Перегрузка - Артур Хейли

— Навряд ли я дождусь, что эта кислоротая киска напишет что-то приятное, — с сарказмом заметил Ним.

— Увидимся за завтраком, — сказала вице-президент компании, уходя. — И сделай одолжение, остынь.

Но он не успокоился и все еще кипел, разрывая голубой конверт. В нем лежал один листок бумаги, такой же голубой, как и конверт. Наверху было напечатано: “От Карен Слоун”.

Вдруг он вспомнил. Карен говорила: “Иногда я пишу стихи. Хотите, я пришлю вам что-нибудь?” И он ответил: “Да”.

Слова были аккуратно отпечатаны.

Сегодня я друга нашла,А может, он нашел меня,Судьба то была, случай иль случайность,Предопределенность — как назвать?Или мы карликовые звезды,Чьи орбиты, начертанные в начале времени,В нужной точке пересеклись?Хотя мы никогда и не узнаем, не важно!Ибо инстинкт подсказывает мне,Что наша дружба будет расти.Как многое в нем мне нравится:Его тихие шаги, тепло,Кротость и ум,Благородное лицо, добрые глазаИ открытая улыбка.“Друг” — значение слова непросто определить,И все же, все же он — друг для меня,Тот, кого даже сейчас я надеюсь снова встретить.И я считаю дни и часы до второй встречи.

Что еще сказала Карен тогда в своей квартире? “Я могу даже печатать на машинке. Она у меня электрическая, и я печатаю, держа в зубах палочку”.

Ним представил, как она медленно и аккуратно подбирает только что прочитанные им слова, представил ее светловолосую голову — единственную часть тела, которой она могла двигать, — занимающую прежнее положение после каждой трудной попытки нажать на клавишу. Ему захотелось узнать, сколько черновиков исписала Карен, прежде чем вложила письмо в конверт.

Неожиданно его настроение переменилось. Горечь предыдущего момента прошла, и ее место заняли теплота и благодарность.

По пути на завтрак Ним встретил Уолтера Тэлбота-младшего. Ним не видел Уолли со дня похорон его отца. На какой-то момент Ним смутился, вспомнив свой недавний визит к Ардит, но потом осознал, что Уолли и его мать вели отдельную, независимую друг от друга жизнь. Уолли радостно приветствовал его:

— Привет, Ним! Как тебя сюда занесло?

Ним рассказал ему о двухдневном брифинге для прессы, а потом спросил:

— А тебя?

Уолли взглянул на проходившие над ними высоковольтные линии.

— Наш патрульный вертолет обнаружил разбитые изоляторы на одной из опор: похоже, охотник использовал их в качестве мишеней для тренировки. Мои ребята заменяют всю гирлянду, работая на линии под напряжением. Надеемся к вечеру закончить.

Пока они разговаривали, подошел какой-то человек с копной ярко-рыжих волос и здоровым загаром. Уолли представил его — Фред Уилкинс, техник компании.

— Рад видеть вас, мистер Голдман. Я слышал о вас и часто видел по телевизору.

— Как ты понял из его внешности, Фред живет здесь, — пояснил Уолли.

— Как вам лагерь? Не чувствуете себя одиноко?

Уилкинс многозначительно покачал головой:

— Только не я, сэр, и не моя жена. И нашим детям здесь нравится. — Он глубоко вдохнул. — А какой воздух! Никакого сравнения с городским. Много солнца, и рыбалка что надо.

Ним рассмеялся.

— Надо бы сюда приехать в отпуск.

— Папа, — пропищал детский голосок. — Папа, почтальон пришел?

Все трое повернули головы: им навстречу бежал маленький мальчик. У него были милое веснушчатое личико и ярко-рыжие волосы, безошибочно указывающие на его отца.

— Только почтальон компании, сынок, — сказал Фред Уилкинс. — Почта откроется через час. — Он объяснил остальным:

— Денни встревожен, потому что сегодня его день рождения. Он ждет каких-нибудь посылок.

— Мне восемь лет, — смело вступил в разговор мальчик. Для своего возраста он выглядел сильным и крепким. — У меня уже были подарки. Но могут быть еще.

— С днем рождения, Денни! — сказали Ним и Уолли хором. Через несколько минут они расстались, и Ним продолжил свой путь по направлению к домику для посетителей.

Глава 16

В темноте туннеля отводного канала среди мощного грохотания стремительно рвущейся воды послышался крик корреспондента “Окленд трибюн”:

— Если я переживу эти два дня, то закажу на недельку поминальный стол.

Несколько человек рядом с ним улыбнулись, но покачали головами, не в состоянии ничего услышать из-за всезаглушающего грохота воды и пробок из гигроскопической ваты в ушах. Материал для пробок, который лишь немного приглушал шум в туннеле, им дала Тереза Ван Бэрен. Это было после того, как группа спустилась по крутой раскачивающейся лестнице туда, где двадцатью футами ниже вода из отводного канала станции “ДэвилТейт-1” с шумом впадала в реку Пайнридж.

Пока они рассматривали пробки для ушей, готовясь войти в туннель, кто-то крикнул:

— Эй, Тесе! Почему ты ведешь нас через заднюю дверь?

— Это вход для мастеров, — ответила она. — А с каких это пор вы заслуживаете большего? К тому же вы все время стонете, что вам нужен колорит для репортажей. Так вот он.

— Колорит? Там? — скептически спросил лосанджелесец, всматриваясь в темноту, освещаемую лишь несколькими тусклыми лампочками. Туннель был пробит в твердой скале. Левая сторона оставалась необработанной с момента прокладки. Лампочки находились под самым потолком. Между ними и бурлящей водой был подвешен узкий мостик для посетителей с веревочными поручнями по обе стороны.

За завтраком Ним Голдман уже объяснял, что они увидят:

— Гидроэлектростанцию, полностью размещенную под землей внутри горы. Потом мы поговорим о проектируемой установке в Дэвил-Гейте, которая тоже будет подземной, совсем незаметной.

Теперь он продолжил объяснения:

— Отводной канал, по которому мы сейчас идем, собственно говоря, и есть завершение процесса образования электроэнергии. Но здесь вы поймете, с какими силами нам приходится иметь дело. Вода, которую вы увидите, прошла через турбины, после того как была использована на их вращение. Она вытекает в огромных количествах.

Мощный поток, выбивавшийся из-под скалы, был виден тем, кто перегнулся через защитные перила над рекой. Чуть ниже по склону он раскручивался в огромном водовороте.

— Боже! Вот не хотел бы свалиться, — заметил корреспондент радио Хей-эф-эс-оу. — Кто-нибудь падал туда?

— Один раз, насколько нам известно, — кивнула Ван Бэрен. — Рабочий соскользнул отсюда. Он был отличным пловцом, даже имел несколько медалей, как потом выяснилось, но поток в отводном канале утащил его. Тело обнаружили лишь через три недели.

Подчиняясь какому-то инстинкту, все, кто стоял близ перил, попятились.

Ним рассказал им заранее о том, что этот отводной канал был единственным в своем роде.

— Длина туннеля — треть мили, он был прорублен горизонтально в горе. Когда он строился и воды еще не было, в некоторых местах рядом могли проехать два грузовика.

Нэнси Молино подчеркнуто сдерживала зевоту.

— Ну, прорыли вы длинную широкую сырую пещеру. Это что, событие?

— А из этого и не надо делать событие. Туннель — лишь один из объектов нашей работы, с которой мы хотели вас познакомить, — подчеркнула Ван Бэрен.

— Чтобы вы в свою очередь познакомили с ней ваших читателей, да и редакторов. Мы таким образом хотим подготовить вас к объективному восприятию наших проблем, — добавил Ним.

— То, что мы видим, это “подготовка” или “бестолковка”? — не унималась мисс Молино.

Все засмеялись.

Ним промолчал. Все, что он хотел сказать, он уже сказал.

Минут через двадцать они доехали на автобусе до туннеля отводного канала. Его холодная влажность была разительна в сравнении с теплым солнечным днем снаружи. Журналисты плотной кучкой шли по туннелю, а всего несколькими футами ниже стремительно неслась покрытая клочьями пены вода. Ряд тусклых лампочек вверху уходил, казалось, в бесконечность. Временами кто-то останавливался и, крепко уцепившись за веревки, смотрел вниз.

Вдали показалась вертикальная стальная лестница. Одновременно в туннель ворвался новый звук — гул генераторов, переросший в громкий рокот. Когда они подошли к лестнице, Ним первым начал подниматься по ней, за ним последовали остальные.

Через открытую вентиляционную дверь они попали в нижнюю камеру генератора, а потом по круговой лестнице — в ярко освещенную диспетчерскую двумя этажами выше, куда, к всеобщей радости, через звуконепроницаемые стены проникал только слабый шум. Широкое окно с толстым стеклом позволяло рассмотреть внизу два огромных работающих генератора.

В диспетчерской был один-единственный техник; он что-то записывал в вахтенный журнал, посматривая на бегущие цифры, цветные огоньки сигнальных лампочек, занимавших одну из стен. Услышав голоса вошедших журналистов, он повернулся. Еще до этого Ним приметил копну его рыжих волос.

— Привет, Фред Уилкинс.

— Привет, мистер Голдман! — Коротко кивнув остальным, он снова занялся писаниной.