Мекленбургский дьявол (СИ) - Оченков Иван Валерьевич

— Остановись, безумный. — Поспешил вмешаться Попел. — Ты же задушишь его. И кто тогда нам поможет?

— Оставь старого шайтана. Кажется я припоминаю! — заявила девушка. — Есть у него еще одна яма для самых строптивых рабов. Я сама в ней сидела!

— О чем ты говоришь? — удивился Попел. — Мы обыскали здесь каждый дюйм.

— Постой! — перебила его черкешенка. — Меня упрятали туда ночью, было темно, но кое-что я все же запомнила.

— Покажите нам это место! — приказал работорговцу чех. — Не заставляйте нас терять время.

— Она сошла с ума! Нет у меня никакой ямы! — еле смог пробормотать придушенный купец и отвернулся.

Однако что-то в его голосе, заставило Вацлава засомневаться, и он сам принялся за дело, приглядываясь ко всякой мелочи и стараясь вникнуть во все детали. И вскоре его усилия увенчались полным успехом. В углу и впрямь нашлась еще одна яма, люк над которой был забросан всяким хламом. Искавшие в этом месте прежде товарищи Рожкова, просто переворошили этот мусор, но не стали лезть глубже. Зато Попел не поленился и вскоре обнаружил узкий лаз.

Воспрянувший духом Михаил сам спустился туда и обнаружил четырех детей — трех мальчишек и девочку. Одним из них к немыслимой радости отца оказался его Николка. Вскоре их подняли наверх. Оказалось, что мальчишки едва живы, а силы кричать оставались только у девочки, за что все принялись ее благодарить.

Рожков сам на руках вынес на свет божий худенького паренька примерно десяти — двенадцати лет от роду в потрепанной одежонке. Глядя вокруг исступленно-счастливыми глазами он только и мог повторять:

— Сыночек, Николенька, — прижимая его к груди.

Ребенок никак не отвечал на мольбы отца, он давно лишился чувств из-за спертого воздуха, и непременно погиб вместе с другими узниками, если бы не своевременная помощь.

— Расступитесь! — велел всем присутствующим Попел. — Им нужно больше воздуха! Отец, отпусти его, дай осмотреть!

К несчастью он не взял с собой инструментов, а нащупать пульс никак не удавалось. Тогда Вацлав опустился на колени и приложил ухо к тощей как у цыпленка груди Коли и некоторое время прислушивался. Затем повторил все с другими спасенными.

— Они живы! — объявил через некоторое время свой вердикт Вацлав. — Но очень слабы и нуждаются в лечении. Несите всех как можно скорее ко мне в лазарет, и если поторопитесь, я смогу помочь им.

Забывший обо всем кроме своего только что вновь обретенного сына отец снова подхватил невесомое тельце на руки и побежал вслед за доктором. Его товарищи без лишних слов подняли остальных маленьких страдальцев и последовали за ним и уже простившийся с жизнью Ахмет, вдруг понял, что остался один.

— О Аллах, — простонал он, не веря, что и на этот раз сумел сохранить свою жизнь. — Благодарю тебя за твое милосердие…

— Не спеши, — прошептала ему на ухо, подкравшаяся сзади, Нахат и чиркнула острой, как бритва сталью по морщинистому горлу.

[1] Rychlejší — быстрее (чеш.)

[2]Франк — В Османской империи всех жителей Западной Европы именовали франками.

Глава 9

Опустевший дворец паши постепенно стал наполняться жизнью. Телохранители и слуги совсем уже обвыкли и освоились. Подьячие, наконец, определились с трофеями и, оставив лишь необходимое для жизни, отослали остальное транзитом через Керчь в Азов, чтобы потом перевезти в Москву. Вместе с ними отправили и дочь тульского воеводы. Чтобы, так сказать, не наводила дурных мыслей.

Девка, кстати, совсем не обрадовалась. Дома ее, скорее всего, постараются упрятать в монастырь — грехи замаливать. Хотя, какие грехи, хоть убей, не могу понять. Ну, вот в чем она виновата? Ладно, вернусь в столицу, разберусь и с этим. Найду мужа, дам приданное. У нее, судя по всему, на этот счет имелись совсем другие мысли, но я в кои веки решил подумать головой…

Хотя кого я обманываю? В общем, отправил я ее после первой же драки с Юлдуз. Юлдуз, или как ее все зовут с моей легкой руки — Юлька, эта та самая ниндзя, которую мы всем табором ловили во дворце. Как я и предполагал, она оказалась одной из то ли служанок, то ли наложниц бейлербея. Характер у нее был, что называется, не сахар, а потому она вечно бунтовала и где-нибудь пряталась. А когда начался штурм, пропала, чему все вокруг были только рады. Разве что бабушка Фая о чем-то догадывалась, но я не успел ее расспросить, да и какая теперь разница?

Вот ее я как раз оставил. Зачем? А сами как думаете! В общем, стоило ее освободить из заточения и приставить к делу, в смысле помогать на кухне, она в первую же ночь проскользнула ко мне в спальню и беспардонно воспользовалась моей беспомощностью, я сначала даже не понял — снится мне это или наяву все происходит… В общем, теперь у меня новая официальная любовница. Боярышня Алена от этой новости немного обалдела, и попыталась навести порядок, да так, что в Азов отправилась с расцарапанным лицом и парой фингалов. Ну, ничего. До свадьбы заживет.

Русского Юлька не понимает, о существовании немецкого или латыни даже никогда не слышала, но может оно и к лучшему. С глупостями не пристает. Сидит в уголке и загадочно улыбается. Мальчишки на нее время от времени поглядывают волками, но враждебных действий не предпринимают. По крайней мере, пока.

Утро началось с прихода делегации от местных мусульман. Прием, как обычно, состоялся во дворике. И мне у фонтана прохладнее и для стражи больше места, потому как доверяй, но проверяй. У забора стрельцы и солдаты с ружьями, чуть поближе головорезы Михальского так и зыркающие, кому-бы кровь пустить. А совсем рядом сам Корнилий и барон фон Гершов, на правах начальника гарнизона. В общем, все чинно и благородно.

Высокородные делегаты, оценив масштаб моего гостеприимства, сходу повалились на колени и так с них больше и не вставали. Разве что редкобородый Селим-ага все порывался вскочить, чтобы поцеловать край моей одежды, но я не дозволил. Жарко здесь, так что я даже камзол не одевал, не говоря уж о том, что полы у него вовсе не такие длинные, как у османских или татарских халатов. Так что перетопчется, нечего рубашку слюнявить!

— Откуп принесли? — сразу поинтересовался я, не желая разводить излишние церемонии.

Ответом мне был всеобщий горестный вздох, и только Селим-ага обреченно ответил:

— Да, величайший!

Честно говоря, меня это немного удивило. Все-таки сумма довольно значительная и собрать ее вовсе не просто. Я был просто уверен, что отцы города начнут отчаянно торговаться, в надежде сбить цену и, в общем, готовился к компромиссу, и вот вам здравствуйте!

— Вот и славно, — отозвался я, прикидывая, в чем подвох. — Вносите.

Все еще стоящий на коленях Селим-ага махнул слугам и те, кряхтя стали закатывать один за другим довольно увесистые бочонки.

— В восьми — золото, в тридцати двух — серебро, о сиятельный, — пояснил с очередным поклоном чиновник.

— Что-то маловато для миллиона дукатов, государь, — зашептал мне на ухо Фрол Ляпишев, позванный на всякий случай.

— В самом деле, ваше величество, — согласно кивнул фон Гершов. — Рижское серебро выглядело гораздо внушительней, при том, что половина была в фугеровских чеках.

— Это верно, — скупо улыбнулся Корнилий, в свое время принявший горячее участие в той истории.

Сомнения моих ближников были понятны. Миллион золотых дукатов в пересчете на вес — больше двухсот пудов драгоценного металла, или в более привычных мерах — три с половиной тонны. А если в серебре в десять раз больше!

А если учесть, что закатывающие бочки слуги своим телосложением отнюдь не напоминали античных героев, картина вырисовывалась совсем не радужная. Поскольку налицо имелось от силы тонна золота и не более трех серебра, получалось, местные решили меня жестоко поиметь. Ну что за люди, это же надо так презлым, заплатить за предобрейшее? А ведь я им, можно сказать, поверил! Все, что нажито непосильным трудом…