Три чашки чая - Грег Мортенсон

Они двинулись на запад, обходя ледяные торосы и глубокие проталины, заполненные ярко-голубой водой. В расщелинах журчала вода. Тишину нарушали камнепады: становилось теплее, валуны оттаивали и сдвигались с места. К северу от охотников находилась стена Огре. Этот семитысячник в 1977 году покорили британские альпинисты Крис Бонингтон и Даг Скотт. Но Огре не сдалась без боя: в базовый лагерь Скотт вернулся с переломанными ногами.

ОХОТА РАДИ ПРОПИТАНИЯ, А НЕ ДЛЯ РАЗВЛЕЧЕНИЯ ИЛИ ПРИЛИВА АДРЕНАЛИНА ЗАСТАВИЛА МОРТЕНСОНА ВЗГЛЯНУТЬ НА ГОРЫ ДРУГИМИ ГЛАЗАМИ.

Ледник Биафо поднимается до высоты пять тысяч метров. У Снежного озера соединяется с ледником Гиспар, который спускается в долину Хунза. Протяженность ледниковой системы составляет 121 километр — это самое большое ледовое поле на Земле, за исключением полюсов. По ледникам жители долины Хунза двигались на завоевание долины Бралду.

Они шли по льду уже несколько часов. Пару раз Туаа видел следы снежного леопарда и показывал их Мортенсону. Над охотниками с любопытством кружили два орла-бородача.

У Грега начинали замерзать ноги. Когда он собирался на охоту, отец Тахиры, Хусейн, достал из своего рюкзака сено и набил им кроссовки Мортенсона. Поэтому до сих пор холод был терпимым. Пока. Было не понятно, как они будут ночевать без палаток и спальных мешков. Но ведь балти, успокаивал себя Грег, охотились на леднике Биафо задолго до того, как в Каракорум со своим снаряжением пришли европейцы…

БЫЛО НЕ ПОНЯТНО, КАК ОНИ БУДУТ НОЧЕВАТЬ БЕЗ ПАЛАТОК И СПАЛЬНЫХ МЕШКОВ. НО ВЕДЬ БАЛТИ, УСПОКАИВАЛ СЕБЯ ГРЕГ, ОХОТИЛИСЬ НА ЛЕДНИКЕ БИАФО ЗАДОЛГО ДО ТОГО, КАК В КАРАКОРУМ СО СВОИМ СНАРЯЖЕНИЕМ ПРИШЛИ ЕВРОПЕЙЦЫ.

Балти проводили свои охотничьи ночи в пещерах вдоль морены.[36] Они знали эти места точно так же, как бедуины в пустыне — расположение оазисов и колодцев. В каждой пещере имелся запас топлива для костра. Из-под камней охотники доставали мешки с бобами и рисом, принесенные сюда заранее. Они пекли пресный хлеб на раскаленных камнях — и этого вполне хватало для поддержания сил на охоте.

На четвертый день увидели обглоданный скелет горного козла. Он лежал на плоском камне. Орлы-бородачи и леопарды не оставили на костях ни кусочка мяса. Потом Туаа заметил высоко в горах стадо из шестнадцати горных козлов. Их изящно изогнутые рога четко просматривались на фоне неба, но животные находились слишком высоко. Туаа предположил, что труп козла снесла сюда лавина, поэтому он оказался настолько ниже обычного места обитания этих животных. Балти отделил выбеленный череп с рогами от скелета и положил его в рюкзак Грега. Это был подарок.

Ледник Биафо занимает глубокую расщелину между высокими горами. Эта расщелина глубже Большого каньона.[37] Охотники дошли по ней до длинного северного гребня Латок, который безуспешно пытались штурмовать десятки экспедиций. Дважды они видели стада горных козлов, но животные чуяли их заранее и скрывались. Мортенсон не мог не восхищаться ими: охотникам так и не удалось подобраться к стадам на расстояние выстрела.

На седьмой день перед закатом Туаа заметил на скале в двадцати метрах над ними большого горного козла. Балти засыпал в дуло мушкета порох, положил пулю и утрамбовал шомполом. Мортенсон и остальные охотники притаились за ним, прижавшись к основанию скалы и надеясь, что козел их не заметит. Туаа присел, положил дуло мушкета на большой валун и осторожно взвел курок. Но недостаточно осторожно. Горный козел повернул голову в их сторону. Охотники находились от него так близко, что отчетливо видели его длинную бороду. Грег заметил: губы Туаа шевелятся в молитве. Балти спустил курок.

Выстрел прозвучал оглушительно. Со скалы посыпались мелкие камешки. Лицо Туаа потемнело от пороха, словно у шахтера от угольной пыли. Козел остался неподвижно стоять на скале. «Промах!» — подумал Мортенсон, но увидел на шее животного кровь. Ноги козла подкосились, а от раны повалил пар. Он повалился на бок. «Аллах Акбар!» — хором воскликнули охотники.

НА СЕДЬМОЙ ДЕНЬ ПЕРЕД ЗАКАТОМ ТУАА ЗАМЕТИЛ НА СКАЛЕ В ДВАДЦАТИ МЕТРАХ НАД НИМИ БОЛЬШОГО ГОРНОГО КОЗЛА.

Тушу разделывали в темноте. Потом перетащили ее части в пещеру и развели костер. Туаа ловко орудовал огромным кривым ножом. Он сосредоточенно хмурился, разрезая приготовленную на огне печень и деля ее между охотниками. Мортенсон был счастлив отведать свежей горячей пищи.

Когда охотники вернулись в Корфе, муссон прекратился. Небо прояснилось. Они входили в деревню, как герои. Во главе процессии шагал Туаа с головой убитого горного козла.

Охотники раздали вырезанный из туши жир детям — они сразу же тянули полученные кусочки в рот, словно конфеты. Несколько десятков килограммов мяса, принесенные в корзинах, поровну разделили между семьями охотников. Мясо сварили, а мозг потушили с картофелем и луком. После обеда Хаджи Али с гордостью прикрепил добытые сыном рога над входом своего дома. Там уже красовался целый ряд подобных трофеев.

Мортенсон изготовил эскизы моста, который собирался возводить для Корфе. Их он показал инженеру пакистанской армии в Гилгите. Тот внимательно изучил рисунки, дал несколько советов по повышению прочности и сделал детальный чертеж с указанием точных мест крепления тросов. Предполагалось построить две двадцатиметровые каменные башни, увенчанные бетонными арками, достаточно широкими, чтобы через них могла пройти повозка, запряженная яком. В пролете моста планировалось протянуть подвесной настил длиной 87 метров — на высоте 15 метров над точкой наивысшего подъема воды.

Для строительства башен-опор Мортенсон нанял в Скарду опытных каменщиков. Им помогали жители Корфе. Мужчины деревни поднимали блоки гранита и водружали их на растущие основания башен. Каменщики умело и сноровисто скрепляли блоки цементом. Для детей это было бесплатное развлечение: они криками подбадривали отцов, которые, покраснев от напряжения, укладывали камень на камень. Постепенно на обоих берегах реки выросли могучие опоры.

Погода стояла ясная, и работать было в удовольствие. Каждый вечер Грег с удовлетворением подсчитывал, сколько блоков удалось установить. Весь июль мужчины занимались строительством моста, а женщины убирали урожай.

ВЕСЬ ИЮЛЬ МУЖЧИНЫ ЗАНИМАЛИСЬ СТРОИТЕЛЬСТВОМ МОСТА, А ЖЕНЩИНЫ УБИРАЛИ УРОЖАЙ.

До наступления зимы и периода вынужденного затворничества жители Корфе предпочитали как можно больше времени проводить на улице. Многие семьи даже ели на крышах своих домов. Так было принято и в доме Хаджи Али. Вечерами Грег, запивая на крыше ужин чашкой крепкого зеленого чая, любовался закатом и беседовал с соседями, тоже расположившимися на верхних «этажах» своих домов.

Норберг-Ходж с восхищением приводит слова короля гималайского государства Бутан. Тот говорил, что истинный успех страны измеряется не валовым национальным продуктом, а «валовым национальным счастьем». Глядя на соседей Хаджи Али, Мортенсон был уверен: несмотря на отсутствие удобств и достижений цивилизации, эти люди, пожинавшие плоды собственного труда, вполне счастливы. Сидя на крышах, они лениво переговаривались между собой — так же, как парижане в уличных кафе. Им была доступна естественная радость простой жизни.

По ночам холостяки могли спать прямо на улице; Туаа и Грег устраивались во дворе. К этому времени Мортенсон уже достаточно хорошо овладел языком балти и мог вести с Туаа долгие разговоры. Чаще всего они говорили о женщинах.

Грегу скоро должно было исполниться сорок лет, его другу — тридцать пять.

Туаа говорил о том, как скучает по своей жене, Рокии. Рокия умерла девять лет назад при родах. После нее осталась единственная дочка, Джахан. «Жена была очень красивой, — рассказывал Туаа, когда они лежали, глядя на Млечный Путь, напоминавший белый шарф, брошенный на небо. — У нее было маленькое личико, как у Джахан. Она всегда смеялась и пела, как сурок».

«Ты собираешься жениться снова?» — спросил Мортенсон.

«Это очень просто, — улыбнулся Туаа. — Однажды я стану вождем деревни. У меня уже много земли. Но пока я не полюбил другую женщину… — Туаа заговорщически понизил голос. — Но иногда я… получаю удовольствие».

«Ты можешь делать это вне брака?» — удивился Мортенсон. Этот вопрос интересовал его с момента приезда в Корфе, но он стеснялся спросить.

«Конечно, — ответил Туаа. — С вдовами. В Корфе много вдов».

Мортенсон вспомнил здешние дома, в каждом из которых жили десятки людей. «А где же ты это делаешь?» — спросил он.

«В handhok, конечно, — ответил Туаа. (Мортенсон знал, что handhok — это маленькая, крытая соломой хижина на крыше дома, в которой семьи хранили зерно. Такая постройка была неотъемлемой принадлежностью любого жилища в Корфе.) — Хочешь, я найду тебе вдову? Думаю, многие уже влюблены в доктора Грега!»