Подарок фирмы - Хуан Мадрид

— Можно опустить руки?

— Конечно, вы у себя дома.

— Очень любезно с вашей стороны, ДельРо. А сейчас выкладывайте, зачем пришли, и убирайтесь отсюда. Я хочу спать.

— Рано еще ложиться спать, Карпинтеро. Вы вообще очень мало спите. Не желаете ли присесть?

Он указал на кресло.

— К черту, Дельбо. Садиться не стану. Вы мне провоняли весь дом.

Движения пистолета я не заметил. Удар пришелся прямо по виску, и я упал. Толстяк приподнял мою голову за воротник пиджака и засунул ствол пистолета мне в рот.

Хромированный пистолет «беретта» последней модели с глушителем «маркус», где-то я его уже видел, совсем новенький, как будто недавно изготовили, блестящий, пахнущий смазкой и очень холодный.

— Что ты сказал, сволочь? Я плохо расслышал. — Толстяк пошевелил пистолетом у меня во рту. — Отвечай, подонок, нам хочется услышать твой голос.

Я уперся руками в пол. Толстяк ударил меня ногой по ребрам, и я вернулся в прежнее положение. Меня стал душить кашель. Каждый раз он вынимал пистолет и вытирал его о штанину. Ситуация его очень забавляла.

— Сукин сын! — выплюнул я и снова закашлялся.

Он поднял пистолет. Снизу его глаза казались мне двумя монетами, блестевшими в грязи.

— Сорли, — сказал Дельбо. Движение пистолета прекратилось.

— Дайте мне свести счеты с этим птенчиком, сеньор Дельбо…

— Еще не время, Сорли… — Он помолчал. — Не желаете ли встать и присесть на минутку, сеньор Карпинтеро? Или вы предпочитаете, чтобы Сорли вам помог?

Я встал и поправил пиджак. Нижняя губа немного кровоточила. Языком я ощупал зубы, все были целы. Добравшись до кресла, я сел. Дельбо протянул мне американские сигареты, но я закурил свою.

Вблизи на его загорелом лице можно было разглядеть множество мелких морщинок. Короткие, почти что белые волосы и искусственный загар придавали ему спортивный и очень моложавый вид. В действительности ему было лет шестьдесят, а то и больше. Холодные бесцветные глаза смотрели не моргая и, казалось, ничего не видели. Он вынул мундштук из черепашьей кости, вставил в него сигарету, засунул в узкую щель рта и выпустил дым, не сводя с меня глаз. Лицо его оставалось все время совершенно неподвижным. Над этим лицом явно потрудился с эстетическими целями хирург.

На HPVI был тщательно отглаженный шерстяной костюм мраморно-белого цвета и туфли ручной работы.

— Мне жаль вас, Карпинтеро. Очень жаль, — сказал он. — Вы весьма высокого мнения о себе, но в действительности вы самый обыкновенный неудачник.

— Вы пришли специально затем, чтобы сказать мне об этом, Дельбо? Если в этом заключается данное вам поручение, я готов заплатить чаевые.

Его реакция была почти что незаметной. Он сжал челюсти, и в глазах мелькнул холодный блеск.

— Не испытывайте судьбу, Карпинтеро. До сих пор вам везло. Я мог бы убить вас в любой момент, так и знайте. Но любому везению приходит конец, учтите это.

Чтобы уничтожить вас, мне достаточно пошевелить пальцем. Вы решили перехитрить всех и погреть на этом деле руки, не так ли? Ну так вот. Больше вам делать нечего.

Фотографии у меня.

Он погладил внутренний карман пиджака.

— Все кончено, — продолжал он. — Вам незачем больше играть роль клоуна, ваш друг Паулино отдал нам фотографии. Не так-то просто нас шантажировать, ясно?

— Значит, фотографии у вас в руках.

— Совершенно верно.

— И вы знаете, кто убил Луиса?

— Вы еще больший кретин, чем я предполагал.

— Зачем вы пришли? Просто решили прогуляться или вам надо было выяснить, что я знаю? Скажите откровенно, Дельбо. Вас что-то беспокоит. Если эти проклятые фотографии у вас в руках, почему вы не хотите оставить меня в покое?

— Не знаю, что в вас нашла Кристина, просто удивительно.

— Ревнуете, Дельбо?

— А вы продолжаете искушать судьбу, Карпинтеро, но, учтите, моему терпению приходит конец.

— Дерьмовый хвастун.

Он вскочил, руки у него сжались в кулаки, тело напряглось и изготовилось к прыжку, вены на шее вздулись, как спицы зонтика.

Толстяк сделал несколько шагов вперед, держа пистолет на уровне вытянутой руки.

— Разрешите мне, сеньор Дельбо. Ну пожалуйста, у меня большое желание добраться до этого птенчика.

Нас разделял маленький столик. Дельбо толкнул его ногой и отшвырнул на середину комнаты. Судя по движению ноги, он владел каратэ лучше, чем мне бы хотелось.

Я невольно сжался. Ситуация складывалась не в мою пользу. Шевельнуться я не мог. Попробуй я встать, толстяк нажмет на курок. При наличии глушителя «маркус» звук выстрела прозвучал бы не громче, чем плевок.

Прошло несколько довольно долгих мгновений.

Вдруг раздался телефонный звонок. Он показался мне странным, как будто кто-то рвал руками мокрую ткань.

Еще один звонок.

После третьего звонка толстяк протянул руку, снял трубку и поднес к уху.

— Да? — сказал он. — Что?.. Нет, нет, это я, Сорли…

Да, да. — Разговаривая, он не сводил глаз со своего шефа. — Тут со мной сеньор Дельбо, да, сеньора, раз вы хотите…

Он приложил трубку к груди и сказал:

— Она хочет поговорить с ним, сеньор Дельбо.

Я медленно встал с кресла и подошел к Сорли. Он сделал шаг в сторону и протянул мне трубку.

— Тони Романо, — сказал я и сразу же услышал взволнованный голос Кристины.

— О, Тони, слава Богу!.. Ты… ты в порядке?

— Конечно в порядке. — Я посмотрел на Дельбо. Лицо его побледнело, нет, даже позеленело. — Разговариваю тут с твоими служащими. Очень симпатичные люди.

Тебе что-нибудь нужно?

— Нет, нет… просто я… хотела услышать твой голос.

Ты в самом деле хорошо себя чувствуешь?

— Прекрасно, только спать хочется. Может быть, завтра встретимся?

— Завтра?.. Я очень занята… Позвоню, когда освобожусь. Ладно?

Я сказал, что согласен, и повесил трубку. Сорли спрятал свой пистолет и теперь стоял у дверей. Дельбо закурил новую сигарету и сделал шаг в мою сторону.

Он снова обрел вид невозмутимого человека.

Посмотрев на меня в упор, он повернулся и направился к выходу. Толстяк вышел вслед за ним, закрыв за собой дверь. Я стоял и слушал, как затихают на деревянной лестнице их шаги. Потом вышел на балкон.

Реклама фирмы Фуэнтес приветствовала меня зелеными огнями. Мать Кристины снова улыбалась мне, сжимая в руках банку рубленого мяса. Наваждение какое-то.

Меня тошнило от вида этих банок, как тошнит от выпитого натощак ликера.

Толстяк и Дельбо вышли из дома и остановились. От противоположного тротуара тут же отъехала черная машина и притормозила у подъезда. Они сели, машина резко рванула вниз по улице Эспартерос по направлению к Пуэрта-дель-Соль,

Я тщательно закрыл балкон, чтобы защититься от проклятых зеленых огней, и выдвинул нижний ящик комода.

За обувной коробкой с фотографиями лежал мой «габилондо», хорошо смазанный, холодный на ощупь, завернутый в мягкую тряпочку. Я прикинул на руке его вес, а потом прилег, положив пистолет рядом. Мысли о фотографиях не давали мне покоя. Я посмотрел на часы. Половина второго ночи. Кто дал Дельбо эти фотографии?

Паулино?

Наскоро приведя в порядок комнату, я стал под душ, сначала горячий, потом холодный. Сварил кофе и снова сел на софу, рассеянно поигрывая пистолетом. Кое-какие предположения у меня появились, но, чтобы проверить их, нужно было чуть-чуть везения. Нет, пожалуй, нужно было большое везение. Прежде всего следовало повидаться с Паулино. Я встал, скинул прямо на пол свой старый боксерский халат и подошел к шкафу. Надел вельветовые брюки, рубашку, свободную серую куртку, засунул в кобуру пистолет и приладил ее к поясу.

У меня появилась идея.

Я тщательно запер дверь, на этот раз на все три замка.

Чтобы войти, придется выбить дверь. Хотя, подумал я, если им надо будет войти, такая мелочь их не остановит.

Горбун сидел на плетеном стульчике. Его маленькая птичья головка едва виднелась над табачным лотком. Огни клуба «Нью-Рапсодия» все еще ярко горели, по улице расхаживали женщины, иногда они присаживались отдохнуть прямо на бордюр. По их виду было ясно, что от сегодняшней ночи ждать больше нечего.

Я закурил и оперся о стену углового дома на улице Вальверде. Со стороны можно было подумать, что еще один сутенер ждет возвращения своих женщин, чтобы пойти с ними перекусить. То тут то там попадались негры, торговавшие героином, и вьетнамцы, предлагавшие пиво в банках. Негры сопровождали клиента до машины, стоявшей в трех-четырех кварталах ниже по улице, там им вручал товар уже другой человек. Цена одного пакетика колебалась от тысячи пятисот до двух тысяч песет. В пакетике, как правило, была десятая доля грамма наркотика, смешанного с сухим молоком или тальком.

Когда я работал в полиции, наркотики встречались редко. Вернее, их употребляли богатые люди и кучка снобов из интеллигенции. Героин и кокаин. Кокаин, разведенный шампанским. Кокаин, который нюхали в загородных виллах известных танцовщиц и высокомерных, расфуфыренных в пух и прах герцогинь. В то время проблемы наркотиков еще не существовало. Забавы богачей, не более. Проблема возникла тогда, когда стали колоться бедняки.