О началах жизни - Осипов Алексей Ильич

Человек так слаб, так сильно действует грех в душе и теле, так злобятся бесы на того, кто хочет ускользнуть от их власти, что неизбежны падения и некоторые возвраты к прежней греховной жизни. Ты не смущайся этим и не унывай. Сразу и лаптя не сплетешь. Многими скорбями, борьбой, усилием входят все в Царствие Божие.

Ты читал в Евангелии, что Царствие Божие подобно закваске, которую вложили в муку, пока она вся не скисла (см.: Мф. 13:33). Так и душа человеческая не сразу бывает заквашена новой евангельской закваской. Иногда этот процесс заквашивания идет быстро, иногда замедляется. Ты понимаешь, о чем я говорю. Не смущайся поэтому, не видя никакого исправления. Одно нужно: стремись жить по заповедям Евангелия, борись, сопротивляйся добровольно каждому греху, делом ли, словом или помышлением, а не отдавайся добровольно дурному влечению. Если поддашься — кайся пред Господом, проси прощения. И опять борись, и так до смерти.

Укого отверзается зрение для видения грехов, тот видит не отдельные грехи, а полную искаженность своей души, которая постоянно источает всякие грехи, больше того — даже добрые дела, и те пронизаны ядом греха. Когда человек ясно это увидит, а также совершенно убедится на тысячах случаях, что исцелить проказу души своей сам не может, тогда он естественно (а не искусственными приемами или самоубеждением) смирится и естественно перестанет осуждать других или оскорбляться на обиды.

Он только видит и в других такое же падение, как в себе, и уже жалеет их, как товарищей по несчастью. Тогда перестанет возвышать одних и уничижать других, перестанет вовсе судить, ибо, с одной стороны, все находятся в падении, а с другой — лживы мерила человеческие, как бы ни старались быть объективными. Как может тогда человек оправдывать себя в грехах своих? Как может обижаться, если кто обвинит его в том, в чем как будто он не виноват, когда мы имеем без числа самых отвратительных грехов, о которых никто не знает по милосердию Божию, покрывающему наши грехи?

Все люди — падшие существа, все душевно больные, как и ты, хотя далеко не все это видят. По преподобному Петру Дамаскину это есть духовное в идение, которое есть дар Божий, а не собственность человека. Плотской человек никогда не может увидеть себя таким, какой он есть. Поэтому не бойся людей, их суда, их влияния. Успокаивай себя. Скоро можешь получить свободу от людских мнений и спокойствие духа. Да поможет тебе Господь!

Люди по существу, в глубине все лучше, чем в своем проявлении в жизни. Одно дело — образ Божий и другое — благодать, полученная в Таинстве Крещения; этот образ и есть личность человека, его «я». Это великий дар Божий. Из небытия возник новый центр самосознания, «я», сознающее себя и весь мир. «Я» равно целой вселенной, ибо «я» как самосознающая личность имеет своим объектом не только всю вселенную, но и Бога. «Я» стремится познать = понять = по -ять, т. е. взять, включить в себя и всю вселенную, и Самого Бога. Вы —боги и сынове Вышнего (см.: Пс. 81:6) .Это, т. е. познание, и дозволено Творцом человеку, к этому и призывается человек, но только законным путем. Вот как велик человек! Вот почему человек иногда и кажется таким прекрасным, несмотря на то, что его великая сущность лежит, как в могиле, покрытая хламом эмпирики, т. е. жалких познаний, чувствований, мелких делишек, интересов, задач и т. п. Человек в чести сый — не уразуме (см.: Пс. 48:13)!

Вот в молодости, а у некоторых людей и всегда, есть способность чувствовать глубину души человеческой сквозь его эмпирию. По мере возраста постоянное столкновение с ветхим = эмпирическим человеком вынуждает быть с ним осторожным, к чему призывает и Спаситель. Не буду больше об этом распространяться, хотя и многое можно было бы еще сказать. Надеюсь, и так понятно.

До падения человек был свободен в избрании и делании добра. По падении человек стал рабом греха. Преподобный Симеон Новый Богослов говорит, что человек по падении потерял свободу делать добро, осталась лишь свобода избирать добро, предпочесть добро, желать делать добро. Чтобы его сделать, человек должен обратиться с молитвой к Богу, чтобы Он дал силы совершить добро, которого он возжелал. Так же говорит и преподобный Исаак Сирин.

Увы, сейчас упрощают человека, сводят его почти к животному, отсюда и проистекают все беды. Ибо если человек — это лишь более совершенное животное, разумная обезьяна, то и идеал его мало чем возвышается над обезьяньим: хорошо сервированного стола и возможности гулять, путешествовать, смотреть — развлекаться, одним словом. Даже наука и искусство — занятия лишь для небольшого числа любителей особых ощущений. Беда подобного понимания человека в том и состоит, что сытое брюхо без высших забот о душе, о вечной Правде, о вечной жизни, о Боге скоро перестает удовлетворяться хорошим столом и обычными развлечениями. Человек постепенно все более начинает перчить, сластить, мудрить, требовать соловьиных язычков на десерт, как это делали римские патриции. От пресыщения тела и души начинают резко расти тщеславие, самолюбие, гордость. Возникают зависть, взаимная вражда, ненависть. Доходят непременно до всяких самых омерзительных неестественных страстей и убийств. Словом: Уты, утолсте Израиль, забыл Бога Своего (см.: Втор. 32:15). А отсюда и предпотопное определение: Не имать дух Мой пребывати в человецех сих вовек, зане суть плоть (Быт. 6:3).

Осамовластии (прп. Симеон Новый Богослов. Слово 5). Человек был создан свободным от греха и самовластным, но, согрешив, стал рабом греха. Осталось у нас самовластие лишь в том, чтобы желатьосвобождения.

Почему нам надлежит приносить Христу сие желание, соединяя с ним и душевную заботу, сердечное искание, не через добрые дела, а через одну веру, дабы Христос, давший себя в искупление за души наши, увидел, как всею душею, всем помышлением и всею крепостию желаем мы и ищем освободиться от злого тиранства греха, и освободил нас от него божественною благодатию Своею. Между людьми никого нет свободного и самовластного, кроме одного Христа; а Он потому таков, что есть Бог и человек. С того времени, как Адам стал рабом греха, все люди до скончания века рабы суть, кроме тех, которые освобождаемы бывают Христом. (См. также: Слово 31. О смирении. См. Макарий Египетский. Беседа 20.)

«Бога человеком невозможно видети…» Бог наш огнь поядаяй есть (Евр. 12:29). Если нам нельзя приблизиться к солнцу даже на многие миллионы километров, чтобы не сгореть, то как может человек дерзостно приблизиться к Богу — Творцу неисчислимого множества солнц? Никак это невозможно. Человек может только с великим благоговением и смирением умолять Бога, чтобы Он снизошел к нему Своим действием (благодатию) или явил Себя человеку в меру способности человека принять благодать («явления») Божию. Так, на расстоянии 150 млн км человек может выдержать свет и теплоту солнца, а на расстоянии 1 млн км превратится в пар…

Вот почему Бог, желая приблизить к Себе человека, сделать человека участником Своей божественной жизни, создал человека по образу Своему и подобию, т. е. способным осознавать и принимать («выдерживать») действие Божие, расти духовно и становиться все ближе и ближе к Богу. «Естественный», или ветхий, человек выдержать этого не может.

Когда же человек в лице Адама и Евы пал и стал ветхим, приложился к скотам безсмысленным и уподобился им (см.: Пс. 48:21), т. е. стал «естественным» человеком, не способным приближаться к Богу, тогда Бог Своей второй Ипостасью воплотился в человека в лице Господа Иисуса Христа, совершил Таинственный акт воссоздания человека и соединения его с Собой (с Богом).

«В принципе» в лице Иисуса Христа человек воссоздан, сделан вновь способным приближаться к Богу. Через веру в Господа Иисуса Христа, через новое рождение «водою и духом» в Таинстве Крещения, а затем в Таинстве Причащения человек в зачатке соединяется с Богом через Иисуса Христа. Вот почему Господь Иисус Христос и называл Себя «дверью». Аз есмь дверь: Мною аще кто внидет, спасется (Ин. 10:9). Только через Господа Иисуса Христа человек может вновь сделаться способным не сгорать от приближения к Богу. А кто попробует инуде (см.: Ин. 10:1), а не через Дверь-Христа войти во двор овчий, тот есть тать и разбойник и во двор Божий не войдет, а сгорит.