Наследник Фархада - Николай Рубан

Приземлившись, Рустам выхватил из зубов закушенную фуражку (не дай бог было ее потерять на виду у преследователей: на внутренней стороне вытравлены хлоркой фамилия и инициалы владельца!) и хорошо знакомым кратчайшим маршрутом рванул к училищу. Ну вот, а он еще не знал, чем в увольнении заняться…

Стройная белоснежная церковь возвышалась над алыми облаками осенних рябин и была похожа на стартующий космический корабль. Над бронзовой маковкой, в зеленом закатном небе, проклюнулась и начала стремительно разгораться умытая Венера. Разлапистый золотой кленовый лист, кружась, спланировал вниз и маршальской звездой опустился на погон Маргуса.

— А все-таки хороший город Рязань, — вздохнул Ауриньш, — Я буду скучать по нему…

— Ну! Ты еще наших городов не видел. Посмотришь Самарканд, Бухару, Ташкент — обалдеешь!

— Хорошо бы… Только когда это будет?

— Будет, обязательно! — уверенно сказал Рустам, — В отпуск ко мне приедешь. Или самого в Чирчик служить переведут…

— Да, этот вариант вероятен. Там же сейчас учебку для Афгана организуют… Ну что — пойдем? Мне парадку еще погладить надо — я раньше в бытовку не совался, все равно все утюги заняты. А еще вместе с десантурой будем сегодня ночью ангела одевать, тоже подготовиться нужно.

— Айда, Марик. Если утюги освободились, так мы в четыре руки в пять секунд все сделаем.

В казарме царила особая, ни с чем не сравнимая атмосфера скорого выпуска. Даже запах стоял особый: воздух был пестро прослоен ароматами горячих утюгов, гуталина и купленных по торжественному случаю дорогих одеколонов. Разумеется, присутствовал в атмосфере и тонкий алкогольный выхлоп, но все было в рамках приличия: по неписаным правилам, считалось здорово непорядочным наглеть перед командирами, пока не окончена вся процедура производства в офицеры (а после нее — тем более), поэтому выпивали выпускники аккуратно: не прячась, но и не демонстративно. И — блюли дозу: чего накачиваться, завтра, после выпуска, можно будет оттянуться как следует, а сегодня — так только, для душевного комфорта и потепления беседы и воспоминаний.

Выпускники толкались перед зеркалами, придирчиво и самодовольно разглядывая себя в парадных офицерских мундирах — золото новеньких погон и парадных ремней сдержанно сияло на синем сукне, оттеняя снежную белизну рубашек (катастрофически не хватало орденов к этому великолепию!). Выглядели выпускники внезапно повзрослевшими — то ли от повышающей их статус офицерской формы, то ли от напускаемой на себя солидности, положенной по сему статусу. Хотя до известной степени дело обстояло как раз наоборот: были вы опытными, матерыми курсантами выпускного курса, вызывавшими зависть первокурсников и уважение командиров и преподавателей, а стали зелеными салагами-лейтенантами, которым еще только предстоит зарабатывать в войсках и уважение подчиненных, и признание коллег-офицеров. «Товарищи офицеры свободны, командиры взводов — остаться» — кому из командиров не знакома эта команда из лейтенантской юности? Ну а пока что все эти будущие проблемы не особенно омрачали выпускников — они пребывали в благодушном настроении и щедро одаривали салажат-первокурсников своим добром, скопившимся за курсантские годы — от нагрудных знаков до старых конспектов и шерстяных носков.

Как и предполагал Рустам, утюги в бытовке уже освободились. И они слаженно, в четыре руки, за какие-то полчаса отутюжили весь комплект офицерской формы Ауриньша: парадный мундир, повседневную и полевую форму, а также летнее пальто. Парадную и повседневную шинели решили не трогать: все равно помнутся в чемодане.

— Готово дело! — подвел итог Рустам, отключая пованивающий старый утюг, — Надевай парадку, чего ждешь?

— Да зачем? — отмахнулся Маргус, — Завтра надену, чего сейчас ее зря мять?

— Ну. Посмотреть хоть на тебя — какой из тебя офицерик получился!

— Да брось. Завтра посмотришь. Ничего особенного.

— Какой-то ты ну совсем не романтичный товарищ… Ладно, как знаешь. Когда на колокольню отправимся?

— Примерно через полтора часа. Ребята из десантуры звякнуть должны, вместе пойдем.

У курсантов всех военных училищ существуют свои многолетние традиции, связанные с выпуском и получением офицерских погон. Гардемарины славного города Питера, к примеру, в ночь перед выпуском начищают ваксой сапоги памятнику адмиралу Крузенштерну, а также надраивают до золотого блеска гениталии коня Медного Всадника. А курсанты — десантники в ночь перед выпуском обряжают в тельняшку и голубой берет мраморного ангела на колокольне рязанского кремля. К этому мероприятию они готовятся загодя, сшивая одну тельняшку из трех, ибо размеры ангела весьма внушительные. Ангельский же берет по своим габаритам не уступает доброй крестьянской сковороде. Городские власти всякий раз пытаются воспрепятствовать этой традиции — вход в колокольню запирается на замок, а сама колокольня охраняется милицейскими патрулями. И, тем не менее, каждый год ангел оказывается одетым по форме, как и подобает хранителю лихого крылатого войска.

Прохладная сентябрьская ночь накрыла город бархатным, мерцающим серебряными искрами куполом. В свете парковых фонарей вспыхивали золотыми медалями облетающие под ночным ветром листья берез, призрачно белеющих в темноте. У крепостной стены седого кремля собралась пятерка самодеятельных кутюрье, облаченных в прыжковые комбинезоны.

— Ну что, мужики — приступаем? — деловито проговорил Король Горрощи, без пяти минут лейтенант, — Кто на разведку?

— Давайте я, — кивнул Рустам и принялся взбираться вверх по крутому крепостному валу.

— Двое ментов, — доложил он, вернувшись через десять минут, — По мосту швенькаются туда-сюда. Здоровые. Больше никого поблизости не видать.

— Ну, двоих-то мы сделаем, — пренебрежительно махнул рукой Король, — Давайте так: мы с Михой их снимаем, вы их караулите, пока мы лазить будем…

— Силовое решение проблемы следует рассматривать как крайний вариант, — авторитетно заявил Ауриньш, — Какие еще будут предложения?

— Может, с бабцами какими-нибудь договоримся? — предложил Ренат Гайнутдинов, имевший длинное прозвище Офицер Сайгонских ВВС, — Пускай они их отвлекут, а мы по — тихому залезем…

Свое прозвище кандидат в мастера по парашютному спорту Гайнутдинов заработал еще на первом курсе, когда заместитель командующего ВДВ генерал Курочкин посетил тренировку сборной училища в учебном центре. Увидев скуластого раскосого Рената — в белом пластиковом шлеме, упакованного в парашютную сбрую, генерал так и высказался: вылитый офицер Сайгонских ВВС! Так и прилепилось…

— Слушайте, мужики, а может, я договориться с ними попробую? — предложил Рустам.

— Ага, договоришься с ними, как же… В комендатуру отправят, да еще круче бдеть будут!

— Да я серьезно! Если не ошибаюсь, один из них — мой знакомый…

— Ну? И когда ты с ним познакомиться успел?

— А, еще когда поступал! — улыбнулся Рустам, — Короче, пока в Рязань ехал, у меня в поезде чемодан скоммуниздили. И костюм там был, и бабки — всё. Хорошо хоть, документы отдельно лежали — в пакете под подушкой. Ну что — вылезаю на вокзале как был — в трико, в футболке и тюбетейке. Нашел училище, мне говорят: у тебя в предписании когда сказано явиться? Через два дня. Гуляй пока, а послезавтра приходи. А куда мне деваться? Денег — всего рупь случайно в кармане завалялся — на гостиницу маловато. Походил по городу, в Оке искупался, а спать пошел в парк. Нашел газету, лег на лавочку, укрылся — как безработный в Америке, все равно. Поворочался, уснул кое-как. Среди ночи мильтоны будят — кто такой, чего здесь делаешь? Ну, я им все рассказал — так мол, и так, документы показал. Сам думаю: ну всё — приплыли: сейчас зацапают, заарестуют и накрылось мое поступление. А они меня к себе в отделение привезли, покормили, бушлат дали — ложись, спи, говорят. Нормальные мужики оказались. А утром их начальник в училище позвонил и попросил меня на день раньше запустить. У нас, говорит, с беспризорщиной уже пятьдесят лет назад покончили…

— Класс! И что — точно там твой знакомый?

— Да вроде точно. Ну так что — попробую?

— Н-ну давай… Если что, свистни — подскочим.

Вскарабкавшись на крепостной вал и перемахнув через чугунную ограду парапета, Рустам уверенно направился к милицейскому патрулю.

— Добрый вечер! — бодро поприветствовал он их, лихо бросив два пальца к виску, — Курсант Садыков, здравия желаю!

— О! Привет, старый знакомый! — обрадовался розовощекий лейтенант, — Как жизнь, дитя подзаборное?

— Нормально! Вы меня помните?! Ну ничего ж себе — зрительная память у вас! — с ходу польстил Рустам.

— Помню, а как же! — закивал лейтенант, — Лежит такой подкидыш… Как Чарли Чаплин. Ты, я смотрю, поступил? Хоть бы зашел, что ли…