Адольф Гитлер. Легенда. Миф. Действительность - Вернер Мазер

Уже начиная с осени 1907 г. Гитлеру, которому не удалось получить настоящего художественного образования, хотя он, несмотря на это, все же мечтал стать когда-нибудь архитектором, постоянно видятся громадные монументальные сооружения. Вплоть до 1945 г. он проектирует их в стиле XIX и начала XX века по историческим образцам, причем в этих проектах находит радикальное выражение разделение человека и природы, характерное для архитектурных форм начала XX века во всей Европе.

Его архитектурный стиль определяется не свободными линиями и органической организацией пространства, а симметрией, фасадами и элементами неоклассицизма. Отдельным элементам он придает не органическое, а чисто техническое выражение. Его проектам присущ линейный, голый, чопорный характер. «Движение» и «декорация» занимают очень небольшое место в его представлениях. Не случайно именно в Австрии родилась мысль, «классически» сформулированная Адольфом Лоосом, что орнамент — это «преступление», свидетельствующее о сексуальных извращениях. Романтико-классический рационализм Гитлера (это определение приблизительно соответствует его представлениям) отражает его протест против юношеского стиля, который он отстаивал в своих венских дискуссиях об архитектуре. За его рамки он так и не вышел, оставаясь «первым добытчиком денег для лучших архитекторов Германии». В его представлениях, особенно после 1919 г., человек — это рабски покорное, лишенное критического чувства существо без собственной воли, которым в любое время может манипулировать гениальный индивидуалист. Сделанный им во время заключения в ландсбергской тюрьме эскиз куполообразной постройки, по которому Шпеер изготовил позднее модель, а впоследствии должен был и воплотить ее в жизнь в Берлине, несмотря на свои размеры, все же не демонстрировал того бездушного монументализма, которым отличалась модель Шпеера. Шпеер писал: «Обе эти штуковины[81] производили на меня немного жуткое впечатление. Ни их стоимость, ни их — воспользуемся избитым словом — монументальная величина не делали их в моих глазах великими. Монументальные сооружения имели место в любом периоде истории архитектуры». Это его «признание» не вполне соответствует сути дела.

«Каждое великое время, — заявил Гитлер в 1938 г. на открытии выставки архитектуры и художественных ремесел в Мюнхене, — находит свое выражение в своих строениях. Народы переживают великие времена внутри себя, но эти времена проявляют себя и вовне. И эти проявления более убедительны, чем произнесенное слово: это слово в камне… Эта выставка знаменует собой начало нового времени. В ней мы видим документы начала новой эпохи… Со времен создания наших соборов мы впервые наблюдаем здесь действительно великую архитектуру — не ту, которая потребляет сама себя, служа повседневным нуждам, а ту архитектуру, которая выходит далеко за рамки повседневности и ее запросов. Она может выдержать критическую проверку тысячелетий и на многие тысячи лет стать гордостью нашего народа, создавшего эти произведения… Есть вещи, которые не подлежат дискуссии. К ним относятся вечные ценности. Кто может измерить их, приложив к делу жизни великих и одухотворенных Богом натур свой мелкий повседневный рассудок? Великие художники и зодчие имеют право на то, чтобы быть избавленными от критического созерцания со стороны ничтожных современников. Окончательную оценку этим произведениям дадут века, а не мелкие повседневные явления… В эти часы перед глазами широкой общественности будут впервые сняты покровы с произведений, которым суждено определять облик не десятилетий, а веков! В этот момент на них должно снизойти то благословение, которое так прекрасно описано в «Мейстерзингерах»: "Дитя родилось здесь". Здесь собраны архитектурные достижения, которые имеют вечную ценность и которые по человеческим измерениям будут стоять вечно, нерушимо в своей непреходящей красоте и гармонии форм!»

У Гитлера, как и у большинства диктаторов, была не только потребность символически «увековечить» в произведениях архитектуры свою и без того огромную власть, но и заявить о себе как о художнике, наверстать то, что было для него невозможно до 1933 г., и реализовать свои архитектурные проекты. Вместо того чтобы претворять свои планы в жизнь, он оказался в положении «первого добытчика денег для лучших архитекторов Германии», как он любил говорить с наигранной грустью. Власть и ее отражение в произведениях искусства как правдивый слепок с реальности составляли для него неразрывное единство. Требование Шопенгауэра к искусству, заключающееся в том, чтобы изображать бытие средствами художника и в конце концов сказать: «Смотрите, вот сама жизнь!», Гитлер извратил точно так же, как он делал это и с философскими, историческими и биологическими учениями. В его представлениях задача искусства заключалась в том, чтобы сделать наглядными с фотографической точностью законы природы и то, что он считал таковыми. Таким образом из «вечных» законов природы он выводил претензии на «вечность» для определенных произведений искусства и архитектуры. Поскольку, по его понятиям, лишь такие «законы» природы, как беспощадная борьба, неприкрытое насилие и последовательная жестокость, без угрызений совести поддерживают жизнь, то логично будет потребовать от изобразительного искусства, чтобы оно без искажений отражало исключительно конкретные «закономерности». Возражений он принципиально не признавал. Так, например, в 1933 г. на заседании по вопросам культуры в рамках партийного съезда НСДАП в Нюрнберге он заявил: «Так же как для поддержания любого человеческого общества должны соблюдаться определенные принципы, независимо от того, согласны с ними отдельные индивидуумы или нет, так и культурный облик народа должен формироваться призванными для этого деятелями культуры в соответствии с его лучшими чертами». Очевидно, что архитектура лучше всего подходила для того, чтобы не только доносить до людей воззрения Гитлера, но и навязывать их каждому. Он считал ее высшим из всех искусств. Вслед за ней, по его мнению, шли скульптура и живопись, что опять-таки указывает на влияние Шопенгауэра.

Гитлер разделял представление Шопенгауэра о том, что человек должен смиренно подходить к произведениям искусства (как к князю) и пытаться понять их как откровение бытия. По его мнению, индивидуум, как и у Шопенгауэра, должен ждать, что ему скажет произведение искусства. Этот «ответ» Гитлер, всю жизнь считавший себя художником, априори возвысил до главного элемента творчества. Он, который хотел не только быть мифологическим Атлантом, держащим землю на своих плечах, но и властелином мира, который вправе по своему усмотрению менять облик земли, будучи «фюрером и рейхсканцлером», видел в политике и политической власти средство претворения в жизнь своих художественных представлений, что подтверждал и Альберт Шпеер. Так, например, Гитлер заявил на открытии выставки немецкого искусства в 1939 г.: «Памятники архитектуры сегодня являются величественным свидетельством силы нового немецкого духа в культурно-политической области. Так же как отдельные стадии национального возрождения, получившие свое завершение в создании великого Германского рейха, покончили с политическими маловерами, так же покончат с маловерами в сфере культуры непревзойденные памятники архитектуры нового рейха. Не подлежит сомнению, что архитектура находит все более достойное продолжение в области скульптуры и живописи».