Блеск и будни - Фред Стюарт

— Согласна. Меня восхищает, что вы разделяете мои чувства. Однако не обманывайтесь, дорогая Елизавета: мы здесь в меньшинстве, поэтому проявляйте осторожность, когда что-то говорите или делаете.

— Вы хотите сказать, если другие сочтут, что я ненавижу это «существующее положение», то они ополчатся на меня?

— Да.

— Тогда я такая же рабыня, как Чарльз или тетя Лида, или Дулси?

— В каком-то смысле мы все являемся рабами подобной организации общества. Хотя вряд ли надо говорить, что гораздо удобнее быть белым рабом, чем черным. Но, по моему мнению, о котором я не распространяюсь, когда-нибудь северяне заставят нас освободить рабов, и, с моей точки зрения, это принесет облегчение. Но даже и это не решит всей проблемы.

— Не понимаю.

— Видите ли, дорогая моя, когда в начале семнадцатого века в эту страну привезли первых рабов, то посеяли семена, которые в конечном итоге могут погубить Америку, потому что неестественно, когда одна нация состоит из белых и черных. Ах, может быть, через сотни лет все как-то само собой образуется. Но, конечно, не на моем веку, и сомневаюсь, что на веку моих детей или даже моих внуков.

— Вы, несомненно, настроены пессимистически, не правда ли?

— Да, потому что я на своем опыте знаю, что такое рабство. Рабство — проклятие этой страны. Эта система — адская машина, которая когда-нибудь может взорваться и всех нас уничтожить — как белых, так и черных.

— Если бы я знала… — Лиза не закончила начатой фразы.

Клемми взглянула на нее.

— Что бы вы сделали? Никогда не уехали бы из Англии? Мне иногда жаль, что я покинула Францию.

Лиза нахмурилась, но ничего не сказала, хотя подумала именно об этом. Конечно, в настоящий момент она не могла вернуться в Англию, но разговор с Клемми подействовал на нее настолько угнетающе, что она, сославшись на головную боль, поспешила прервать этот визит. Это оказалось кстати, потому что Джек и Билли так напились портвейна, что стали практически невменяемыми, что явно не понравилось Клемми.

— Мужайтесь, — шепнула она, целуя на прощание Лизу у дверей. — Не исключено, что я заблуждаюсь о том, что мы обсуждали. Будем хотя бы надеяться на это.

Джек, который спьяну бормотал о бале, который даст на Рождество в честь своей жены, взобрался вслед за Лизой в карету и тут же заснул. Его храп аккомпанировал ее мыслям, пока карета громыхала по обмытой дождем дороге. Клемми произвела на Лизу впечатление очень умной женщины и понравилась ей. Несомненно, ее оценка взрывоопасной расовой ситуации на Юге была верной. Но Лиза никак не могла заставить себя поверить в столь мрачные перспективы. Даже если они и таковы, это вовсе не означало, что она должна отказаться от личной обязанности установить какие-то человеческие контакты с рабами помимо простого и наглого террора, нравится это Джеку или нет.

К тому времени, когда они возвратились домой, она приняла решение. И начать она решила с Мозеса.

Джек проснулся и, разумеется, начал жаловаться на свое мерзкое состояние. Лиза помогла ему подняться в спальню, помогла раздеться и уложила в кровать. Он тут же опять заснул. Потом она на цыпочках вышла из комнаты, прикрыла дверь и направилась к лестнице. Она начала осваиваться с домом и, спускаясь по красивой лестнице, прошла мимо портрета привлекательной женщины в сером шелковом платье, как она уже знала теперь, матери Джека. Печальная история, которую он рассказал ей накануне вечером о своих родителях, объясняла ее грустный вид. В голове Лизы мелькали образы отца Джека, гонявшегося за черными женщинами ради новых острых сексуальных ощущений. Все это представлялось диким, каким-то средневековым. В Виргинии история словно повернула вспять.

Она вошла в элегантную гостиную, обставленную отличной английской мебелью, и дернула за шнурок колокольчика. Через некоторое время появился престарелый дворецкий.

— Слушаю, хозяйка, — поклонился он.

— Чарльз, я бы хотела посмотреть помещения, в которых живут рабы.

Старик удивился.

— Пожалуйста, хозяйка.

— Попросите Мозеса проводить меня.

— Слушаюсь, хозяйка, — дворецкий старался не показывать своего неодобрения.

Через несколько минут в зал вошел Мозес. Лиза уже убедилась, что многочисленные домашние слуги неплохо содержались: на Чарльзе был вполне приличный черный фрак, Дулси носила черное платье с белым фартуком и капотом, слуги-подростки — голубые и желтые ливреи, что придавало им вид лакеев восемнадцатого столетия. Мозес, когда на нем была форма кучера, выглядел весьма солидно в черной шляпе, светло-зеленой ливрее, коричневых брюках и начищенных башмаках. Было ясно, что Джек стремился к показухе, внешнему блеску. Но сейчас Лиза увидела красивого кучера в обычной одежде полевого работника, которые иногда мелькали перед ее окном. На нем были домотканые штаны, подпоясанные веревкой, и ветхая рубашка, порванная в нескольких местах. Он надел грубые сандалии на босу ногу. Дождь прекратился, похолодало, но никакой теплой одежды, чтобы согреться, на нем не было. В руках он комкал ветхую коричневую шляпу.

— Хозяйка хочет посмотреть помещения рабов? — спросил он, глядя на нее взглядом, которого она не понимала.

— Да, пожалуйста.

— Зачем?

Вопрос удивил ее.

— Потому что это часть поместья, и я хочу осмотреть и ее.

— Знает ли об этом масса?

Она вся напряглась.

— Это тебя не касается.

— Простите меня, хозяйка, но масса сегодня утром велел мне докладывать ему обо всем, что вы попросите меня сделать. Вы вчера видели, как масса обращается со мной. Надеюсь, что вы не хотите, чтобы у меня возникли неприятности с масса.

Ее глаза засверкали от досады.

— Мой муж в настоящий момент спит, так как слишком много выпил. Ну, если хочешь, пойди на второй этаж, разбуди его и скажи, что я, в конце концов, хозяйка этой плантации, попросила тебя показать мне помещения рабов. А я подожду здесь, пока ты это сделаешь.

Он смотрел на нее с удивлением. Потом сказал:

— Значит, хозяйка хочет, чтобы он опять побил меня тростью?

Она отступила.

— Нет, конечно, нет. И об этом я тоже хотела поговорить с тобой. Я хочу извиниться за то, как мой муж поступил вчера с тобой. Думаю, что в каком-то смысле это была и моя вина.

— Почему так, хозяйка?

— Я… попросила его выкупить твою жену и сына.

Его глаза расширились.

— Вы сделали это? — прошептал он.

— Да. Видишь ли, я попала в совершенно незнакомый мне мир и… ну, меня потрясло, что он разбил твою семью. Считаю, что он поступил возмутительно, и хочу, чтобы ты знал, что я сделаю все возможное, чтобы убедить мужа воссоединить ее.