перегрузки. Казалось, он не двинулся с места, а все происшедшее на экранах – просто запись.