Образ я - Вадим Ротенберг

З. Фрейд был первым, кто высказал предположение, что домашние конфликты в раннем детстве становятся глубоко скрытой основой последующей психологической патологии. Один из реальных механизмов развития такой патологии как раз и состоит в том, что психотравмирующий конфликт закрепляет и провоцирует типичную и закономерную для детского возраста реакцию капитуляции, — поскольку в конфликт вовлечены и источником психической травмы становятся как раз те наиболее близкие ребенку люди, которые в нормальных условиях должны помогать ему менять пассивнооборонительное поведение на активно-оборонительное.

Формированию активного поискового поведения способствует не только моральная поддержка родителей, но и личный пример их собственного поведения. При этом чем старше становится ребенок и чем больше он способен к анализу ситуации, тем существенней пример личного поведения близких и значимых людей. Но даже и в раннем возрасте на ребенка большее влияние оказывает непосредственный опыт поведения родителей, чем любые формы внушений и разъяснений правил поведения.

Лично на меня в свое время очень большое впечатление произвела ситуация, сложившаяся в семье моего школьного товарища, и поведение его родителей в этой ситуации. Этот мой товарищ рос в очень благополучной интеллигентной еврейской семье. Его отец был профессор-медик, а мать кандидат наук, преподававшая в Центральном институте усовершенствования врачей и считавшаяся там одним из лучших специалистов и педагогов. Где-то в конце сороковых годов, в разгар борьбы с космополитизмом, отец потерял все свои академические позиции и стал заведующим отделением в обычной городской больнице. Он был лишен возможности преподавать, а между тем он был блестящий лектор и лекционная работа имела большое значение для его самоощущения. Возможности для научной работы тоже существенно уменьшились, жизнь стала незаполненной, и, судя по рассказам моего друга, жизненный тонус его отца снизился, интересы сузились, началось что-то вроде депрессии. Он уже и не пытался создать какую-то альтернативу утраченным возможностям. Налицо был отказ от поиска, как бы я теперь это определил, и через несколько лет этот исходно очень здоровый и достаточно молодой человек (ему не было пятидесяти) заболел раком поджелудочной железы. Началось медленное и мучительное умирание. А в это время, в начале пятидесятых годов, развернулось знаменитое "дело врачей", и мать уволили с работы. Общая ситуация ужесточилась, мать не могла найти даже самой обычной, рутинной врачебной работы, ибо попала в "черные списки" Минздрава. Небольшие запасы средств стали быстро таять.

В этих трагических условиях мать проявила незаурядное мужество. Она повела себя так, чтобы сын не догадался, что она уволена, справедливо полагая, что если вдобавок к смертельной болезни отца он узнает о ее несчастье, он может не выдержать такого двойного удара, даст эмоциональный срыв, прекратит учебу. Каждое утро мать делала вид, что собирается на работу, и уходила из дома на целый рабочий день. Поначалу она еще пыталась искать работу, а потом, убедившись в бесполезности этого, просто бродила по улице, подавляя рыданья, или сидела в библиотеке. Но домой она возвращалась, как всегда, подтянутая и собранная, интересовалась школьными делами сына, занималась хозяйством, и даже по телефону с друзьями, при всем внутреннем отчаяньи, ухитрялась говорить так, чтобы сын ни о чем не догадался. Так прошло несколько месяцев. А затем умер Сталин, и вскоре после освобождения "врачей-убийц" она встретила на улице знакомого, который сказал ей, что времена изменились, и стоит попробовать подать на восстановление. Она была одной из первых, кого восстановили на работе в Москве, она работала почти до 73 лет, а дожила до 88 лет. Отец же моего друга умер в возрасте 51 года.

Таковы две модели поведения, только одна из которых способствует победе и как минимум сохраняет здоровье. Но она же формирует поведение ребенка личным, самым убедительным примером. Когда мой друг на протяжении жизни сталкивался с ситуациями, казавшимися безвыходными, он всегда вспоминал: "А как же мама?", и это воспоминание придавало ему новые силы для борьбы.

Нам никогда не следует забывать, что нашей задачей является передать ребенка миру во всеоружии его духовных сил, и наша моральная поддержка и собственное поведение играют в этом решающую роль.

ПРЕОДОЛЕНИЕ "ОБУЧЕННОЙ БЕСПОМОЩНОСТИ" (как и почему еврейская реальность не соответствует нормам психологической науки)

История еврейского народа полна чудес и парадоксов, и самым большим парадоксом и чудом является само его существование. В условиях рассеяния и враждебного окружения, упорного преследования и невозможности дать отпор, когда вся история народа как бы писалась не им, а окружавшими его другими народами, постоянно менявшими редкую и пренебрежительную милость на частый и безудержный гнев, — в этих условиях, по всем правилам психологической науки, следовало ждать развития массовой и индивидуальной обученной беспомощности.

Что представляет собой феномен обученной беспомощности? В эксперименте на животных и в исследованиях на людях обученная беспомощность вырабатывается тогда, когда субъект убеждается, что ситуация, в которой он оказался и которая ни в коей мере его не устраивает, совершенно не зависит от его поведения, от предпринимаемых им усилий эту ситуацию изменить. Например, животное бьют током, куда бы оно ни бросилось и где бы ни искало спасения. Человек же, которого по этическим соображениям в эксперименте, в отличие от жизни, бить, и особенно током, не полагается, получает невыполнимые задания одно за другим. Каждый раз, когда он не может с ними справиться, он выслушивает упрек в недостаточной старательности или удивление по поводу как бы неожиданно выявленной бестолковости и бездарности. Обучение беспомощности считается успешным, если через некоторое время животное и человек примиряются со своей судьбой, пассивно ей покоряются и не пытаются искать выхода не только из этой, действительно безнадежной ситуации, но также и из любой другой. Когда обученная беспомощность сформирована, животное неспособно найти безопасный уголок в камере, который без труда находит другое животное, не прошедшее обучения. Человек же оказывается не в состоянии справиться с задачами, которые в других условиях решил бы играючи. В том и состоит коварство обученной беспомощности, что она обладает тенденцией к экспансии и распространяется в определенных условиях на те виды деятельности, которые не затрагивались в процессе самого "обучения". Так, человек, который сталкивается с непреодолимыми, искусственно созданными трудностями на службе и в то же время не решается ее покинуть, может через некоторое время обнаружить, что ему не удаются интимные отношения, он не в состоянии решать бытовые проблемы. Никто не может подсчитать, сколько импотентов обязаны своей импотенцией не жене, а начальнику, точно так же, как невозможно учесть, сколько потенциальных карьер рухнуло вследствие хронических личных неудач. Один из авторов концепции обученной беспомощности, профессор Пенсильванского Университета Мартин Селигман полагает, что обученная беспомощность, нарушение связи между поведением и его результатом — причина депрессии. Исследования же на животных показывают, что стойкая обученная беспомощность снижает сопротивляемость организма к различным вредным факторам, способствует развитию разнообразных заболеваний, включая онкологические, и приводит к гибели.

В свете этого, подтвержденного многочисленными экспериментами феномена следует, казалось бы, что люди, попадая в объективно безвыходную ситуацию, фатально обречены на депрессию, болезнь и гибель. И если встать на эту точку зрения, то сохранение в веках еврейского народа должно считаться подлинным чудом: на протяжении последних двух тысяч лет, после падения древних царств, евреи как народ были не в состоянии влиять на свою судьбу, а нерешаемых задач на выживание им всегда подбрасывали в достатке — от Вавилона и Рима до Гитлера. Но, по счастью не только для целого народа, но и для каждого его представителя, эти условия отнюдь не фатально ведут к депрессии.

Согласно концепции Селигмана, обученная беспомощность развивается в случае, если человек полагает, что неудачи будут преследовать его не только в этой конкретной ситуации, но и в любой другой, с которой он столкнется, не только сегодня, но и в будущем. А важнейшим условием такой установки на глобальность и стабильность неудач является уверенность человека, что во всех своих неудачах повинен он сам (его бездарность, глупость, безволие, неумение справиться с трудностями), тогда как успех, если он вдруг приходит, обусловлен случайным удачным стечением обстоятельств или чьей-то помощью. Напротив, устойчивость к обученной беспомощности обусловлена уверенностью, что неудачи случайны и связаны с неблагоприятным стечением конкретных обстоятельств, только здесь и сегодня, а успех определяется собственными качествами человека, его способностью самостоятельно решать трудные задачи. Таким образом, достаточно высокая и устойчивая самооценка, самоуважение к себе как личности — важнейший фактор противодействия обученной беспомощности.