Призрачный мир - Евгений Семенов

ноги. Через некоторое время шедший первым Серафим уступил место Кроту. Спустя некоторое время всех остановил его радостный голос.

— Свет. Вон недалеко, — он указал на крохотный желтый прямоугольник в непроглядной чаще.

Это событие подстегнуло уже спустившуюся ниже плинтуса веру в положительный исход на пару ступеней вверх. Теперь они уже не двигались по тропе, опасаюсь пройти мимо, а перемалывая попадающиеся под ногами опавшие ветки, неслись напрямую. Неожиданно свет пропал.

— Ну нет! — воскликнул Крот, — ваше вонючее величество, только не сейчас.

Сориентировавшись по последнему месту, где был замечен свет, уже не торопясь, чтобы только не пройти мимо, Крот сумел вывести уставшую компанию к небольшому деревянному дому. Рассмотреть в коротких лучах фонарей было сложно, но из того, что удалось увидеть, строение больше подходило на лесную заимку, дом в лесу для рыбаков, охотников, или просто путешествующих, да только кто тут в здравом уме соберется на экскурсию.

— Пойду, постучу. Раз свет горел, значит, есть кто, — Крот уверенно шагнул за импровизированную изгородь из переплетенных кустов.

— Стой. Вдруг собака! — остерег Серафим.

— Нормальная собака давно бы нас учуяла.

Сильные удары в невысокую дверь отдались металлическим звоном внутреннего засова.

— Хозяева! Есть кто? — голос Крота отозвался под сводом деревьев и где-то вдали отозвался филин.

— Жутко тут, — тихо прошептал Серафим.

Дверь с легким скрипом приоткрылась и на пороге показалась низкая сгорбленная старушка.

— А, Гнилушки! Долго вы. Я уж свечу погасила, не дойдете, думала.

***

В темной, с невысокими потолками комнате стоял спертый запах. Он исходил то ли от развешенных травяных веников, которые начали преть, то ли от самой старухи. Она скрюченными кистями поправила нечто похожее на скатерть на столе и жестом пригласила присесть.

— Чем тут у вас тут воняет, — морщась, спросил Крот.

— Тленом да гнилью. Неужто, до этого не замечали?

Крот поднес к носу правую руку и отшатнулся. Смрадный запах разлагающейся плоти добрался до легких. Он надрывно закашлялся.

— Ну, показывайте, — хриплым голосом ехидно произнесла она.

— Что показывать? Мы расспросить вас хотели.

— Расспросить? Это про знахарку то? Так вот она, — старуха слегка склонила голову, — пред вами собственно. Не тяните. Долго ль вам осталось.

Уставшие путники неуверенно переглянулись.

— Ты тот, кто нам сообщения слал? — недоверчиво спросил Крот, — тут связи нет. Скажи лучше, где тут лечебница. И не юли, старуха. Я сейчас не посмотрю, кто ты. Я в таком положении, что заберу с собой, грехом не посчитаю. А дорогу глядишь, и сами найдем.

— Грех он все одно — грех. А идти желаешь, так дверь не заперта. Как мимо песиков прошли, только не ведаю. Помог, может кто, — она старчески хихикнула.

С улицы раздался долгий протяжный вой. Несколько голосов ответили ему тем же. Один раздался прямо за дверью. Испуганно Серафим отпрянул от нее внутрь комнаты.

— Как же вы сообщения слали? — спросила Ольга.

— Не слала ничего. Грехи сами вас ко мне приводят.

— А бомж, которого мы все видели прежде, чем с нами это произошло? Кто он?

— Таки тоже не ведаю я. Я вас жду с каждым поездом. Песики зимой и летом тропку проминают, а осенью тут уж слишком темно и мокро вот и ленятся. Не тяните уже. Снимайте одеяния, пока говорить можете, да гниль до связок не добралась.

***

Комната, предоставленная старухой, ни в коем разе не напоминала больничную палату. Если это и была лечебница, в которую, не давшая время на раздумья черная напасть, их направила, то надежды на выздоровление эти едва очищенные от еловой коры стены, не предвещали. Уходить до рассвета не было никакого смысла, волчий вой за стенами тонко на это намекал. Что до расписания поезда? Кривила ли душой старуха, говоря, что просто ждет таких, как они и не знает, когда поезд появится в следующий раз, было не понятно. В любом случае получить от нее какую-либо информацию на эту тему не удалось.

Покрытые жесткими, давно не видевшими ни воды, ни мыла одеялами нары, оказались единственным предметом мебели. Ширина их оказалась достаточной, чтобы провести тут остаток ночи и не жаться друг к другу. Свет от керосиновой лампы больше создавал тени по углам, чем разгонял тьму.

— Как старуха там сказала? Кайтесь друг другу, если избавиться от гнили хотите, Бог вас услышит? — спросил Серафим, не для того, чтобы уточнить, а чтобы начать разговор.

— Ага. Расскажем все, за что нас покарали и если поздно не окажется, то процесс остановится, — добавила Ольга, — все всё слышали, все всё поняли, какой смысл друг друга обманывать.

Крот и Серафим уже растянулись на кровати, подложив под голову скрученную уличную одежду, Ольга села на краю.

— Что говорить? — неторопливо начал Крот, — курю по две — три пачки в день. Выпить? Так не откажусь никогда. Кто у нас не пьет? Только если уже отпили свое. Работа у меня связана с дегенератами разными. Наркоманы, притоны, мошенники, отморозки. Чего скрывать? Человек двадцать точно вспомню, кому до срока на тот свет отправиться помог, но думаю, что больше.

Он немного помолчал.

— Не всегда случайно. Мужику лично хозяйство отстрелил, а потом, дождавшись его слез и раскаяния пулю в лоб пустил. Он девочку лет тринадцати неделю прятал. Насиловал гад. А когда нас услышал, задушил и в окно с… не помню с какого этажа скинул. Всмятку. Так вот.

Он затих.

— Да за это можно и в рай, как по мне. Не грехи это. Если нас за такое тут обрекли, то не справедливо как-то.

— А у тебя что, спина дырявая?

— Чем я провинился? Актрис молодых совращал, — Серафим непроизвольно улыбнулся, но тут же его лицо приняло серьезный вид, — но это разве грех? Я ж не насильно. По согласию. Что еще? Был грешен в не совсем… Как сказать? Ну, если…

— Гомосятиной что ли баловался? — с омерзением спросил Крот.

— Пробовал, — сквозь зубы ответил Серафим, не поднимая глаз.

— Вот ты гандольер рваный, — Крот демонстративно отодвинулся на самый край кровати, а затем встал, — какого я вообще с тобой тут рядом сижу.

— Я не так чтобы втянулся…

— Завали свой рот, — Крот подлетел в момент к кровати и ударил Серафима в лицо. От такого удара, учитывая специфику работы нападавшего, тот мог получить травму, но в пылу все забыли, что правая рука на половину состояла из сгнивших мышц, и пострадавший отделался забрызганным черной слизью лицом и испугом.

— Твою мать, — заорал Крот и стянул рубашку. Остатки черной плоти свалились на пол. До самого локтя остался только скелет, разрушится которому, не давала все та же